Зелёноволосик посмотрел на меня. Я незаметно подал сигнал «пора валить».

— Да, мы поняли товарищ пионервожатая, — протянув последний слог, Никита попытался отвлечь внимание, и мы, сорвавшись с мест, побежали, но немного неудачно. Столовая и пионеры понесли небольшой ущерб, оттого что, стол, за которым мы сидели, перевернулся от нашего резкого рывка и также по пути опрокинули пару стульев с пионерами.

Через несколько минут мы добежали до домика, где не запираясь, засели и начали мозговой штурм.

— Вообще есть уже предположение: мы ёбнулись и видим друг друга как есть, а остальные – нет, — я обеспокоенно посмотрел на Никиту, что ходил из угла в угол.

— Ну, позволь уж добавлю: мне вот кажется, что только мы воспринимаем друг друга какими являемся, что-то вроде теории относительности пространства (это выдуманная теория), для каждого человека реальность немного отличается, незаметно для остальных, но наши относительные реальности совместились, образуя одну единую, но при этом мы не имеем доступа к полю зрения друг друга, — наконец Муха закончил свою заумную речь.

~ И когда он успел стать таким умным? ~

В домике откуда-то появился очень странный запах, от него даже глаза заслезились, вдруг перед нами появился Семён.

— Добхый дэнь, — наигранно прокартавив, поздоровался я перед новым гостем, нет, он меня вовсе не пугал, Муха уже рассказывал о нём.

— Приветик, — дружелюбно отозвался пионер. — Угостите чем своего гостя?

— Ну вот, печенька есть, — я протянул ему тарелочку, полную крошек, среди которых спряталась последняя печенюха.

— Спасибочки, — пионер плюхнулся на мою кровать, уплетая угощение. — Так вы всё же не знали, что выглядите как семнадцатилетние, да? — Семён быстро смолотил и крошки, оставшиеся в тарелке.

— Ну, а как же? Конечно не знали! — непонятливо ответил Никита.

— Я вот послушал, что тут зелёноволосик сказал, это довольно интересная мысль. За все свои витки, встречал я пару пионеров с такой же проблемой как у вас, если это конечно вообще проблема.

— Сём, а ты нас тоже видишь, как семнадцатилетних? — пионер одобрительно кивнул.

И как же это вообще понимать? То есть мы – тринадцатилетние для всех выглядим как семнадцатилетние, а мы же видим себя реальных? Так что ли? Наверное – да. Етить кровать твою! Мы просто не знали как реагировать. Я сел с Никитой на кровать в диком непонимании.

— Ничего себе, — это всё, что Муха сумел выдавить из себя. Мы вновь переглянулись.

— И что с этим делать? — поинтересовался я у пионера.

— Смириться, с этим ничего не поделаешь, да и вам разве это мешает? — нет, не мешало ни разу, но всё же, никто ведь не видит нас настоящих, это сильно настораживало и даже было несколько обидно.

— Ребят, спасибо за угощение, — пионер отдал честь и вмиг исчез.

Мы сидели в шоке ещё пару минут, лишь держась за голову. Но, вскоре пришли в себя. Я стал ходить по комнате и, говоря себе некоторые слова-паразиты, стал рыться в шкафу, достав первую попавшуюся майку, я приложил её к своему телу, будто примеряя. Никита, словив ход моих мыслей, отрицательно покивал головой. В его глазах одежда была на моё тринадцатилетнее тело, но никак не на семнадцатилетнего меня.

Я лёг на свою кровать, приложив ладони к лицу. Мне не хотелось ни кричать, ни плакать, ничего. НИ-ЧЕ-ГО! Я просто не понимал, что мне вообще надо испытывать в данный момент. Мысли путались, в висках начинало болеть, глаза закрылись, мозг не мог принять столь ошарашивающую информацию, он пытался понять это всё, но в итоге перегрузился и отправился отдыхать, но даже так подсознание не отключилось, оно пыталось рассуждать, думать логически, а может и вовсе не оно было, уже даже это я не мог понять.

***

Очнулся я только под обед, разбудил меня горн. Муха всё это время, сидевший рядом, тоже немного встрепенулся.

— Ну ты меня конечно перепугал, когда упал в обморок! — вроде всё было в порядке, голова, ноги и руки на месте, а это значит – пора на обед. Это всё конечно не связано, но какая разница?

— Ну, раз я жив, то надо объесть это дело, пошли кушенькать, — да, если у меня получилось ответить шутливо, то со мной и правда всё хорошо.

Я еле встал на ноги, спустя ещё несколько беспокойных вопросов от Никиты, мы наконец выдвинулись в столовую. Не знаю почему, но мне вспомнился тот самый день, когда мы и вправду стали лучшими друзьями.

«Это был солнечный день, начинающийся как обычно с кружки добротного чая и похода в школу. В тот осенний день было холодно, даже яркое солнце не спасало, листья сыпались с деревьев, морозящий ветерок пробирал до мурашек.

Отучившись свой очередной день, я с Никитой решили прогуляться вдвоём.

День был насыщенным, часов семь мы провели в одном из самых главных парков нашего города, до которого мы ехали на метро. Это был один из наилучших дней. Мы долго катались на велосипеде и самокате по этому огромному национальному парку, любуясь прекрасными осенними видами, которые только удавалось захватывать взглядом. После этого мы доехали всё на том же метро до нашего района, где решили не расходиться по домам, а продолжить гулять, и у Никиты уже была отличная идея, как провести это время.

Мы заехали на холм и встали у склона, приготовились к старту и вмиг рванули вперёд, мгновенно мы проехали мост и продолжили наш путь до самого низа.

Никита вырвался далеко вперёд, я отставал, что в принципе было логично, не может мой самокат тягаться с великом. От ветра, что бил в лицо, стали слезиться глаза, а может это было от счастья, кто его знает? Через слёзы я заметил, как Никита пересекает пустую магистраль, двигаясь к автобусной остановке, повторив его путь я остановился рядом с ним. Сев на автобус, мы наконец заговорили.

— Знаешь, Максон…

— Чавось? – откликнулся я.

— Честно скажу, что сегодня я и вправду начал считать тебя своим единственным лучшим другом, — эти слова были пропитаны искренностью, от такого человека как Никита никогда не ждёшь подобных слов, а если он вдруг и скажет, значит это от чистого сердца.

— А как же Василёк? — Васильком мы называли друга, который был мне тёской, и мы придумали ему это прозвище, чисто чтобы не путаться.

— Он слишком ЧСВ, — чуть помолчав, я тоже решил сказать те самые заветные слова.

— Я тоже считаю тебя своим лучшим другом, — мы заулыбались.

— Давай кулачок, дружище, — он протянул мне кулак, как только мы ими стукнулись, оказалось, что уже как раз была наша остановка»

Сейчас же нам предстояло выслушивать крики Ольги Дмитриевны о том, что мы вытворили на завтраке, она уже поджидала нас у входа.

— Максим, Никита! — грубо закричала вожатая, завидев нас, злобно затопала в нашу сторону. — Это что вы вытворили утром?! Как вы это объясните?

— Мы, это… — я сделал шаг вперёд к Ольге Дмитриевне. — Вспомнили о невероятно важном деле для пользы лагеря, но детали разглашать не имеем права, — попытка не пытка, как говорится, хуже всё равно не будет, а так может и лучше станет.

— Ладно, после обеда зайдите ко мне, получите своё наказание, — уже менее раздражённо сказала Ольга Дмитриевна. Кажется, мы смягчили неизбежное и когда с этим столкнёмся, нас будет ждать мягкая подушечка.

Когда уже пионервожатая ушла, мы дали друг другу пять.

Обед был лучше завтрака в сотню раз; прекрасный борщ со сметаной и куда же без очередного салата? А никуда! Потому и едим его.

За обедом к нам неожиданно подсел Семён.