– Доброе утро, дед Шура! – Доковыляв до нас, он уперся рукой в изгородь, посмотрел на меня, потом на Вовку и, как бы прочищая горло, рыкнул:

– Опять бездельничаем?

Я подождала, выждав паузу, весело сказала:

– Нет, что вы, дед Шур, я как раз пришла спасать Вовку от гибели и от скуки, он обещал показать лисью косу.

– А…– Многозначительно произнес он, – этаж вон где, – и мотнул своим небритым лицом куда-то в сторону элеватора, будто я знала, где это вообще.

– Ну дак мы пойдем? – Мне не хотелось откладывать наш маленький поход. К тому же, сегодня была отличная погода, а свой навоз Вовка может вытаскать, к примеру, завтра. Кстати, завтра я собиралась ехать с Ольгой, это моя подружка, в райцентр. Обычно один раз в неделю мы ездили с ней закупать сладости, а после целую неделю уплетали их. Вот завтра и настал тот день, когда наши запасы подошли к концу. – Ну, дед Шура, вы отпускаете Вовчика?

По его глазам было видно, что ему этого так не хочется. Он покряхтел, потом повернулся и пошел в огород. Ответа я так и не дождалась.

– Ну вот видишь, – в этот раз я уже говорили Вовке, – он не против.

– Как же…

– Дед Шур! – Крикнула я вдогонку скрывающейся спины. – Дак что?

Его головы среди кустов не было видно, только вздрагивание листвы говорило о его месторасположении.

– Ладно, пусть идет. – И немного погодя, добавил. – Вовка, благодари Маринку, а то… – Что это «то», я так и не поняла. Но, наверное, что-то связанное с сегодняшним его заданием. И, повернувшись к Вовке, скомандовала:

– Бери, – я указала пальцем на сумку с полотенцем и водой, – и пошли, – а для пущей важности, чтобы подтолкнуть Вовку, добавила, – а то он сейчас передумает.

После этих слов мне пришлось быстро разворачиваться и буквально бегом идти за Вовкой.

Сегодня он обещал мне показать отмель у изгиба реки. Это была не наша река, поэтому придется пересечь часть леса и пахоты, и где-то уже там должна быть Пышма, так называется река. Я помню ее. Мы все время проезжаем ее на машине через мост, но это далеко от деревни, примерно километров тридцать. А вот Вовка говорит, что она не так далеко от нас пробегает, просто не все знают об этом.

Мы шли быстро, он все время ходит быстро. Куда так спешить? И все же, я не отставала и не задавала лишних вопросов, просто шла и все.

– Слушай. Мы что, вот так и будем идти? – наконец не удержалась и спросила его.

– Да.

– И далеко?

– Да.

– А ключ проходить будем? – Это наш родник, я с детства его помню. Все время ломали голову, откуда берется вода и даже пытались как-то проверить палкой глубину отверстия, откуда она текла. Буквально через сорок сантиметров палка уперлась в землю. И миф о том, что если встанешь в центр ключа, то провалишься, был развеян.

– Да.

– Что да?

– Будем проходить.

– Слушай, а ты можешь говорить более развернуть. Ну, к примеру… – и тут я решила его поучить, как надо разговаривать с дамой.

– Слушай, прекрати мне читать нотации. Я веду, а ты идешь. – И, посмотрев мне в глаза добавил. – Согласна?

– Ну… – Его взгляд был холодным и злым, – а что ты такой злой, из-за деда что ли?

Он не ответил, но зато снизил темп своего шага, за что я, впрочем, была ему благодарна. Я не могла идти вот так быстро, да еще молча.

– Извини меня, ты можешь меня не слушать, но я не могу идти в тишине.

– А ты послушай кузнечика, – почти на полуслове прервал он меня.

Я посмотрела по сторонам, как будто искала этого самого кузнечика.

– Зачем? Я что, не слышала его раньше?

– Ну послушай что-нибудь другое, подумай, помечтай, не приставай ко мне.

– Да никто к тебе и не пристает. Вот лучше скажи, как твой вездеход?

О, что тут началось. Из него полилось. Я знала, это его коронный номер, он над этим вездеходом трудится уже второй год. Однажды, как мне сказал Валерка, они с Вовкой лазили на машинный двор ночью, там в основном сейчас стоят списанные трактора, и вот там их застала сторожевая собачка. Ну собачка – не собачка, а достаточно большая псина. Их спасло только то, что она бегала на цепи, а цепь крепилась кольцом к толстой проволоке, а вот проволока тянулась вдоль всего ряда машин. В общем, Вовка после этого долго хромал, а его мать допытывалась, что это с ним. А я знаю, что они боялись идти к врачу. Укольчики в животик от бешенства, а тогда, глядишь, и инженер бы узнал об этом, а там и проблемами запахнет. Вот Вовка и прохромал на свой страх и риск целую неделю. Я об этом узнала вот недавно.

Из него лилось и лилось. Я уже знала, где и какие втулки, сколько он дизеля жрет, и почему именно «жрет», а не сжигает. И кажется, этому не было ни конца, ни края.

– Стой! – Скомандовала я.

Он остановился.

– Что случилось?

– Я беру тайм-аут.

– Какой еще «аут»? – Его глаза непонимающе пялились на меня.

– В общем, перерыв.

Он усмехнулся.

– Понял. Тогда теперь ты, – и, не дождавшись, пока я что-нибудь придумаю, пошел дальше.

«Вот наглость», – подумала я, «если не про его железяки, дак значит все». Прижав к затылку свою соломенную шляпу, я бросилась вдогонку.

– Постой, что ты говорил насчет цепи?

Вовка резко остановился, и я чуть было не налетела на него. Он повернулся ко мне, посмотрел на меня, как накую-то букашку сквозь линзу. Я поняла, что сказала, наверное, что-то не так.

– Не пытайся говорить о том, что не понимаешь, – и тут же добавил. – Нет – значит нет!

– Что нет?

– Значит нет! – И медленно пошел.

– Не поняла, что нет?

– Трактора.

– Какого трактора?

– А о чем это я тебе все это время говорил? – И с иронией посмотрел на меня.

– Ну как же, о своем вездеходе.

– Вездеход был в прошлом году.

– Ну знаешь ли, за скоростью твоей мысли я не успеваю. Откуда мне было знать, что он теперь у тебя называется трактор, а завтра ты его еще как-нибудь обзовешь. Он как стоял у тебя, так и стоит, – и, фыркнув, обогнала его и пошла спереди.

После мы сменили тему разговора. Коснулись учебы, но про нее не хотелось думать, уже скоро август, а там и школа. Перебрали все фильмы, что показывали в клубе, коснулись друзей, помыли им косточки. В общем, Вовка отошел и стал как обычно веселым собеседником.

Уже прошло больше двух часов, а мы все шли и шли. Вовка сказал, что еще час, и мы на месте. Да, теперь понимаю, почему туда никто из наших не ходит купаться, жутко далеко, а на велике по лесу не покатаешься.

– Слушай… – Начал было Вовка. – Я тут… – Он почесал затылок. – …Да нет, глупость.

– Что именно? – Поинтересовалась я.

– Да нет, так, просто глупо об этом говорить, – и слегка ускорил шаг.

– Что ты хотел сказать? – Крикнула ему вслед.

– Нет, я же сказал, что это глупо.

– Что глупо, а что нет, решать мне, а ты говори.

– Слушай… – Он почесал себе нос. – Мы тут… в общем… не знаю…

– Прекрати мямлить, говори. – Мне жутко не нравился такой разговор, когда человек ходит вокруг да около, хочет, а не может решиться. – Ну же.

Он остановился. Посмотрел мне в глаза, потом его взгляд опустился, руки мяли сумку, что я дала ему нести, а после он повернулся и пошел дальше.

– Я не поняла, что ты сказал?

– Я ничего не говорил.

– Тогда скажи, а то я забыла язык жестов, – и, передразнивая его, начала вертеть пальцами как при субтитрах.

Он глубоко вздохнул и выпалил одной безостановочной фразой.

– Мы поспорили, что я смогу уговорить тебя сегодня раздеться до гола…

Он что-то еще говорил, но я стояла как вкопанная. Такой наглости я не ожидала от него. Вовка все шел и шел, и все говорил и говорил.

– Стой! – Крикнула ему в спину.

Он остановился. Втянув в плечи голову, как будто ожидая удара, медленно повернулся ко мне. Я быстрым шагом подошла к нему. Во мне все кипело. Такого оскорбительного отношения к себе я не ожидала ни от кого. Никогда не подавала повода для подобных мыслей. Мне хотелось выплеснуть ему в лицо все, что я думала про него и про тех, с кем он спорил. Ярость во мне кипела так сильно, что будь он ближе ко мне метров на десять, я, наверное, вцепилась бы ему в волосы. Но подойдя к нему, не смогла сказать ни слова. Руки от негодования тряслись. Я отвернулась от него, закрыла глаза и начала считать до десяти, а потом еще и еще раз.