«…я считал в арифметике не так, как они велели, а так, как учила мать: „один, два, три, чотири… шість… вісім…“ и так далее. Это было упорное соревнование. И вот под влиянием сборника басен Глебова и „Катерины“ Шевченко, которые я получил нелегально (это было при царизме), я начал писать воинственные стихи во втором классе церковноприходской школы восьмилетним мальчиком, в 1915 году… Отселе и начались мои мытарства».
Чуть позже Иван Лозовягин редактировал ученический рукописный журнал «Надія», выходивший на украинском языке, а также помещал в нем свои первые стихи и рисунки. Высшую начальную школу после революции 1917 года было переименовано в школу имени Тараса Шевченко. Во время обучения Ивана Лозовягина директором школы был Григорий Иванович Сергиенко – человек одержимый, патриот Украины, имевший немалое влияние на учеников, очевидно – и на будущего писателя…
Следовательно, можно говорить о благоприятной ученической судьбе Ивана Лозовягина. Его путь во время учебы в Ахтырской школе имени Тараса Шевченко, а впоследствии – в Ахтырской ремесленной профтехшколе (Иван обучался там на слесаря, но, не имея призвания к ремесленничеству, оставил ее) озаряло созвездие энтузиастов, преданных украинскому освободительному движению, среди которых – Григорий Иванович Сергиенко (руководитель школы имени Тараса Шевченко), Борис Дмитриевич Давыдов (псевдоним – Антоненко-Давидович, будущий писатель) и Матвей Лукич Довгополюк (псевдоним – Толь Хуртовина, писатель и директор детского городка для сирот на Ахтыр-горе). Роль личности Бориса Антоненко-Давидовича в становлении Ивана Лозовягина как писателя и гражданина сложно переоценить. Молодой поэт вполне разделял взгляды старшего собрата по литературе, бывшего «боротьбиста» и активного члена Украинской коммунистической партии (УКП).
Впоследствии (с 1920 года) будущий известный писатель поступил в Краснопольскую художественно-керамическую профшколу (по специальности «живопись и гончарное дело»), которую закончил в 1922 году.
Известно, что Иван Лозовягин в юные годы верил в постулаты коммунистической идеологии, но впоследствии, поняв истинную, античеловеческую сущность «новой власти», раз и навсегда отрекся от ее лживых идеалов. Со временем, уже зрелым писателем, Иван Павлович будет утверждать, что революция зашла в тупик из-за тех, кому Хвылевой и Кулиш объявили войну, из-за тех, кто из Украины сделал подэкспериментальную «Сабурову дачу» под вывеской «УССР» (Украинская Советская Социалистическая Республика).
Переломным моментом в понимании кощунственной сущности новой власти стали арест и заключение в 1932 году, но первые камни сомнений были заложены еще в детстве. В частности, в памяти подростка запечатлелась расправа чекистов и членов «истреботряда красных» в 1920 году над 92-летним дедушкой Ивана – пчеловодом, который не обидел в жизни даже насекомое. Парень все это видел и запомнил навсегда. Преступники от новой власти замучили и дядю будущего писателя (за службу в армии С. Петлюры). Был осужден на 10 лет и второй дядя Ивана Багряного, угнанный на Соловки, где он и погиб.
Впоследствии в памфлете «Почему я не хочу возвращаться в СССР?» Иван Багряный вспоминал это так:
«Я был еще маленьким 10-летним мальчиком, когда большевики ворвались в мое сознание кровавым кошмаром, став палачами моего народа. Это было в 1920 году. Я жил тогда у дедушки в деревне, на пасеке. Дедушке было 92 года, и был он одноруким калекой, но трудился на пасеке…
И вот однажды вечером пришли какие-то вооруженные люди, говорившие на чужом языке, и на моих глазах и глазах других внуков под наш неистовый визг убили его, а вместе с ним – одного сына (моего дядю). Они долго тыкали в них штыками, допрашивая, стреляли в лежащие окровавленные тела из пистолетов и смеялись… Они жутко ругались, и перед старой липой посреди пасеки, возле иконы святых Зосимы и Савватия, все было забрызгано кровью. Кровь всю жизнь будет стоять у меня в глазах».
В 16 лет Иван Лозовягин, активно участвуя в юношеском движении, принадлежал к так называемому УкрЮС (Украинскому юношескому союзу), который отличался от комсомола тем, что последний был молодежным филиалом РКП(б) и КП(б)У, а УкрЮС – ответвлением украинских коммунистов и левых социал-революционеров («боротьбистов») – и в начале 1920-х годов был уже нелегальным. Поэтому будущему писателю пришлось вступить в официальный Союз коммунистической молодежи – в комсомол, из которого он, правда, впоследствии был исключен по ряду причин.
С 1922-го по 1925 год начинается активная трудовая деятельность и общественно-политическая жизнь. Иван Лозовягин ищет свое место в жизни, приобретает новые навыки и впечатления. Будущий писатель пробует себя в роли заведующего политическим отделом местного сахарного завода, окружного политического инспектора ахтырской милиции. Путешествует по Донбассу, Крыму, Кубани и Подолью.
В 1923–1925 годах, работая на шахте «Красный Луч» на Донбассе, вошел в «рабочую оппозицию», был тесно связан с целым рядом лиц, среди которых – много бывших эсеров (левых), а также членов троцкистской оппозиции. К тому же, труд на шахтах Донбасса спасал юношу от голодной смерти: уже в 1921–1922 годах в селах и городах Приднепровья бушевал искусственно созданный голод.
В 1924 году Иван Лозовягин вошел в состав ахтырского филиала союза сельских писателей «Плуг» и впоследствии стал его секретарем.
…Это была эпоха увлечения украинской молодежи идеями индустриализации, всестороннего национального возрождения, возвышенных надежд на расцвет принципиально новой, модернизированной Украины. Именно из этой атмосферы выходили в самостоятельную жизнь Иван Лозовягин и его ровесники.
Впоследствии на страницах романов и публицистических произведений мы не раз встретим знаковые фамилии представителей украинского Возрождения 20-х годов ХХ века – Хвылевого, Кулиша, Курбаса и других. Само выражение чувства восторга от долгожданного украинского Ренессанса находим на страницах романа «Маруся Богуславка», в повторяющихся строках стиха А. Олеся «Какая красота – возрождение страны…» Это не забывается никогда, но, оборванное, должно повториться – на новом витке исторической спирали.
Со времени национального подъема 20-х годов ХХ века (спровоцированного мощным влиянием молодых, образованных, талантливых кадров Украины) и в течение всей жизни сердце Ивана Лозовягина (впоследствии – Багряного) омолаживалось романтикой свершений украинской молодежи, искренним апологетом которой был гениальный писатель. Он навсегда остался тем, кто пишет о молодежи и для молодежи. Верил, что лучшие, самые перспективные кадры для строительства будущей независимой Украины находятся именно «под комсомолом».
Интеллигент в первом поколении, парвеню в творческой среде коренных горожан, Иван Лозовягин еще в юности отличался тем врожденным благородством, которое не передается по наследству, а присуще уникальной человеческой душе, где бы она не родилась – во дворце или в хижине. Со временем, признав незаурядные и многочисленные таланты «сына украинского каменщика», ему пожмут руку государственные деятели даже на другом континенте…
Открыв в себе ярко выраженные способности к изобразительному искусству, он работает учителем рисования в колонии для беспризорных и сирот (у известного деятеля того времени Матфея Довгополюка), а в 1925 году – иллюстратором газеты «Червоний кордон» в Каменце-Подольском.
1925 год стал знаковым в биографии писателя. В частности, именно в этом году он вышел из комсомола. В «Анкете обвиняемого» он укажет, что из комсомола был исключен «за склоку». Эта формулировка для И. Лозовягина, можно считать, была спасительной. Едва ли стоило признаваться, что на самом деле с ленинским комсомолом разошелся по другой, более серьезной причине.
Кроме того, в 1925 году под псевдонимом И. Полярный в Ахтырке был издан дебютный прозаический сборник юного писателя «Чорні силуети. П’ять оповідань». Автор сам иллюстрировал его, а чтобы издать собственными силами, устроился наборщиком в ахтырскую типографию. Дебютные рассказы еще обозначены литературным ученичеством, но те реалии жизни, которые изобразил писатель, будут волновать его и позже, в более зрелом возрасте. Содержание «Чорних силуетів» подтверждает то, что уже в восемнадцатилетнем возрасте И. Полярный-Лозовягин стоял на противоположных большевизму позициях.
