– Еще вопросы? – спрашивает Зовите-Меня-Инга. Наверно, я забылась, пока думала о браге.

– Партнера можно выбирать самим?

– Конечно. Это ведь не детский сад. – Улыбается она, словно выдала суперумную мысль. И снова перестает мне нравиться, хотя я ее уважаю.

Провожу рукой по волосам и оглядываю аудиторию. Нас четное число – это хорошо. Но не хочу в итоге остаться с занудой Виктором. Я весь семестр поглядывала на милашку Гейба. Склоняюсь к пустому стулу между нами. Он похож на парня на мотоцикле, с которым встречалась моя сестра. Тот был сексуальным. Ей, однако, не хватило мозгов удержать его.

– Гейб! – окликаю его, словно мы с ним старые друзья.

Он не отвечает.

Я комкаю кусок бумаги и кидаю в него. Он подпрыгивает и глядит на меня. Я самым соблазнительным образом маню его пальчиком, показывая «иди сюда, стань моим партнером по писательскому мастерству». Он поднимает брови.

– Давай работать вместе, – говорю, кладя подбородок на руку. Я едва не выхожу из себя: приходится тратить лучшие уловки на недотепу. Хотя вряд ли можно его так назвать. Он особенно мил, когда небрит, и смущается, если приходится говорить перед группой. Носил бы он обувку покруче. Может, пока мы будем работать над заданием, у меня получится приучить его к другой обуви. Он вечно носит слипоны, я ни разу не видела его в обуви со шнурками. И на вид они всегда дешевые. Ну, хотя бы не кроксы.

– Ну? – подгоняю я.

– А-а-а, – он отводит взгляд, – ну, можно.

Поворачивается ко мне и кивает.

Есть!

Мы сдвигаем стулья.

– Пока мы не начали, я должна кое о чем тебя спросить. Ты итальянец? Люблю итальянцев.

– Гм, я по большей части португалец и валлиец.

– Из Южной Америки? Даже лучше.

Он странно на меня смотрит.

– Ты ведь знаешь, что Португалия находится не в Южной Америке, правда?

– Ну, конечно, дурачок, – говорю, касаясь его руки. – Я просто пошутила!

Черт, а где эта Португалия?

Инга (преподаватель писательского мастерства)

Я заканчиваю раздавать задания и наблюдаю, как Лия делает заметку, а Гейб глядит ей в затылок. Самое время им подружиться. Надеюсь, у них не было трудного детства. Мне кажется, нет лучше задания для того, чтобы моя пара семестра прониклась симпатией друг к другу. Разговоры о детских воспоминаниях всегда сближают.

А часики Гейба и Лии уже тикают. Я пока даже не видела, как они разговаривают. Они подолгу мечтательно глядят друг на друга, так что равнодушия между ними явно нет. Они словно создали тайное общество взаимного восхищения, и пришла пора поделиться им друг с другом.

Лия поднимает взгляд от блокнота и улыбается мне. Но мы одновременно замечаем, как Гейб разговаривает с Хиллари.

Чтоб тебя, Хиллари!

Тебе совершенно не рады в тайном обществе взаимного восхищения. Кажется, словно все мои надежды и мечты о любви Гейба и Лии вылетают в окошко с каждым взмахом длинных, подцвеченных пепельно-каштановых волос Хиллари. Я знаю, что под дорогими оттенками пепельного и медового скрывается ее родной мышиный цвет. Не то чтобы я считала, что Гейб из тех парней, кого впечатляет откидывание волос, но я мало его знаю, а следовательно, не могу выделить ему кредит доверия.

Я так громко вздыхаю, что чувствую, как это замечает половина первого ряда, поэтому, вместо того чтобы свернуть шею Хиллари, улыбаюсь и на секунду отворачиваюсь, возвращая самообладание. Пэм это не понравится. Отчасти потому, что мое состояние подчеркивает, насколько эмоционально я вовлечена в эти недоотношения.

Снова поворачиваюсь, чтобы проверить, как там Лия: у нее все хорошо. Кажется, ее зовет работать соседка по парте. Но ведь я хотела, чтобы Гейб и Лия влюбились, беседуя о его десятом дне рождения, или чтобы она рассказала, как строила самую лучшую крепость из лоскутного одеяла, сшитого для нее бабушкой, или как у Лии застряла голова между прутьями стула, как Гейб упал с крыши, потому что старшая сестра ему сказала, что он сможет полететь. Именно такие истории и связывают людей. Все это – примеры эссе, которые студенты писали в прошлом.

А теперь этого никогда не случится из-за Хиллари.

Не знала, что так сильно возненавижу это имя. Я киплю почти от такой же ярости, какую Виктор источает на занятиях каждый день.

С пониманием гляжу на Лию, а она привычно улыбается в ответ. Я с Хиллари еще не закончила. Она разбудила во мне зверя.

Сэм (брат Гейба)

Я уже выхожу из студенческого центра, как замечаю, что в дальнем уголке, за лестницей, почти невидимый, прячется Гейб. Мама надоедает мне тем, чтобы я за ним приглядывал, хоть я и говорю, что у него все нормально. Сажусь напротив.

– Я и не замечал, что здесь есть сиденья.

Он, кажется, меня не видит. Я стучу по столу – он вздрагивает, вытаскивает наушники и глядит на меня.

– Привет, – говорит он, – я тебя не слышал.

– Ну надо же. Говорю, что даже не знал, что ты здесь сидишь.

Он оглядывается, как будто сам не знает, где сидит:

– Должно быть, эти скамейки поставили недавно, но мне нравится, что они в стороне.

Я киваю.

– Как дела?

– Хорошо.

– Чем занимаешься?

– Договорился встретиться с девушкой с писательского мастерства, она будет моим критиком.

– Будешь работать с той цыпочкой, Лией?

– Не-а, с самой приставучей девчонкой в мире. Хотел бы я, чтобы это была Лия.

Я ему верю: он такую мину скорчил. Как назло, во мне поднимает свою уродливую голову старший брат.

– Так она тебе действительно нравится!

Он закатывает глаза.

– Ты с ней уже говорил?

– Нет.

– А я с ней недавно разговаривал.

Мои слова заставляют его насторожиться.

– Что? Что ты ей наговорил, Сэм?

– Ничего, клянусь! – Поднимаю руки в знак капитуляции. Он на меня пристально смотрит:

– Клянешься, что не повел себя как засранец?

– Клянусь.

– Не верю.

– Ну и ладно.

Мы зашли в тупик, но я все равно решаю продолжить:

– Поговори с ней. Она симпатичная.

Он пожимает плечами.

– Ну ты что, почему нет?

– Сам знаешь, почему, – говорит он. Я и на самом деле знаю, но такие причины считаю глупыми, и мне так думать позволительно, потому что я его брат.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, о чем угодно, – предлагает Гейб.

– Как тебе жизнь куратора академической резиденции, или какой там абракадаброй называется твоя должность?

– Нелегко. На днях пришла девушка и увидела, как я плачу над ее заданием по математическому анализу. Я никогда им не занимался, мне хватало алгебры и начал анализа. Поэтому я не смог ей дать никакого совета.

– Тяжело.

– Да уж. Мне жаль ребят, у них ведь поначалу, кроме меня, никого нет, понимаешь? Если бы я не потерял стипендии, им назначили бы кого-нибудь более полезного.

– Универ не назначил бы тебя на эту должность, если бы ты был бесполезным.

– А я вот уверен, что меня назначили из жалости.

– Все равно, – говорю, стараясь за что-нибудь ухватиться, за что угодно, чтобы вытянуть его из спирали жалости к себе, которая уже начинает его затягивать. – Тебе выделили отдельную комнату.

Тут он захихикал.

– Что правда, то правда.

– Отдельная комната – это потрясающе.

Он поднимает брови.

– Я три долгих года терпел ночной пердеж Кейси.

Гейб смеется.

– Не хочешь проводить меня до столовой? – спрашиваю, понимая, что сто лет не ел, а дома еды нет.

– Не-а, мне еще надо встретиться с приставучей девчонкой, забыл?

– А, точно. И как же вышло, что ты оказался с ней в паре?

Он морщит нос.

– Она попросила работать с ней, а я не знал, как отказать. Я был в таком шоке, что меня попросила не Лия, что впал в какой-то ступор.

– И чем же она тебя раздражает?

– Ну, во-первых, она считает, что Португалия находится в Южной Америке.

Я качаю головой и смеюсь:

– Тяжелый случай, брат.