- Ну чисто мои батя с мамашей. Он придёт с Бодуна наракшасимшись, а она его тряпкой по башке… Умора…

Серебряный ух оказался нравом помягче старого Лиса: жену за буйство наказывать не стал, а просто дождался, чтоб она отшумела, и увёл её спокойно назад в нору.

- Дядь Вихор, - спросил Ясь, - А что все к той мелкой ухе лезут, точно она у них мёдом обмазана?

- Видать, у ней течка. Холостая уха течёт каждую луну, как коза. Какой ух её запах учует, тот сразу прилетит. Если холостой - будет женихаться всерьёз, а женатый - просто рядом покрасуется.

- Что ж тогда говорят, будто ух своей подруге всегда верен?

- Изменять-то у них не в обычае, но от запаха течной ухи и у женатого между ног чешется. А уха, если вдруг ей никто из женихов не мил, выберет себе такого, чтобы за ней поухаживал да прочих ухов поотгонял, а сам залезть на неё не пытался.

На исходе ночи случилось у нор ещё одно событие: едва научившийся летать ухокрылыш вывалился из норы. Тут бы ему, бедолаге, и конец, да ух с повреждённым крылом, копавший себе нору ниже по склону, бросился к нему и на лету поймал. Только ухокрылыш какой-то бестолковый оказался: он потом ещё много раз вниз падал, но его родитель уж под норой начеку стоял. А Ясь со Скорком на то смотрели и про себя думали: чудной народ эти ухокрылы. Любой человек уже вразумил бы дитя хворостинкой и к делу какому приставил, чтобы не баловалось. А ух этот знай себе ловит его да назад в нору засовывет. Наконец, дошло и до уха: отнёс детеныша помогать нору копать, а сам улетел. Вернулся - принёс копальщикам кролика.

К утренней заре жизнь возле ухокрыльих нор затихла, и молодые охотники уже подумали, что ничего примечательного до самого вечера больше не произойдёт. Однако оказалось, что не все ухокрылы добропорядочно спят днём. Какой-то чёрный ух потихонечку прокрался через обрыв. Зацепившись возле одной из нор, он завыл протяжно и звучно, вскинув морду к рассветному небу. На зов из норы вылезла уха со звёздочкой между глаз, и тоже начала подвывать. Вскоре они уже выводили рулады в две глотки, оглашая весь берег своим странным пением. А потом из норы повыше высунулся чей-то хвост, и из-под него на головы певцам обрушилась мощная струя жидкого помёта. Нарушители тишины с визгом и криками кинулись наутёк, а владелец хвоста вылез на стену полностью и ещё некоторое время громко бранился им вслед.

Происшествие у нор, похоже, ничуть не испортило настроения крылатой парочке. Чёрный и звёздочка опустились на небольшой свободный от камыша пляжик, и, звонко перекликаясь, принялись отмываться. Сперва каждый из них был занят исключительно собой, но вскоре они сблизились, начали тереть и мыть друг друга. Постепенно их движения делались всё более мягкими, бережными, веселье вдруг уступило место ласкам. Небо и река уже посветлели, озарились пробудившимся Оком, а они всё стояли по пояс в спокойной воде, приникнув друг к другу и обмениваясь нежными прикосновениями. Потом чёрный подхватил подружку и, прижав к груди, понёс на берег. Там он прилёг среди высокой травы, а уху посадил на себя верхом. Крылья укрывали их тела, словно диковинные плащи, и Ясь не сразу догадался, что происходит между ними. Зато ушлый Скорок вмиг всё понял и разъяснил товарищу доходчивым жестом. Стыд припёк Ясю щёки, но заставить себя отвести глаза от ухокрылов он так и не смог. Ритмичные движения их тел завораживали. Уха была похожа на всадницу, пустившую коня в галоп, а чёрный, как тот самый конь, помогал ей резкими толчками снизу. Потом они вдруг разом замерли в напряжении, будто лук с натянутой тетивой. Ещё миг - и невидимый лучник выпустил стрелу: уха выдохнула протяжно и сладко - и поникла чёрному на грудь. Так они и остались вместе лежать в траве, расслабленные, неподвижные, умиротворенные.

- Ну всё, - шепнул Вихор, - Ухи на покой - и мы на покой.

Он вылез из-под скрадки, взял шест и потолкал плот восвояси.

Как ни хотелось после бессонной ночи завалиться поскорее спать, Вихор сперва заставил молодёжь поесть и даже прибраться, а потом, усадив парней перед собой на лавку, спросил:

- Ну? Валяйте, рассказывайте, что интересного высмотрели в четыре глаза.

Ясь пожал плечами, а Скорок, усмехнувшись, ответил:

- Дурни мы были, соломенные головы. Ухокрылы на самом деле и крупнее, и умнее, и много шустрее, чем нам с хутора казалось. Теперь-то я понимаю, почему их сетью ловят, а не петлёй. Да и то всяко случается: и порвут, бывает, сеть, и утащат… Не так с ними надо.

- А ещё они красивые, - задумчиво проговорил вдруг Ясь.

- И всё у них, как у нас, людей, - добавил Скорок живо, - Кто вкалывает, а кто по кустам с девчатами обжимается.

- Мда, - невесело сказал Вихор, - Вас, по ходу, пусти - так вы б сами к течной ухе женихаться побежали. Не о том думаете, братцы. Вот кто из вас мне скажет, сколько там у нор взрослых ухов сейчас околачивается?

- Я десятерых углядел, - тут же заявил Скорок, - Серебряный, да бурый, уха с чёрным, да этот, который с крылом, да три ухи с детёнышами, да та ещё, что серебряному морду била.

- Ухокрылье бабьё нам без надобности, - решительно сказал Вихор, - Пускай живут и новых ухов рожают, чтоб нам потом было с кого крыло срезать. Ух с битым крылом тоже пока без интересу. Заживёт - вот тогда по его душу и придём. Остаются трое, да ещё тот, что с попорченным боком. Кого бить станем?

- Серебряного! - воскликнул Скорок, - Он самый красивый.

- Не угадал. Сперва подранка бы добить. С такой дыркой в боку он всё равно не жилец, только помирать будет долго и скверно. У него вон даже не достало сил на день закопаться, так под обрывом и валяется. Бурый тоже сгодится - в возрасте уже, устаёт быстро, и на правый глаз подслеповат. Вот только есть тут для нас одна занозочка. Заметили, что они всё время по двое шастают? Я ни разу за день не увидал, чтоб кто-нибудь из них сел на землю в одиночку.

- Чёрный! - Скорок хлопнул себя ладонью по колену, - Он несколько раз один охотиться улетал.

- Глазастый ты, Лисёнок, - похвалил Вихор, - И куда он один летал?

- Раз на кроличью пустошь, да два раза в камыши, на остров.

- Вот туда к вечеру и встанем. Ухи и впрямь во многом как люди: всегда в то место, где им раз повезло, возвращаются.

Комментарий к Охотники: день первый

Этловы слёзы - алмазы. Их ищут в русле Ночь-реки. Ещё там можно найти золотой песок, который тормалы называют кровью этла.

Сурица - напиток из сброженного на солнышке травяного настоя с мёдом. Количество алкоголя в ней ничтожно, но всё-таки он там есть.

Засевка - игра типа манкалы.

========== Ловцы: день первый ==========

Грис удобно лежал на постели из старых листьев и слушал, как снаружи, за земляной стеной обрыва, наступает ночь. Она обещала быть прекрасной. Свежая прохлада понемногу просачивалась в спальню, принося с собой запах реки, а в небе уже наверняка появились первые звёзды. Но именно сегодня Грис всячески растягивал последние капли дневного покоя. Мэйра ещё спала, положив ему голову на грудь. Он бережно укрывал жену крыльями и любовался её перепончатым ушком, сейчас сложенным и плотно закрытым. С тех пор, как старшие дети встали на крыло, прошла пара разливов, и они с Мэй начали замечать, что в норе сделалось пустовато. А вот теперь у них совсем скоро снова родится малыш. И Грис, валяясь на спине и обнимая жену, неспешно размышлял о том, рад он всё-таки предстоящим переменам, или уже не очень…

По стене настойчиво заскребли чьи-то когти и голос их с Мэй старшего сына позвал:

- Отец, ты дома? Спишь?

Грис слегка вздрогнул, и от этого движения Мэй сразу же проснулась: её уши поднялись и развернулись, как два маленьких иссиня-черных крыла.