Настя, тем временем, продолжала свое «введение в религиозность». Она стала замечать на улицах плакаты и вывески, говорящие о Боге, найти постную пищу не составляло труда, а если она, в разговоре с коллегами по работе, упоминала, что ходила в воскресенье в церковь, все уважительно кивали. Мама отдала ей старое издание Библии, оставшееся от бабушки, и Настя заставляла себя читать по страничке каждый день, хотя, на самом деле, никакого удовольствия ей это не доставляло. Слова были нескладными и трудночитаемыми, а уж о чем конкретно там говорилось, и вовсе оставалось для нее загадкой. Но она не сдавалась. Она чаще и чаще стала замечать, как часто люди упоминают слово «Бог» – «Слава Богу», «Не дай Бог», «Бог терпел и нам велел», «Бог накажет», «Бог дал – Бог взял», даже не задумываясь. Бог, как неупорядоченная сила, присутствовал везде, а вот походами в церковь, как виделось Насте, эту силу можно было не только упорядочить, а еще и обернуть себе на пользу, да и причина весьма логичная – «я же правильная, потому у меня и жизнь должна складываться правильно». Она прочитала все десять заповедей, и не нашла ничего, чего она бы не соблюдала – ну, уж точно не желала «ни вола, ни осла соседа своего» – не убивала, не крала и не прелюбодействовала. В конце концов, не в этом ли секрет несчастья других людей? Они просто «неправильные». Зачем бы Богу им давать что-то хорошее? Бог представлялся ей чем-то вроде руководителя пионерской организации – он смотрит на твою успеваемость и поведение, и решает, поедешь ты в летний лагерь к морю, или нет, достаточно ли хорошо и правильно ты себя вела для этого или нет, достойна ли ты этого, или нет…
Ходить в церковь по воскресеньям, соблюдать пост, читать Библию. То, что она делала это и продолжала свою обычную ежедневную жизнь, казалось ей достижением, достойным вознаграждения. Другие – то и этого не делают, а на что-то рассчитывают! Смешные…
После церкви она, как обычно, встретилась со Светой в парке.
–Ну как там, истинно верующие продвинулись на своем пути к Богу? – Света вообще часто была ироничной.
– Не понимаю твоего сарказма. Ходить в церковь – это правильно, и тебе бы не мешало, – без тени улыбки ответила Настя.
– Я не путаю понятий «ходить в церковь» и «верить в Бога», – Света подталкивала подругу к ларьку с мороженым, – одно от другого не зависит. Соблюдение кем-то придуманных ритуалов не приближает тебя к вере, а вера не заставляет тебя выполнять ритуалы.
– А как же молитвы и свечи? Люди в церковь и ходят, чтобы Бога просить о чем-то?
– Ну и дураки, – Света пожала плечами, – где-то написано, что именно эта церковь является офисом Бога, а приемные часы строго с 10 до 11 по воскресеньям? Опоздал – лишился исполнения желаний?
– И где, по-твоему, людям с Богом разговаривать? В ресторане?
– Да где угодно. Индусы говорят, в туалете нельзя, а все остальное – можно.
Настя не ответила. Входящую в парк Зинаиду с коляской они увидели почти одновременно, но Света радостно помахала ей рукой, а Настя попыталась спрятаться на Светину спину.
Света купила мороженого на всех и помогла Зине с коляской. Настя натянуто улыбалась, так как просто развернуться и уйти сейчас было бы невежливо, а невежливо – это неправильно.
– Держи, – Света протянула Грише мороженое, – ванильное!
– Спасибо, – у мальчика был приятный голос, – но ванильное мама больше любит, а я – шоколадное.
Настя поморщилась. Ему дают мороженое, а он еще и недоволен! К ее удивлению, Света в ответ только рассмеялась.
– Ого, о маме заботишься, настоящий джентльмен!
Когда мороженое было роздано согласно предпочтениям, и все сели на лавочку, Света попросила Зину продолжить ее историю. Насте не хотелось ничего слышать про ребенка-инвалида, но просто встать и уйти она не могла. Это неправильно.
Зину, в отличие от Александра, ребенок очень радовал. Просто тем, что он у нее был, своей теплотой, приятным запахом, улыбкой… Он был, как большая живая кукла, красивенький, забавный и уютный. Она посвятила всю себя этому малышу, носила его с собой в специальном одеяльце на ремешках, кормила его, когда он требовал и спала рядом с ним, охраняя его сон. Она заботилась о нем, как о части себя, и это ее радовало. Ни о какой любви в ее браке и отношениях с мужем не было и в помине, муж находил свое призвание в работе, а она – в хлопотах об этом маленьком существе, в котором и была теперь ее любовь.
– Я ему часто ту колыбельную пела, помните, из оперы «Порги и Бесс»? – Зина улыбалась, когда говорила о сыне, – «Саммертайм»?
– Да, – кивнула Света, – твой папа богат, а твоя мама красива….
– Спи сладко, мой малыш…
Все трое вспомнили приятную мелодию, и она повисела в воздухе, как ароматное облачко, пахнущее ванилью и корицей.
Человеком, который указал им обоим на то, что неплохо бы и папаше проявить заботу о дите, была няня, строгая женщина средних лет, воспитавшая пятерых в стиле «пеленать с руками, кормить по часам». Когда ребенку было примерно полгода, Александр стал понемногу брать его на руки и даже делать с ним пару шагов по комнате, внимательно наблюдая, чтобы тот, ненароком, не сделал чего-нибудь неподобающего. Ему казалось, что этого вполне достаточно, но няня пошла дальше.
– Вашей супруге необходимо проводить какое-то время вне дома, гулять, заботиться о себе! Ходить в салоны красоты, в конце концов! А вам – помогать ей с ребенком.
– Подождите, разве «помогать ей с ребенком» не ваша работа? Я вас именно за этим и нанял! – возмутился Александр.
– Я от своих обязанностей и не отказываюсь, а вы от своих обязанностей отца уклоняетесь. Это неправильно.
– Я деньги зарабатываю, чтобы этого ребенка было чем кормить и вам платить зарплату, так что не надо мне указывать на правильность! Этой мой дом и мой ребенок.
– Как хотите, – няня пожала плечами, – если потом ребенок вас и за своего принимать не будет, ко мне претензий не иметь, я предупредила.
Без салонов красоты Зина как-то обходилась, но однажды утром ей позвонили из школы, и сказали, что она должна подписать какую-то бумагу, чтобы ее декретный отпуск был должным образом оформлен, причем прийти нужно было лично и не позднее сегодняшнего дня.
– Послушай, мне нужно на работу попасть, срочно, а у няни выходной сегодня, – озабоченно сказала она мужу, – добираться далеко, на двух автобусах…
– И чего ты от меня хочешь? – Александр неспешно завтракал, так как верил, что только медленно пережеванная пища хорошо усваивается, – чтобы я машину с водителем по пробкам отправил, тебя в твою школу отвезти?
– Да нет, просто, может, ты побудешь с Гришей, пока я не вернусь? Я постараюсь поскорее…
– А няню вызвать нельзя? Что, вот именно только сегодня?
– Да, они сказали, что сегодня последний день, они забыли про эту бумагу, а няня в другой город уехала, у внука день рождения сегодня…
Нет, ему не очень хотелось менять привычный распорядок дня, да и перспектива остаться один на один с младенцем не казалась ему такой уж радужной, но вот тут-то и вспомнились слова няни. Ему стало немного стыдно от мысли, что он и правда уклоняется от заботы о собственном сыне, но виду он не подал.
– Хорошо, у тебя два часа. Через два часа будь любезна, вернись к своим прямым материнским обязанностям.
Он доел и встал из-за стола, оставив чашку, ложку и тарелку стоять на столе. Не ему же, в самом деле, убирать за собой!
Зина торопливо навела порядок на кухне, оделась и поспешила подписывать важную бумагу. Александр зашел в детскую. Ребенок спал, все было тихо. Александр вернулся в свой кабинет, включил компьютер и погрузился в расчеты по новому проекту. Он так увлекся, что совершенно забыл и о времени, и о ребенке, и о том, что Зина уехала, поэтому, когда раздался какой-то шум, в котором можно было распознать детский плач, он не сразу понял, почему ребенок плачет, да еще и так долго. Ребенок плакал все громче и все пронзительнее, переходя на крик, и даже попытка зажать уши Александру не помогла.
