- Сначала не знал. Потом уже, в Кустецах увидел. Он когда с прясла упал и поранился, кровь на повязках застыла золотом.
- Почему ж ты остальным не сказал?
- Нер очень просил не выдавать его. Обещал оберегать в пути, если дам наиграться и подскажу, как вернее прикинуться человеком… Ты, славница, на него не сердись. Поцелуи этла - они девкам красы и удачи прибавляют.
- А я и не сержусь, - сказала Тиша грустно, - Просто жаль, что всё оказалось обман. Даже имя, и то не настоящее.
- Имя подлинное, только названное так, чтобы нам, людям, было понятно. На наречии детей силы “неру” значит “воля”.
- А кто ж тогда такая тётка Егоза? И что за хутор Зеленопутье?
- Что до тётки Егозы, Нер сказывал, будто так вернее всего переводится на всеобщий язык имя его матери. Этлы же кличут её Ро-вэнна, “Резвая шалунья”. А Зеленопутье… Прежде, в старые времена, Рискай не был голой пустошью. В тех самых местах, вдоль которых мы давеча шли к Задворкам, лежало большое озеро, названием Виелина, а вокруг него можно было идти светлым и чистым лесом без помех аж до самой Ровеньонской чащи. Вот про те места раньше и говорили: Зеленопутье.
- Надо же… А теперь и не скажешь. Куда ж делось озеро? Отчего пересохло?
- Кто его знает. Может, этл тамошний помер, а может, и ещё чего стряслось…
Тут к возку подошла Торвин, уже одетая по-походному, с осёдланным Тууле в поводу.
- Нет времени на болтовню, - строго сказала она, - Сворачиваем лагерь, пора выдвигаться.
Отъезд с Еловой горки вышел каким-то безрадостным. Добрыня выглядел встревоженным, дядька Зуй беспокойно щупал повязку на плече и поправлял топорик за поясом. Тётка Ёлка то и дело принималась вздыхать и осенять всех подряд охранными знаками, словно провожала не торговый обоз, а войско на передовую. Тиша уныло смотрела в землю, избегая встречаться с ведьмой взглядом. Торвин выглядела хмурой и усталой, будто простояла в карауле всю ночь. Зато Нарок с Омелой были бодры, обменивались улыбками и загадочными взглядами, и ничего не замечали вокруг. Только спустившись с Еловой горки, Нарок вдруг спросил:
- А Вольник у нас где?
- Опомнился, - хмыкнул Добрыня, - Вольник ещё затемно ушёл. Он нынче, пожалуй, заполуднует в Неровье, не то что мы.
- Отставить разговоры и шевелите лошадей, - рыкнула, не оборачиваясь, Торвин, - Тогда, может, заполуднуете на Торговой тропе, а не посреди бурьяна.
- Э, мать! - встрепенулся Добрыня, - А ты куда ж это нас ведёшь? Яблочная горка в другую сторону.
- Яблочная горка в подорожной не значится.
- Ну-ну, - буркнул Добрыня себе под нос, вытащил из кошеля на поясе странный амулетик - два тонких прутика от деревьев разной породы, оплетённые по кругу сухой травинкой - и украдкой уронил его на землю.
Редколесье понемногу сменилось густыми зарослями орешника и бузины, стёжка стала почти незаметна. Прошло изрядно времени, прежде чем дядька Зуй бегом догнал ломящуюся через кусты Торвин и спросил:
- Уважаемая, ты уверена, что правильно нас ведёшь? По всему мы уже должны давно быть на Свитовой тропе.
- Понимаю, - хмуро откликнулась Торвин, - Вот только эта ракшасья тропа как сквозь землю провалилась. По моим ощущениям мы движемся верно, но могли немного уклониться к закату. Ты знаешь эти места?
- Не слишком хорошо. Мне кажется, мы сильно забрали в Истоки, но на окрестности Истова Хребта это не похоже, да и ручьёв что-то не слышно. Самое время снимать порты и надевать их наизнанку да задом наперёд.
Торвин смерила лесовика недобрым взглядом.
- Зуй. С подобными лесными байками - в возок, к Добрыне. Можешь ты по-человечески сказать, в каком уделе мы сейчас находимся?
- Это не Марь. На Мари я и с закрытыми глазами не заблукаю. Может, мы какой-то ракшасьей волей попали в лесной коридор?
- Ясно. В возок, к Добрыне. Вам, тормалам, без баек - как без пряников, это я уже поняла.
Дядька Зуй обиженно примолк и отошёл к возку, а Торвин, выбрав место чуть почище, скомандовала остановку и подозвала к себе Нарока. Тот подъехал с таким дурацким выражением счастья на лице, что Торвин сразу поняла: парень не в себе, и чтобы услышать от него хоть что-нибудь путное, следует задавать только самые простые вопросы.
- Как по-твоему, где закат? - спросила она для начала.
Нарок уверенно показал рукой направление.
- Ага, - пустилась рассуждать вслух Торвин, - Тогда получается, что полночь должна быть вот там. Но мох на деревьях указывает совсем другое, да и вот тот муравейник… Как думаешь, могли мы незаметно сделать круг и пойти в противоположную сторону?
Нарок пожал плечами.
- Тут же не видно ни зги, и Око за тучами. Могли, наверное.
- Посмотрим-ка, - и Торвин расправила на колене карту, - Если бы мы с таким же достойным зубатки усердием ломились в противоположную сторону, то уже давно пересекли бы Торговую тропу выше Оленей горки. Но этого почему-то не произошло. На Истов Хребет мы тоже не поднимались, и болота вокруг не видно. Из этого следует, что мы покинули Марь, но каким-то хитрым образом в Истоки не попали. Между тем незаметно выйти из вот этого треугольника между Истовым Хребтом, Мариным болотом и Торговой тропой - выше человеческих сил. Какие есть предложения? Кроме тормальских, в стиле “снимать портки и бегать”.
- Ну, - чуть нахмурившись, проговорил Нарок, - Можно, например, продолжать идти вперёд, пока не выйдем к какому-нибудь обозначенному на карте ориентиру.
- Как мы можем быть уверены, что движемся именно по прямой, а не ходим кругами?
- Вешки ставить…
Торвин недовольно помотала головой. Похоже, юнец не осознаёт, что в таком густом подлеске можно пройти в двух шагах от вешки и не заметить её.
- Или идти назад по своим следам, - вяло предложил Нарок.
- Я тоже об этом думаю. В самом худшем случае снова завалимся ночевать на Ёлкину горку.
И, спрятав карту в седельную сумку, Торвин развернула коня.
- Куда мы, Лебёдушка? - удивлённо воскликнул Добрыня, - В другую же сторону шли?
- Моё имя Торвин Валькйоутсен, - холодно произнесла Торвин, - Жаль что ты, Хивэ-миэс*, не в состоянии этого запомнить. Мы возвращаемся.
Добрыня занервничал, заёрзал на облучке.
- Но назад никак нельзя!
- Почему вдруг?
- Да потому, что нет там дороги назад! Говорю тебе добром: идём дальше, как шли, всё будет хорошо.
- Вперёд мы уже шли, мне не понравилось. Погуляли - и хватит, едем обратно, к уважаемой Ёлке, пироги есть.
- Нельзя! - замотал головой Добрыня, - Ход на Еловую горку нам больше не откроется, только выплутаемся неизвестно куда!
- Глупости, - отрезала Торвин, - Разворачивай колымагу.
Вдруг разлепил губы молчавший всё это время дядька Зуй:
- Я полагаю, Добрыня дело говорит. В лесном коридоре следует идти туда, куда он ведёт, а не метаться, как тараканы по горшку.
Брови Торвин свирепо сдвинулись, к щекам бросилась кровь.
- Так! Зуй, ты с обозом своей волей шёл, и дальше можешь катиться, куда твои глаза глядят. А вот этого старого козла мне приказано живым и невредимым доставить к Нерским воротам до начала хляби. И, клянусь Небесной Коровой, я это сделаю, даже если мне придётся связать его и волочить силком!
Нарок с Омелой испуганно переглянулись. Похоже, столь скорое расставание не входило в их планы.
- Ну так и доставляй, как знаешь! - возмущённо воскликнул Добрыня и принялся разворачивать возок.
Очень скоро выяснилось, что Добрыня с Зуем были правы: обратный след обрывался, словно возок, двое конных и трое пеших возникли посреди леса из ниоткуда. Торвин отдала Тууле Нароку и принялась тропить напролом через кусты, однако знакомое еловое редколесье так и не появилось. Несколько раз Торвин меняла направление, пыталась возвращаться на уже пройденные места, но лес точно смеялся над нею, выводя ко всё новым неразведанным уголкам и надёжно пряча следы. Казалось, будто кусты смыкают и сплетают между собой ветви прямо за хвостом Нарокова коня.
