Тихо шелестя травой, осторожно перебирая ногами и еле дыша, я с Сашей пробирались вглубь леса, запах становился всё более сильным. До того, как мы свернули, Дима вручил нам уже умирающий фонарик, вдруг пригодится, а он пригодится, это уж точно. Обогнув очередное дерево, мы вдруг заметили то, что вообще несвойственно нашей «тёмной улице», а именно пробивающийся сквозь листву свет солнца, которое оказывается было уже практически в зените. Мы и подумать не могли, что так долго идём.

Из-за света пробивающегося сквозь заросли листвы нам пока что можно было отложить фонарик и спокойно осмотреть место. Только подходя к этой маленькой чаще стало всё понятно, они просто не смогли дойти до точки сбора и решили ночевать здесь, но следует признать, они были относительно близко.

Пять пионеров, три девушки, два парня, примерно пятнадцать-шестнадцать лет валяются, облокотившись спиной на одно дерево, у одного из них перевязана нога и плечо, главное, что хоть жив. Остальные по результатам нашего осмотра оказались целыми. Дима позвал Сашу, и уже втроём мы взяли их тела и понесли обратно в лагерь, так как разбудить не получилось, крепко спят. Пульс мы проверяли и точно убедились, что они живы, но всё-таки нас немного смущали раны, полученные каким-то пареньком. Откуда же он их нахватался? Ну это уже у него самого расспросим.

— Так, ну смотрите, сейчас путь обратно займёт вдвое меньше времени, ведь сейчас же нам не надо всматриваться всюду, просто идём по прямой и всё!

Я взял в подмышку на вид самую младшую девушку из всего отряда. Дима, как самый сильный из нас взял сразу двух пацанов, ну а Саня с Лёней тащили остальных дам.

Мы шли уже достаточно долго, но никак почему-то не могли выйти из этого леса, мне даже кажется, что обед давно прошёл и время близилось к вечеру. В нашей группе уже начиналась некая паника по этому поводу, кажется, что лес удлинялся, как только мы подходили к опушке, вскоре было принято решение остановиться на привал и попробовать разбудить хоть кого-нибудь из найденного отряда пионеров, т.к. все по-прежнему спали и даже носом не шевельнули. Аккуратно пристроившись между деревьями рядом с тропинкой, мы уложили пострадавших пионеров на траву, недолго мы пытались разбудить кого-нибудь, потому что почти сразу мы сдались и отбросили эти попытки. Мы собрались в некий маленький консилиум. Усевшись лицом друг к другу мы образовали кружок и начали свои обсуждения:

— Коллеги, нам требуется решать, что же делать? Идём мы уже достаточно долго, а выйти с леса мы не можем. Вы уверены, что мы правильно идём? — мы все в один такт покачали головой из стороны в сторону. Лёня тяжело выдохнул, когда наши взгляды устремились на него.

— Я не могу определить по карте, где мы сейчас, — сообщил наш географ, данный факт заставил волноваться только сильнее.

— Как не знаешь? По карте посмотри, придурок!

— А ты думаешь я не пытался? На карте вообще нет такого густо заросшего места, как наша «тёмная улица»! Сам глянь, — Лёня со злостью кинул эту карту в лицо Диме, который просмотрел всю карту несколько раз, после чего всё же с некой злостью, перемешанной с обидой в сердце, вернул карту. Мы все опустили головы, смотря себе в ноги, мы уже просто не знали что делать, куда идти и где мы? Вдруг за спиной послышалось лёгкое шуршание травы, будто идёт кто-то, я обернулся в надежде, что это какая-то пионерка или пионер очнулись и идут к нам узнать, что происходит. Это даже немного улучшило моё настроение, но вмиг оно опустилось ещё ниже, чем было.

На меня замахнулась пионерка с ножом. Острие лезвия вдруг блеснуло, отражая, непонятно откуда взявшийся солнечный свет. Безумный взгляд пионерки, налитый яростью, ненавистью и жаждой к убийствам, её улыбка, полная сумасшествия, стала только шире, когда девушка увидела моё лицо. Меня окутал чистейший животный страх. Страх смерти. Но уже было поздно что-либо испытывать, сейчас кажется, настанет мой конец. Видимо моей истории суждено закончиться сегодня, хотя нет… Каждая история имеет начало и конец, но не все из историй до сих пор окончены, я верю в то, что это всё заканчивается лишь с твоей смертью и смертями близких, которые сильно связаны с тобой и уже тогда, когда история прекращает влияние на окружающий мир, она может называться оконченной, потому я верю! Верю, что моя история будет продолжаться!

Нож вонзился мне прямиком в ключицу, которая тут же от такой силы удара треснула, я выдал пронзительный крик боли. Эта пионерка — настоящая садистка, почему же она не убила меня сразу? Я корчился от боли на земле, вскоре у меня не оказалось сил кричать, из глаз потекли слёзы, эта нестерпимая боль убивала меня. Я готов был вырубиться прямо сейчас, в глазах стало темнеть, я перестал что-либо видеть, уши заложило, еле-еле мог слышать то, как дико смеётся напавшая, и звуки, похожие на те, когда ударом кулака или ноги, ломают в теле что-то. Мне не хотелось переставать мыслить, я старался поддерживать сознание как можно дольше, но вскоре я дал слабину, моё тело меня не слушалось. Это конец, вот каковы были мои последние мысли…

***

Я услышал звонкий крик из леса, голос был похож на… На Никиту? Я бросил свои дела и кинулся на голос, пацанов уже слишком долго не было. Моя голова уже после обеда была заполнена теориями о том, что могло произойти, а тут этот крик только ухудшил картину. В душе я понимал, что с ними могло сейчас случиться абсолютно что угодно, но мне хотелось верить просто в то, что он испугался бельчонка какого-то.

Вскоре крик стих, но уже было всё равно, я стоял рядом и видел всё это: Никита лежит с ножом в ключице в луже крови, а Саша, Дима и Лёня пытаются оказать ему первую помощь.

— Р-ребята? — робко произнёс я.

— Макс? Лагерь рядом? Мухе срочно нужна медицинская помощь! — кричал Саня.

— Пацаны! Я сделаю всё! — когда-нибудь должен был наступить этот момент, когда всё будет зависеть только от моих навыков.

До нашей речки идти ещё примерно метров двести, а мне мало того, что это пробежать надо не останавливаясь, так ещё и с Никитой на руках. Но раз уж когда-то там какой-то посол смог сорок километров пробежать за раз, то двести метров я однозначно пробегу и неважно насколько я устал, тут у нас вопрос жизни и смерти.

— Беги, Максон! Мы тебя догоним! — странно это всё, Муха ранен, а эти ещё и ведут себя подозрительно.

Но об этом я забыл почти моментально, сейчас надо друга спасать, на глазах стали наворачиваться слёзы.

— Муха, мух, слышишь меня? Не смей сейчас умирать, хорошо? Помнишь, как мы обещали друг другу разукрасить наши города, нарисовать разноцветный мир? Помнишь? Мы же так и не сделали этого, так не умирай же, борись, Мух, — из-за слёз я уже еле видел куда бежать. — А помнишь, мы проникали в закрытый парк аттракционов ночью? Помнишь ведь? Было весело! А ещё мы той ночью, когда на мосту сидели и на воду смотрели, пообещали друг другу, что всегда будем дружить, ведь друг без друга нам не хватит сил, так не бросай же меня, — моя надежда с каждой минутой становилась всё слабее. Хотелось просто опуститься на колени, заплакать и орать, что есть мощи, но пока ещё было рано для этого, как никак он ещё не умер. Надеюсь, хоть где-то глубоко внутри мои слова дошли до него.

Вот уже виднелся наш лагерь, не оборачиваясь и даже не оглядываясь, я побежал к палатке нашей вожатой, где всегда была и Виолетта. Мои товарищи пионеры были в нереальном шоке, увидев, как я выскакиваю из леса со слезами на глазах и с Мухой на руках, в котором был воткнут нож.

— Виола, прошу, помогите! — закричал я, как только вбежал в открытую палатку пионервожатой и нашей медсестры.