— Мудак, такую бабу упустил, — грустно усмехнулся Баки. — А у меня был парень, ещё до войны. Ну как парень, я думал, что парень, а он считал, что у меня не может быть такого друга, как Стив. Ну я ему морду набил, а я ж боксером был, короче, чуть не посадили, там как раз война, призвался, и забыли.
— Любовь — она такая, никого не щадит. Только у меня не любовь была, точно не любовь. И у тебя, видимо, тоже, а вот сейчас грянуло поближе к сотне, и делать что — не знаешь. Но зато по-настоящему вот, и гонишься, чтобы хоть немного побыть рядом, пока судьба не отберёт, — вынесла вердикт Мэй.
Баки вздохнул, сожрал ещё две ложки мороженого и посмотрел на Мэй.
— Я боюсь, что все закончится не через месяц или год, а завтра. Вот возьмёт и закончится. Я просто боюсь не успеть, опоздать, не сделать главного, промолчать, вот и спешу. Спешу и лажаю.
— Загоняешься ты и, поверь на слово, очень сильно. Командир не тот человек, который будет играть с чужими чувствами, да и к тебе у него всё очень давно и прочно. Просто подожди.
— Давно? — удивился Баки, встрепенувшись и подняв голову от ведра с мороженым. — А ты откуда знаешь?
— Я же папина любимая дочка. — Мэй выпятила грудь и расхохоталась. — Тут только слепой не увидит, ну… или ты. Все эти долгие взгляды, любовники через одного сероглазые и смазливые. Да и, Баки, говорят, что женщины это видят, а ещё пьяный командир, — она понизила голос до зловещего шёпота, — очень откровенен и разговорчив, потому и не пьёт с чужими, но мы же все свои.
— Он меня любит? — как-то потерянно спросил Баки, словно не верил в услышанное.
— А есть сомнения? — раздалось от двери.
Брок хмуро смотрел на эту славную парочку, не зная что ещё сказать. Если сомневается, так зачем завёт замуж? Из-за Роджерса и его слов?
— Брок!!! — Баки подорвался резко, подлетел к Броку, обнял, вцепился в него так, что не оторвать. — Люблю тебя, мой, сладкий, люблю!
— Не знал бы, что ты не пьянеешь, решил бы, что налакался до зелёных чертей, — хмыкнул Брок, отдирая от себя Баки. — Так ты не ответил — есть сомнения в моих чувствах?
Мэй тихонько смылась с кухни, забрав ведро с собой.
— Дурак ты, Брок Рамлоу, — Баки рассмеялся почти радостно, подхватил его, усаживая на бедра. — Я люблю тебя, я верю тебе.
— Тогда к чему было это грустное пожирание мороженого на тёмной кухне? — Брок вопросительно изогнул брови, но освободиться не пробовал, лишь сильнее обхватил Баки ногами.
— Ты уехал, а я расстроился, — глупо улыбнулся Баки. — Я люблю тебя.
— Такой взрослый и сильный — и такой дурак, — покачал головой Брок. — А теперь отпусти меня и пойдём на улицу пообщаемся, чтобы без лишних ушей.
Брок показал кулак куда-то в темноту, прекрасно зная, что увидят и поймут правильно. Маме с папой надо немного побыть наедине и поговорить.
— Брок, — Баки несмело позвал, а потом сграбастал Брока в объятия, прижал к себе, чтобы не выпускать.
— Если ты меня пошлёшь, я тебе голову откручу, — тихо сказал Баки.
— Бак, пойдём уже на воздух, — вздохнул Брок, ласково погладил это недоразумение, которое лишь по незнанию можно было принять за страшного и сурового Зимнего Солдата. На самом деле он был мягким и безумно ранимым, а ещё своими невозможными глазищами смотрел так, что язык отнимался, но сыпать признаниями в компании половины Страйка Брок был не намерен.
— Пойдем, — Баки старался быть бодрым, но было страшно, потому что Брок сейчас должен был сказать свой вердикт их отношениям, и Баки не знал, какой он будет. Баки вышел наверх и всмотрелся в Брока, пытаясь узнать, что тот скажет.
Усадив Баки на один из шезлонгов, Брок сел рялом на траву.
— Ты не человек, а пиздец. Ты понимаешь это? Как в тебе всё это умещается, а? Мы подохнуть можем, а ты в будущее лезешь, совместный дом, семья… не сказать, что я не хочу всего этого. Хочу, с тобой и только с тобой, но ты уверен, что это правильно? Вот так вот?
— Я — уверен, на всю жизнь, — кивнул Баки, вертя в руках то самое кольцо от ключей, превращая его в кольцо для Брока, которое тот не взял. — А если жить мне осталось два дня, то тем более уверен. Брок, я одну из своих жизней прожил, скрываясь, скрывая свои чувства и желания. Я так больше не хочу. Я хочу жить с тобой, хочу назвать тебя своим, и пусть мы вместе всего несколько дней, мне это не мешает верить, что мы можем прожить вместе целую жизнь.
Брок молча протянул ладонь, на которой поблескивало аккуратное кольцо из платины с витым растительным рисунком.
— Бак, я люблю тебя. Очень люблю и хочу дать все, что только смогу, что в моих силах.
Ответным жестом Баки протянул свое недокольцо, криво улыбаясь.
— Я куплю тебе другое, когда все закончится.
— Не надо, — Брок ответил тёплой улыбкой, сцапал кольцо и надел себе на палец. — Оно мне нравится, искреннее такое.
И сам надел Баки кольцо, но не на левую металлическую руку, а на правую — живую, перевернул и коснулся губами ладони.
Баки затащил Брока на шезлонг рядом с собой и положил голову ему на плечо, любуясь кольцом на пальце. Из чего оно, было не важно, хоть из оцинкованного ведра, Баки был счастлив просто его наличию. А потом схватил телефон и щёлкнул их с Броком так, чтобы в кадр попали кольца.
— Стиву скину, — улыбнулся он, — а то обидится, что ему не рассказал. Слушай, может нужно сказать ему и про весь пиздец? Вдруг я умру, а он даже не узнает, почему?
— Расскажи, — коснувшись губами макушки Баки ответил Брок. — Роджерс, наверное, единственный из чужих, кому можно верить. Сущность у него не та, чтобы подставить. Тем более, если в деле замешана твоя безопасность.
Баки быстро набрал сообщение с адресом и словом “приезжай”.
— Через полчаса явится, — хмыкнул он, прижавшись к Броку теснее. — Как будем свадьбу праздновать? Без торта я отказываюсь.
Говорят, что перед смертью не надышишься, но Баки хотелось не только надышаться. Он собирался выйти замуж за любимого мужика, собирался это дело отпраздновать хотя бы тортом, и чтобы рядом был близкий друг, радующийся его счастью.
— Напиши Роджерсу, чтобы торт захватил, а когда все кончится — отпразднуем как положено, — как можно более беззаботно отозвался Брок. Не хотел он сейчас думать ни о чем плохом и сложном, ни тогда, когда на его плече лежала голова Баки и он сам прижимался, такой родной и тёплый.
Да, уже было составлено завещание, распределено имущество и обязанности, почти все утрясено и продумано, но вдруг пронзительно захотелось жить. Захотелось засыпать и просыпаться только с одним человеком, ругаться из-за разбросанной одежды, немытых кружек, составлять список покупок на выходные, вместе ждать гостей — всё вместе — жить, состариться, умереть через много много лет, а не сейчас, точно не сейчас.
Баки набил Стиву сообщение и отложил телефон, взял Брока за руку, переплел пальцы так, что звякнули кольца.
— Я начал к тебе присматриваться, когда увидел, как ты кошмаришь Страйк. В тебе в эти моменты столько жизни, энергии… сплошной секс, — Баки потерся головой о плечо. — У меня тогда ещё не все мозги на месте были, поэтому я тихо сидел и ты меня не заметил, или заметил, но не стал гнать. А я смотрел и жалел, что подрочить нельзя.
Рассмеявшись, Брок сильнее сжал Баки в объятиях.
— Заметил. Кем бы я был, если бы не замечал чужака на своей территории, — усмехнулся он. — Но, во-первых, ты молчал, смотрел только и никому не мешал, а, во-вторых, Роджерс всем донёс благую весть о том, кто такой Баки Барнс и почему нельзя трогать хмурого патлатого мужика. Он бы ещё мог бы велеть всем нам подружиться с тобой, если бы хоть немного считал, что это могло помочь твоей адаптации в обществе. А вообще, мне все равно было. Ну сидишь и сидишь, красивый, сильный, чего гнать?
— Я потом запись с камер себе достал и вздрочнул, — с улыбкой сказал Баки, вспоминая, как он эту запись доставал в обход Стива. — Я, знаешь ли, вообще много тогда молчал, потому что сказать было нечего. Я поначалу был уверен, что ты по бабам, но потом проследил, выяснил, что не по бабам, и меня просто перемкнуло. Я понимал, что сталкерством только психику себе порчу, но хотел быть как можно ближе к тебе, так я оказался твоим снайпером. И каждый раз, когда ты орал на бойцов, у меня вставал. Жуть, да?
