— А я не хочу подвергать тебя опасности из-за моего невежества и страха, — парировала она столь же решительно.

Куин всмотрелся в ее глаза и не нашел там слабости, никакой трещинки, которая помогла бы ему разрушить ее решимость. Он стремительно притянул ее к себе: только так он еще мог ее удержать. С помощью страсти. Это чувство перестало быть зверем, усмиренным твердой рукой, и, подняв голову, вдохнуло огонь его гнева и досады. Лицо Куина исказила гримаса страдания и безнадежного желания. Его силы возросли, вырвавшись за установленные им рамки.

Каприс замерла: ей показалось, будто он сорвал ее с опоры и подвесил над бездонной пропастью. Она оказалась всего в одном ударе сердца от гибели. А ведь это будет не только ее собственная гибель, но и его тоже. Она подняла руку и чуть не заплакала, когда он отпрянул от нее и его ярость стала еще сильнее.

— Пожалуйста, не делай с нами такого, — прошептала она, и голос ее был нежнее самого ласкового прикосновения.

— К черту это слово! — грубо сказал он, и пальцы его сжались сильнее, оставляя на ее теле отметины. — Ты отказалась от нас из-за старых страхов, с которыми мы вместе могли бы справиться. Я дал тебе все!

Из глаз ее полились слезы.

— Ты возненавидишь себя за это! Не уничтожай в себе поэта. Пожалуйста, Куин, не надо! — Каприс сквозь слезы смотрела ему в глаза. Она не сможет противостоять ему, если он решит овладеть ею в гневе. И дело будет не только в том, что он намного сильнее, но и в том, что она его любит: эту цепь ей не порвать. — Пожалуйста! — прошептала она в последний раз и положила голову ему на грудь.

Если он полон решимости уничтожить их обоих, она на это смотреть не будет. Она не вынесет ненависти, которую он почувствует к самому себе и которая отразится в его глазах, когда его ярость спалит их обоих.

Куин смотрел на приникшую к его груди голову Каприс. Еще мгновение все его первобытные инстинкты требовали, чтобы он действовал. Она его любит. Он заставит ее это признать. Запустив пальцы в шелковистые волосы, он оттянул ее голову назад. Ее глаза были закрыты. Из-под ее ресниц, увлажняя его рубашку, выскальзывали тихие слезы горя. Он содрогнулся всем телом. Эти слезы заставили его вспомнить ту ночь, когда Каприс плакала по нему. Его пальцы стали нежными, бережно обхватывая ее голову, а не держа в плену. Она глубоко вздохнул: ярость обладания угасла.

— Открой глаза, — приказал он хрипло. Заключенная в своем темном мире, Каприс ощутила происшедшую в нем перемену. Она подняла ресницы и заглянула в серебристые глубины его глаз.

— Я не смог бы причинить тебе физическую боль. Мне хотелось. Но я все равно не смог бы.

Каприс обхватила одной рукой его шею.

— Знаю. Но мы оба не забыли бы.

— Это правда. Ты будешь помнить, что я чуть было не сделал.

Она покачала головой.

— Нет. Я буду помнить, что, когда я попросила тебя, ты ради меня преодолел свои инстинкты и потребности. Это будет не плохим воспоминанием, а хорошим.

— Я не хочу быть воспоминанием.

— Я не стану твоим слабым местом и источником риска! Ведь ты бы рисковал из-за меня. И никакие твои логические рассуждения этого не изменят. Я всегда буду слабым звеном в твоих доспехах.

— Я могу с этим жить.

— А я не могу!

— Не хочешь.

Она прикрыла ему рот ладонью.

— Не могу. Я тебя отпущу. Я буду одна — даже если у меня в постели окажется другой мужчина. Ты всегда будешь жить в моем сердце. Но я не хочу смотреть, как ты умираешь у меня на руках.

Он внимательно смотрел на нее, только теперь осознав, что никогда еще не видел ее такой девой-воительницей. Она встречала противника без оружия, которым можно было бы себя защитить, и все равно осмеливалась вступить в бой.

— Судьбы не изменить.

Улыбка далась ей с огромным трудом, но она все-таки смогла улыбнуться.

— Но можно попытаться. — Она шагнула назад, отдаляясь от него, от его тепла. — А теперь иди, звони. Твой человек тебя ждет.

— Это не конец.

— Знаю.

Он смотрел на нее еще несколько секунд. Он говорил об одном, а Каприс думала совсем о другом. Кто из них окажется победителем?

Куин осмотрел переполненный людьми бар, расположенный в одном из самых непрезентабельных кварталах города. Такую толпу можно было бы найти в любом крупном городе. Страну позволял определить только язык. Воздух был полон дыма, подозрительности, гнева и хвастовства. Он прошел по залу, легко продвигаясь сквозь толкотню и сливаясь с окружающими: поношенные джинсы, застиранная рубашка, потертые ботинки. Вместо своих обычных дорогих часов он надел старые с пропотевшим кожаным ремешком, видавшие лучшие дни. Даже стекло, закрывающее циферблат, было поцарапано и сколото. Бутафория. Он хорошо ее знал и умел ею пользоваться. Шагнув к стойке бара, Куин посмотрел на толстяка, стоявшего за поцарапанной стойкой.

— Пива! — потребовал он, негромко и врастяжку. Рядом сидел Рольф, но Куин не обратил на него никакого внимания. Ему подали пива. Он сделал глоток, глядя в висящее над баром зеркало. Его интересовал бильярдный стол в дальнем углу помещения. Он еще не допил бутылку до половины, когда там сделали последние удары. Повернувшись, Куин неспешно прошел туда. — Хочешь сыграть? — спросил он у мужчины, оставшегося у стола.

Тот ответил хмурым взглядом.

— Нет уж, приятель. Просадил все до копейки. Найди себе другого дурака.

Швырнув кий, он ушел.

— Я могу сыграть.

Куин смерил Рольфа взглядом, словно оценивая противника, а потом коротко кивнул.

— Четвертак? Рольф поморщился и отхлебнул пива.

— Ладно. — Он подошел к этажерке выбрать себе кий. — Орел или решка?

Куин вытащил из кармана два четвертака и, назвав свой выбор, подбросил монету.

Увидев, что начинает Куин, Рольф пожал плечами.

— Тебе разбивать.

Куин опустил два четвертака в прорезь стола и выровнял шары.

— Восемь шаров?

— Лучше, чем ничего.

Меньше чем через десять минут Куин, не оглянувшись, ушел из бара. В кармане у него было на несколько долларов больше, а Рольф получил все сведения для того, чтобы покинуть страну. Куин должен был бы испытывать чувство удовлетворения. А вместо этого его инстинкты работали еще более мощно, чем вначале. Направляясь к стоянке, на которой он оставил свой неприметный автомобиль, Куин взглядом обшаривал площадку перед баром. Все казалось нормальным, никто не прятался там, где никого не должно было бы быть. Но Куин не мог избавиться от ощущения, что он или идет прямиком в ловушку, или уже в нее попал. Даже садясь в машину, он был напряжен, ожидая нападения.

Озабоченно хмурясь, он смотрел в зеркало заднего вида, проверяя, нет ли за ним «хвоста». То, что «хвоста» не оказалось, его не успокоило. Вместо того чтобы вернуться прямо в отель, Куин проехал по городу, а потом оставил машину на одной из все еще оживленных улиц. Выйдя из нее, он неспешно прошелся по тротуару, то и дело останавливаясь, словно спешить ему было абсолютно некуда. Окончательно убедившись в том, что им никто не интересуется, он вошел в универмаг, дождался удобного момента и вышел через задний ход. В переулке можно было укрываться — и он двигался скрытно. Оказавшись за три улицы от магазина, он остановил такси, доехал до другого района города и еще раз повторил ту же процедуру. Только после этого Куин решил, что может безопасно вернуться в гостиницу, где его дожидалась Каприс.

— Мы его упустили.

— Я же говорил: лучше его никого нет. Поставили ему на машину следящее устройство?

— Он ее бросил.

— Твой человек не смог его преследовать?

— Потерял уже в двух милях от бара.

— Раззявы!

Докладывающий огорченно кивнул. Его босс не отличался снисходительностью, а это задание было важным.

— Что мне теперь делать?

— Если не считать того, что надо набирать новую команду? — Человек мрачно улыбнулся, погладив пистолет, лежавший на письменном столе рядом с его левой рукой. — Я дам тебе еще один шанс. Найди его бабу.