— Не помню. — Холодный и чёткий ответ. — эта плёнка всё ещё у тебя?

— Да, да!!! Я храню её вот уже десять лет!

— Тащи сюда. И и тогда я может быть подумаю о том, чтобы оставить тебя в живых.

Сэмьюэль поклонился ей, ударившись головой в пол, поднялся и побежал за плёнкой, то и дело спотыкаясь и падая.

— Ебанутый. — пожал плечами Себастьян.

— Простите, — робко сказал Бенедикт. — могу ли я идти?

— Нет. Ещё пригодишься.

Сэмьюэль прибежал уже через несколько минут.

— Вот! — он протянул Софине маленький ларчик. — теперь-то ты меня не отвергнешь?

— Посмотрим. — Софина открыла коробочку и замерла. Плёнка. Тонкая плёнка, искрящаяся цветными воспоминаниями… Она сделала надрез на своей коже, заставив свою плёнку показаться и присоединила этот недостающий кусочек.

Софина будто бы плыла в тумане. Бесконечном, клубящемся тумане. И вдруг спереди появилась вспышка. Потом ещё и ещё… Миллионы ярких огней выстроились в ряд, показывая ей воспоминание. Она потянула руку к свету.

«Свет моих воспоминаний настолько ярок… Как же я хочу наконец-то их увидеть, какими бы они не были! Горестными, радостными… Я приму их! И никогда уже с ними не расстанусь!»

1874

Софина всегда была непоседливым ребёнком. Она ни минуты не сидела на месте, только и делала, что бегала туда-сюда, заставляя родителей волноваться, что она, не дай бог, поранится. Единственный способ заставить её успокоиться — рисование. Софина рисовала чем угодно, и на чём угодно. И вот, когда она заканчивала очередную картинку, лист бумаги помялся.

— Ой-ой, мне не нравится такой рисунок. Я оторву его мятую часть! — своими маленькими ручками она начала рвать лист, как вдруг её пальчик порезался о край бумаги. — Ой! — воскликнула девочка. — а что это за красная водичка? — она провела по бумаге пальцем, оставив на нём след. — здорово, я могу рисовать! — и она нарисовала красной жидкостью смайлик. — как красиво, я покажу его папе!

Гробовщик пришёл домой только к вечеру. Настроение у него было так себе, но когда он увидел Софину, бегущую к нему, размахивая рисунком, на его лице сразу же появилась улыбка.

Софина была похожа на маленький клёник в разгар осени. Её глазки всегда искрились искренней радостью… но больше всего взгляд привлекали её веснушки. Её личико было похоже на лист бумаги, на который брызнуло оранжевой краской.

— Па-а-апа!!! Смотри, что я нарисовала! — она показала ему картинку.

— Очень красиво, а что это?

— Это моя радость! — улыбнулась она. — а знаешь, из моего пальчика потекла красная водичка и ей я нарисовала картинку!

— Из какого пальчика?

— Из этого. — Она показала средний палец. На подушечке виделся маленький шрамик. — что это за красная вода?

— Это называется кровь…

— А она красивая, эта крровь! — она всегда очень отчётливо проговаривала букву «р», борясь со своей картавостью, которая уже давно прошла. — а что будет если она утечёт вся!

— С тобой ничего не будет. — ни жнецы, ни демоны от кровопотери не умирали.

— Тогда я могу взять её всю для того, чтобы рисовать?

— Я не думаю, что это хорошая идея. — вот чёрт. А ведь мелкая Софина и правда могла порезать себя специально, чтобы добыть кровь для своих рисунков. — давай лучше купим тебе краски для рисования, м? — он присел на корточки и взял её за руки.

— Хорошо! — Софина бросилась отцу на шею. — я тебя очень-очень-очень люблю!

1875

С отцом Софина виделась чаще, чем с матерью. Марта покупала ей всё, что она пожелает: одежду, игрушки, еду… Но её воспитанием занимался Гробовщик.

В то утро Софине было очень скучно сидеть одной дома, и она решила поехать навестить своего папу. В компании двух гувернанток они поехали в Лондон.

Гробовщик разговаривал с двумя людьми около своей лавки. Его собеседник выглядел подавленным, а его жена тихонько всхлипывала.

— Папочка, привет! — звонко смеясь, она подбежала к отцу и обняла его. — Знаешь, я приехала, чтобы сказать, что люблю тебя!

Увидев это, женщина ещё громче расплакалась.

— Иди, погуляй, но далеко не уходи. — улыбнулся ей жнец и легко подтолкнул, чтобы она побежала гулять.

— Хорошо! — Софина несколько минут бегала по улице кругами, а потом тихонько прошмыгнула в лавку отца. — где здесь печеньки? — Но вместо печенек она наткнулась на гробик, в котором лежало что-то, накрытое простынёй. Софина сдёрнула простынь и увидела маленькую девочку, примерно её ровесницу. У неё были широко распахнутые карие глаза. — Здравствуй… — робко сказала Софина. — а давай дружить? — ответа не последовало. — Молчание знак согласия. Я Софина, а ты? — молчание. — давай играть в молчанку? Согласна? Ну тогда на счёт три: раз, два… три!

Гробовщик и родители мёртвой девочки вошли в лавку минут через пятнадцать.

— Папа, познакомься, это моя подружка, и мы играли! — Гробовщик удивился. Как она могла играть с трупом? — мы играли в молчанку и она победила, потом играли в гляделки и она победила! А я рассказала ей смешную историю, и она внимательно слушала, но не смеялась… а ты смеялся, когда я её тебе рассказывала…

Гробовщик взглянул на девочку, лежащую в гробу. На её щеке было нарисовано сердечко.

«Для неё даже похороны обернулись весёлой игрой…» — и он закрыл её глаза.

— Спокойной ночи! — Софина погладила девочку по голове. Родители малышки тоже улыбнулись.

— Когда мы с ней сможем поиграть ещё раз? — спросила Софина, сидя на коленях у отца.

— Боюсь, никогда.

— Почему?

Гробовщик решил сказать всё, как есть.

— Потому что она умерла.

— Что значит «умерла»?

— Это значит, что она больше не может жить. Она не видит, не слышит, не чувствует и не может думать…

— То есть она спит? — Софина зевнула.

— Да, она уснула навсегда.

— Тогда её нужно разбудить… — она устало положила голову на плечо Гробовщика.

— Да… А вот тебе наоборот нужно поспать.

— Домой поедем?

— Нет. У меня ещё есть работа. Хммм… — он задумчиво осмотрел комнату, а потом взял Софину на руки и уложил её в гробик. — вот, спи тут.

— Это кроватка, для тех, кто умер?

— Так тоже можно сказать.

— А… Я тоже умру когда-то? — в её голосе промелькнул испуг.

— Нет. — и это была правда. — ты бессмертна, в отличии от людей.

— А вы с мамой?

— Тоже бессмертны.

— Тогда хорошо… — Софина ещё раз зевнула, и, устроившись поудобнее, закрыла глаза. Гробовщик чмокнул её в лобик и пошёл работать.

В бюро вошёл полноватый мужчина. Он быстро окинул взглядом комнату, и направился к столу.

— У меня срочный заказ…

Софина приоткрыла глаза и села в гробу.

— Я хочу спать…

Мужчина, взглянув на Софину, упал на пол, истошно вопя:

— Мертвец… Ожил!!!

Гробовщик тут же залился истерическим смехом. Он уже катался по полу, как вдруг дверь громко хлопнула, и в комнату вошла Марта, собственной персоной.

— Опять какой-то ерундой занимаешься? — она старалась не материться при Софине. Марта резко взяла Гробовщика под руку и поставила его на ноги, после чего достала носовой плоток и принялась вытерать слюну с его губ. — Не позорь меня! — тот уткнулся ей в плечо и продолжил хохотать. — Вот тебе и хи-хи ха-ха! Пора домой.

— Ещё же рано…

— Ничего не рано… — Марта резко изменилась в лице. — у меня на тебя большие планы на тебя, малыш. — пошло и игриво ухмыльнулась она.

— Не называй меня малышом! — шикнул он.

Марта взяла Софину подмышку и направилась к выходу.

— Мелочь пузатая, даже обувь с каблучками надел, какая милота! — она была выше Гробовщика аж на два сантиметра, и часто подкалывала его из-за роста и размера одного его органа.

Гробовщик нехотя поплёлся за ней, страдальчески взглянув на мучжину, уже выбежавшего из лавки. Тот понимающе посмотрел ему в след.

— Соболезную…