- Смотри, - сказал Нарок.
- Куда? - удивился Вольник, - Ах, вот оно что!
Улыбаясь в весь рот, он тут же присел на корточки, протянул к коту руку и поманил:
- Кис-кис-кис…
Кот одарил его пренебрежительным взглядом, отвернулся и, задрав хвост, неторопливо пошёл прочь. Вольник, смеясь, сошёл с тропы:
- Приехали! Нам туда!
Сказав так, он побежал следом за котом, свернул за большую ёлку и пропал из виду.
Последовав за Вольником, обоз без дороги, прямо по зелёной и сочной траве въехал на окружённую ёлками горушку, посреди которой на четырёх высоких пнях, похожих на гигантские курьи лапы, стояла маленькая изба. На родине Нарока про такую сказали бы: блином покрыта, пирогом подпёрта. Стены её были сплетены из ивовых прутьев и обмазаны глиной, маленькие окошечки занавешены рушничками, а крыша уложена дёрном, на котором, так же, как вокруг избушки, буйно росла трава и даже паслась коза. Она уставилась на прибывших жёлтыми наглыми глазами и бесцеремонно поинтересовалась:
- Мееее?
Рушничок на одном из оконцев отодвинулся, в нём мельком показалось чьё-то лицо. Потом послышались шаги, дверь распахнулась и через порог избушки вышагнула хозяйка с большим полосатым котом на руках.
Ведьма оказалась не старше Нароковой матушки. Платка тётка Ёлка не носила, и было видно, что её толстые, ярко-бронзовые косы, по-вдовьи подвязанные простыми ремешками, уже присолила седина. Но при том она была всё ещё весьма хороша собой: пухленькая, темноглазая, щедро осыпанная золотыми конопушками. И одёжа на ней была особенная: совсем простая рубаха из некрашеного крапивного полотна, без вышивок и оберегов.
- Маэль в помощь, - с поклоном поприветствовал её Добрыня.
- Тебе Добрынюшка, того же, - сказала она тихо, - С чем пожаловал?
- Прости уж, но работёнку тебе привёз. Раненый у нас.
Не выпуская из рук кота, тётка Ёлка ловко спустилась на землю по крутой и корявенькой лесенке из хлипких жердей.
- Показывай.
Дядька Зуй всё ещё не очухался от пьяного сна. Его бесчувственным тюком выволокли из возка, уложили на землю. Тётка Ёлка недовольно поджала губки. Она сперва походила вокруг, потопталась по траве босыми ногами, потом отпустила кота. Тот сразу же взобрался спящему на грудь, подобрал лапки, прикрыл глаза и принялся подмурлыкивать звучно и басовито. Тогда тётка Ёлка едва заметно кивнула и вымолвила:
- Ну что ж, будем лечить. Разматывайте.
Колдовство лесной ведьмы оказалось совсем не похожим на будоражащие воображение представления ярмарочных колдунов. Нарок даже почувствовал лёгкое разочарование от того, что всё произошло так обыденно и скучно, никаких тебе зелий, заклятий и диковинных амулетов. Когда Омела размотала повязку на плече Зуя, тётка Ёлка просто присела рядом на корточки, посмотрела, потом спросила у Добрыни:
- Самобулька есть? Давай.
Тот послушно протянул свою флягу.
- Ветошь чистая? - снова спросила тётка Ёлка и тут же, махнув рукой, сама себе ответила, - Да нет у вас ничего, всё как из-под ракшасьей задницы… Ждите, я сейчас.
Она резво скрылась в своей избушке, но вскоре вернулась назад. В руках у неё была корзинка с лоскутами и лентами из такой тонкой, рыхлой и белой ткани, какой Нарок и в городе-то никогда не видал. Под печальные вздохи Добрыни тётка Ёлка обильно смочила лоскут самобулькой, протёрла им начисто кожу вокруг раны, другим бережно промокнула внутри. Затем ведьма вынула из корзинки плотно закрытый горшочек. В нём оказался какой-то мелкий жёлтый порошок. Положив сколько-то порошка на ладонь, тётка Ёлка поднесла её к ране и резко дунула, а потом свела и плотно прижала друг к другу края раны и, наклонившись к ней губами, тихо произнесла:
- Стой, руда. Сталью отворено - словом затворится, ключ и замок.
Рана, действительно, на глазах схватилась плотной корочкой и перестала течь. Всё то же самое было проделано и с местом выхода стрелы. Закончив, тётка Ёлка, отряхнула руки о подол рубахи и принялась сноровисто бинтовать Зую плечо.
- Всё, хватит, - наконец, сказала она спокойно, - С этим беды не будет, заживёт помаленьку. Только от похмельной хвори я его избавлять не собираюсь. Сам наракшасился - сам себе и злыдень.
Добрыня согласно кивнул:
- И на том спасибо, благодетельница. Чего попросишь за работу?
Тётка Ёлка вдруг нахмурилась:
- Постой. У вас тут ещё от кого-то рудой пасёт.
Страшновато шевеля ноздрями, словно взявшая след псица, она покружила между людьми, остановилась против Нарока и ткнула в него пальцем:
- Скидывай куртку.
Он покосился на Торвин.
- Да там пустяк, царапина…
Но та почему-то решительно поддержала лекарку:
- Снимай. Пусть она посмотрит.
Нарок послушался. На верхней рубахе, действительно, оказалось всего лишь небольшое, давно засохшее пятно. Зато сквозь дырку в ней было видно, что исподница успела пропитаться кровью гораздо сильнее и к тому же прилипла к коже. Посмотрев на это безобразие, тётка Ёлка распорядилась:
- Всё снимай.
- Может, не надо? Схватилось уже, и почти не болит. Вернусь в крепостицу - тогда в лазарет сбегаю…
- Надо. Сама-то рана пустячная, но почистить надо, а то ты до своего лазарета не добежишь. Ну? Чего встал? Нож давай.
Нарок безропотно протянул ей свой нож. Ведьма разрезала по боку и стащила с него верхнюю рубаху, а из нижней выкромсала прилипший к телу лоскут.
- Немножко больно будет. Потерпишь?
Нарок кивнул, полагая, что уж немножко-то точно вытерпит, не поморщившись. Тётка Ёлка ухватила прилипший к телу лоскут за край и дёрнула, разом отрывая его от кожи. На миг у Нарока подкосились ноги, из глаз брызнули искры и слёзы. Он судорожно вцепился в протянутую кем-то руку, а тётка Ёлка прижала к открывшейся ране чистый лоскут. Когда в голове прояснилось, Нарок осознал, что перед ним, чуть не плача, стоит Омела, разжал руки и, сгорая от стыда, буркнул:
- Извини…
- Ничего, - еле слышно откликнулась она. Нарок заметил, что у неё на руках остались следы от его пальцев. Тётка Ёлка между тем, внимательно осмотрев рану, задумчиво пробормотала себе под нос:
- А глубоковата царапинка. Закрою-ка я её на всякий случай… Девочка… Как тебя там? Омела? Придержи этого здоровенного ещё разок. Теперь действительно больно будет.
Нарок посмотрел на Омелу испуганно и смущённо. Он хотел было сказать, что держать его не требуется, и вообще, не такая там серьёзная рана, заживёт как-нибудь сама, но девушка уже бесстрашно и доверчиво протянула ему обе руки.
В уплату за лечение тётка Ёлка попросила пол мешка овса и хорошую стальную иглу, от монет же отказалась, заявив, что их в горшок не положишь. Всё испрошенное тут же было приобретено у Добрыни. Расплатившись с хозяйкой Еловой горки, обоз уже приготовился было выдвинуться в путь, но тётка Ёлка, узнав, что они собираются заночевать у Оленьей горки, уверенно сказала:
- Не успеете.
Торвин, нахмурившись, тут же подошла к ней с картой, чтобы выяснить, где именно они сейчас находятся, и точно ли остаток пути никак не проделать до темна. Едва взглянув в пергамент, тётка Ёлка устало пояснила:
- Когда вы ко мне шли, вам здешний хранитель лесной коридор открыл. А обратно уж сами будете выплутываться, и никто вам точно не скажет, сколько вёрст отсюда до торговой тропы. Одно знаю точно: на Яблочную горку нынче даже стёжка заросла, вы же с возком прётесь. Нет вам туда дороги. Станете прорубаться - потеряете день пути. Лучше переночуйте у меня на дворе, а завтра поутру ступайте своим следом обратно, к переправе. Потеря времени почитай что та же, но хоть не так измотаетесь.
Поразмыслив немного и про себя ругательски изругав Добрыню, Торвин решила воспользоваться гостеприимством ведьмы и остаться на Еловой горке до утра.
