– Хоть бы расписался со мной. Что я скажу, когда приеду домой? Поехала поступать и не поступила?

– Я тебе сказал, что нужно уехать, значит – нужно.

– Козел ты Андрей! Самый натуральный. – На ее реплику он ничего не ответил, а ей ничего и не оставалось, как смириться и уехать домой к маме.

Лишь, когда Оксана зашла в автобус решилась спросить:

– Ты меня хоть капельку любишь Андрей?

– Береги себя и нашего ребенка, – это все что он ответил ей напоследок.

Автобус тронулся с места, но Оксана через толстое заднее стекло провожала взглядом Борисова, который все также продолжал стоять на остановке, подкуривая очередную сигарету.

***

– А где твои сережки? – спросила Любовь Дмитриевна, смотря на уставшую и поникшую дочь, которая стояла на пороге квартиры.

– Сережки? – берясь за мочку уха, переспросила у матери Арина.

– Да, бабушкины сережки.

– Там лежат.

– Где там? Покажи мне их.

Самойлова Арина не спеша сняла обувь и прошла в комнату. Любовь Дмитриевна последовала за дочерью. Она стала посредине просторной комнаты, поставив ноги на ширине плеч, а кистями обеих рук подперла бока. Так Любовь Дмитриевна дала понять дочери, что она взволнована и рассержена. Арина об этом знала. Она стала размышлять, что сказать матери: «И где искать сережки? Их ведь дома нет, они уже как год у мента-взяточника под папкой «Дело № 77», – машинально Арина отодвигала ящики письменного стола и заглядывала в укромные уголки.

– Мам, а почему ты не спросишь, как я сдала экзамен? Почему ты сразу спрашиваешь за какие-то сережки?

– Какие-то? Это серьги моей матери! Это память! Ты их уже давно не носишь. Их что дома нет?? Выражение лица Любовь Дмитриевны стало еще более грубым. Виднелись мелкие морщинки. Ее серые глаза вспыхнули яростью. Арина смотрела на мать, немного опустив голову:

– Мам, их нет дома, – ответила Арина. Она и раньше понимала, что рано или поздно Любовь Дмитриевна обнаружит пропажу, хотя все равно на что-то надеялась.

– И где они? – эмоции в данной ситуации у Любовь Дмитриевны зашкаливали, но мать Арины старалась сохранять спокойствие. Но спустя мгновение ее сердце сильно забилось в груди и стало биться еще сильнее и сильнее.

– Они в милиции, я дала взятку…, – Арина не успела договорить, как Любовь Дмитриевна упала на пол, потеряв сознание.

– Мама! Мамочка! Что с тобой? Сейчас я вызову скорую помощь, – Арина бросилась на помощь матери. Но Любовь Дмитриевна ничего не отвечала, а распластав руки и закрыв глаза, лежала на полу. Арина услышала ее теплое дыхание и тут же подскочила с пола, чтобы скорее добежать до телефона и набрать номер скорой помощи.

– Алло, скорая! Приезжайте быстрее. – Грубый женский голос начал расспрашивать, сколько лет матери, ее диагноз и прочее. Арина на повышенных тонах все твердила:

– Это моя мама, ей сильно плохо! Давайте не будем разбираться, приезжайте скорее, пожалуйста!

– Нет, давайте разберемся! – настойчиво проговорил женский голос на другом конце провода. – Арине ничего не оставалось, как уступить и рассказать нужную информацию.

Скорая помощь прибыла довольно быстро. Любовь Дмитриевна все также находилась без сознания. Ее быстро погрузили на носилки и вынесли из квартиры. Арина в это время была рядом, крепко сжимая ладонь матери, твердо и убедительно тараторила:

– Мамочка, любимая, родненькая! Я тебя никакой болезни не отдам! Ты слышишь, не отдам! – Взволнованная дочь суетилась возле матери, крепко ее прижимая к себе, она не знала, чем можно помочь и поэтому не находила себе места.

Последующие события происходили в каком-то жутком пространстве. Любовь Дмитриевну, отвезли в больницу. Уже в реанимации ее пытались привести в чувства, но она никак не приходила в сознание. Врачи лишь разводила руками, и нагнетали обстановку:

– Состояние крайне тяжелое, – проговорил врач заплаканной девушке.

– Сделайте что-нибудь! Пожалуйста! Помогите моей маме…, – молила Арина, стоящего напротив нее мужчину в белом халате.

– Мы делаем все возможное. А вам нужно успокоиться. Ваша мама в тяжелом состоянии. С нашей стороны мы делаем все что можем, но вы должны быть готовы ко всему.

– Господи! – крикнула Арина и чуть не упала на пол. Врач успел ее подхватить и посадить в кресло.

– Вы понимаете, она может не выйти из комы, ее состояние крайне тяжелое …, вы знали, что у вашей мамы больное сердце и ей категорически нельзя расстраиваться? – объяснял врач Арине.

– Сделайте что-нибудь! Пожалуйста! – кричала Арина, заливаясь слезами. – Помогите моей маме! У меня кроме нее больше никого нет! – все настаивала она на своем.

Врач понимал, что в таком состоянии разговаривать с Ариной бесполезно, поэтому он решил оставить ее одну и стараться больше не вести с ней диалог, а просто выполнять свою работу.

Спустя неделю состояние Любовь Дмитриевны не улучшилось. Она все также была без сознания. Дочь не успевала бегать в аптеку, покупать лекарства, она очнулась тогда, когда закончились деньги.

Сбиваясь с ног, Арина побежала до соседки, которая денег не заняла. Тогда она заложила в ломбард кольцо и цепочку. «Еще были сережки… Бабушкины сережки», – вспоминая Борисова, произносила мысленно Арина. Но отогнав от себя посторонние мысли, она старалась думать только об одном – как спасти мать. Тех денег, что дали в ломбарде не хватило, чтобы купить лекарство на один день. Тогда, отчаявшись, она пошла к главному врачу:

– Денег нет – держать в больнице вашу мать никто не будет, – сказал врач и хлопнул дверью ординаторской.

– Как не будете?? – отвечая уже белой двери, возмутилась Арина. Сильным толчком хрупкой руки она дернула на себя дверную ручку и возмущенно спросила:

– А кто будет? Не подскажите? – Врач на ее вопросы никак не отреагировал. Опустивши голову он, молча, сидел за своим столом и ждал пока назойливая, и безденежная дочь тяжелого пациента оставит его в покое.

– Суки! – хлопая дверью на прощанье, произнесла Арина и быстрым шагом направилась к матери, которая все еще была в коме.

Зайдя в палату, она посмотрела на мать. Любовь Дмитриевна лежала спокойно и неподвижно. Словно все замерло и время остановилось. Бледно-синяя кожа лица матери казалось такой холодной и безмятежной. Арина встала на колени и начала громко плакать от бессилия, что не может ничем помочь единственному, близкому человеку:

– Господи помоги! Прошу тебя, не бросай меня! Хочешь, возьми мою жизнь, все забери, пусть только мама выздоровеет! – она согнулась на коленях и на протяжении долгого времени заливалась слезами.

Почувствовавши, что у нее даже нет сил, подняться, она, еле-еле перебирая ногами, поднялась с пола, поцеловала и укрыла мать и вышла из палаты.

Обессиленная Арина, держала свой путь домой. В больнице оставаться не разрешали, и Арине ничего не оставалось, как вечером идти домой. Она шла одна темными дворами безлюдной улицы, шатаясь в разные стороны вовсе не от алкоголя, а от усталости, горько плакала.

Солнечное утро. Лучи солнца пробивались через белые, но старенькие шторки. Уютная и обставленная старенькой мебелью комната, где спала Арина, озарилась потоком солнечных лучей. Цветы, стоявшие на подоконнике, оживились и потянулись к солнышку, расправляя свои зеленые листочки. Солнечный свет принес в дом Арины жизнь.

Резвый трезвон телефона раздавался по всей комнате. Арина быстро открыла глаза и уставилась на красненький аппарат. Кто-то проявлял сильную настойчивость, и Арине пришлось снять трубку:

– Алло.

– Алло, Ариночка, – начала тараторить санитарка из больницы, где находилась Любовь Дмитриевна. – Твоя мама вышла из комы! Поезжай скорей в больницу.

– Что?? Что вы сказали?? – сияющая улыбка озарила лицо Арины, а сонливость сразу куда-то исчезла. – Уже еду, – произнесла она. Бросив трубку, она со скоростью ветра помчалась в больницу, к родной и единственной маме на свете.

Людмиле Дмитриевне стало лучше, хотя возвращаясь, домой, мать Арины полностью потеряла зрение. Арина вела ее под руку и, подбадривая веселыми разговорами, сама улыбалась, не опуская руки. За сережки Любовь Дмитриевна больше не спрашивала. Она полностью доверяла своей дочери.