— Конечно, это подарок. Шелковые трусики, в точности подобранные под цвет моих глаз, отделанные кружевом. Они были подарком, а ты, обидевшись, как ребенок, превратил их в оружие.

Черт. Кас ни разу не ошибся. Да, трусики были подарком, который Дин намеревался вручить, когда ангел будет чем-то расстроен или оглушен. И да, Дин решил заставить Каса расплатиться таким образом, обидевшись на то, что произошло во время просмотра фильма. И теперь ангел, черт бы его побрал, даже заставил Дина чувствовать себя виноватым, что было в корне несправедливо: от сложившейся ситуации Кас мог получить даже больше, чем если бы Винчестер просто надел трусики. В конце концов, теперь у ангела был отличный повод наказать Дина. Словно услышав, о чем охотник думает, Кас продолжил:

— Разве можно превращать что-то столь хорошее в орудие злобной мести? — тон Каса подсказывал, что на самом деле он не видел в действиях Дина ничего злобного и просто немного преувеличивал, чтобы добиться нужного эффекта, — Я должен наказать тебя за это. На самом деле, я мог бы сказать тебе, что это и есть твоё наказание. Что ты лежишь, перегнувшись через мои колени, потому что был непослушным мальчиком, а значит, тебя просто необходимо отшлепать… но это было бы ложью.

Стоп, что? Вот теперь Дин окончательно запутался. Он выгнул шею, посмотрел на Каса и уже открыл рот, чтобы спросить, какого черта происходит, но ангел властно положил ладонь ему на затылок и недвусмысленно развернул его голову обратно. Дин, осознав свою ошибку, закрыл рот и приготовился слушать.

— Я мог бы сказать, что это и есть твоё наказание, и ты бы поверил. Ты бы принял это. Но на самом деле… Это не наказание. Ты уже заслужил одно своим маленьким мысленным восстанием, когда назвал меня бесполой куклой и трусом, и я не забыл про него. Теперь же ты заслужил второе наказание, — Дин определенно что-то упускал. Он лежал на коленях Каса со спущенными штанами, и всё указывало на то, что его сейчас отшлепают. Ангел очень часто придумывал самые нелепые причины, чтобы сделать это, а сейчас, имея на руках два реальных повода, отказывался от этой возможности?.. Что вообще творилось?!

Кас тут же ответил на этот невысказанный вопрос.

— Да, Дин, ты заслужил наказание, и ты получишь его, не сомневайся… Но не сейчас. Сейчас я сделаю это ради собственного удовольствия, — рука исчезла, и через секунду поочередно шлепнула по каждой ягодице. После этого ладонь невозмутимо продолжила поглаживать тонкий шелк, словно ничего не произошло, — Я отшлепаю тебя потому, что люблю смотреть, как ты лежишь у меня на коленях. Потому что я не могу устоять, когда вижу, как твои трусы болтаются у лодыжек, а покрасневшая задница сжимается в ожидании новых шлепков. Потому что я зависим от твоих стонов и от того, как ты извиваешься под моей рукой, как начинаешь вставать на цыпочки и дергать ногами, когда ощущения захлестывают тебя с головой. Потому что я обожаю тот момент, когда ты сам начинаешь приподнимать задницу навстречу моей ладони. Потому что ничто не нравится мне так, как смотреть, как мой член исчезает между твоими покрасневшими, чувствительными ягодицами. Я отшлепаю тебя, Дин, — сказал Кас, в голосе которого одновременно скользило и доминирование, и поклонение, — не столько потому, что я хочу этого, а потому, что ты обожаешь, когда я беру то, что хочу.

Господи гребанный боже. Кас предпочел отказаться от любых предлогов и докопаться до самых глубоких причин, и это почему-то показалось Дину самым сексуальным из всего, что он когда-либо слышал. Детальный рассказ и яркая, подробно нарисованная Касом картинка сопровождались интересными ощущениями: ангел не переставал поглаживать ягодицы Дина, описывая на коже то большие, то маленькие круги. Винчестеру пришлось сделать несколько глубокий вдохов и взять себя в руки, чтобы не кончить прямо в этот момент.

— Давай посмотрим, сколько мне потребуется времени, чтобы эти трусики начали отливать фиолетовым на фоне твоей красной попы?

Кас не ждал ответа, ему не нужно было дозволение Дина. Он и сам прекрасно знал, насколько охотник любил лежать, перегнувшись через его колени, и чувствовать, как ангел методично и терпеливо обрабатывает каждый сантиметр его задницы. Даже если бы Кас не знал этого, то без труда почувствовал бы давление вставшего члена, упирающегося в бедро.

Дину не пришлось ждать. Подробно всё объяснив, Кас решил больше не терять время. Ладонь, нежно и мягко рисующая круги, отстранилась. Дин, тщетно пытаясь приготовиться, резко вдохнул. Всё, чего он добился — судорожный выдох, когда на его задницу посыпались шлепки. Обычно острое жжение иногда притуплялось шелком, но Дин знал, что в какой-то момент Кас стянет трусики вниз, к лодыжкам, и продолжит шлепать уже по голой коже. Однако сейчас трусики всё еще оставались на Дине, слабо защищая от ударов. Каждый шлепок оставлял на коже быстро исчезающий, но всё же идеальный отпечаток ладони, похожий на тот, что красовался у Винчестера на плече. Кас остановился на мгновение, но, когда заговорил, снова продолжил и повысил голос, чтобы звонкие шлепки не заглушали его:

— Это — не итог нарушения правил или какой-то неудачи. Я отшлепаю тебя не потому, что ты разозлил или разочаровал меня. Ты не сможешь попросить прощения, убедить меня остановиться, потому что ты усвоил урок и раскаиваешься. Я не остановлюсь, когда ты будешь наказан соответственно своему проступку.

Дин был чертовски уверен, что знал, куда всё идет. Черт, он был готов кончить прямо сейчас, залив спермой эти прекрасные голубые трусики, не дожидаясь, пока Кас закончит. Чтобы удержаться, ему пришлось сильно прикусить щеку: эта непривычная боль немного отрезвила. Да, он мог кончить, но не хотел. Слишком рано.

— Нет, я не остановлюсь, когда ты выучишь свой урок. Я не остановлюсь, когда ты начнешь должным образом извиняться, когда твои слезы станут искренними. Я не остановлюсь, когда ты будешь просить, и даже когда ты будешь умолять меня трахнуть тебя. Ты не сможешь воззвать к милосердию. Я знаю, что ты пройдешь все эти этапы, но заранее говорю, что это бесполезно. Ты будешь всхлипывать, просить, умолять, плакать, но я не остановлюсь, пока не пойму, что не погибну, если через несколько секунд не трахну тебя. Не остановлюсь, пока не решу, что каждый раз, когда я буду входить в тебя, ты будешь извиваться в агонии боли и удовольствия.

Дин знал, что не должен был этого делать, но не смог сдержаться. Задыхаясь между шлепками, он всё же сумел выговорить:

— Если ты не прекратишь говорить, я кончу прямо здесь еще до того, как ты толком начнешь.

Кас на секунду замер, а потом около двадцати раз с силой шлепнул Винчестера по чувствительному месту, где ноги переходили в ягодицы. Не дав задыхающемуся и хныкающему Дину и нескольких секунд, чтобы перевести дух, Кас вернулся к прежнему темпу. Дин опять не смог удержаться от очередного язвительного комментария. Голос дрожал, но, по крайней мере, сарказм был очевиден:

— Ты, кажется, говорил, что это — не наказание?

Невозмутимый Кас опять поднял ладонь и усмехнулся. Через несколько секунд Дин понял, что каждая клеточка его тела напряглась в ожидании того, что будет дальше. Сжав зубы, он с трудом расслабился. Ладонь, зависшая в воздухе, мягко опустилась на кожу и снова начала описывать круги.

— Нет, это не наказание, но я всё еще жду, что ты будешь придерживаться определенных правил этикета. Перебивать — это грубо, а ты знаешь, как я отношусь к грубости, — ответил Кас, — То, что я делаю это ради собственного удовольствия, не значит, что ты не можешь повлиять на то, как всё пройдет.

— Я уверен, что это — полная хрень. Сэр, — Дин добавил почтительное обращение, надеясь, что это компенсирует резкость его слов. Видимо, в этом не было нужды: Кас расхохотался.

— Возможно, ты прав, — согласился ангел. Темп и скорость шлепков не поменялась, правда, теперь каждый удар приходился на новое место, что лишало Дина любой возможности подготовиться, — Но несмотря на то, что ты сказал или попытаешься сказать, я всё равно планирую сделать твою задницу горячее и краснее, чем любой филе-миньон.