— Пойдем со мной, — Баки поднял Брока с пола, обнял за плечи повел в его спальню. — Все хорошо, Брок. Все будет хорошо.

Баки утащил Брока в постель, устроил, положив голову себе на плечо, обнял, закинув руку и ногу на грудь и бедра, и невесомо поцеловал в висок.

— Давай ты поспишь, а? — предложил он. — Я не знаю всех этих нужных слов, которые должно говорить в таких ситуациях, так что помолчу.

Баки казалось, что к концу этой недели, даже если никто не умрет, Брок будет выжат как лимон, и хорошо, если глаз не будет дергаться. Он был бы рад облегчить его участь, но понятия не имел, как это сделать, поэтому просто решил побыть рядом.

— Ты разбуди, если что, — попросил Брок, прижался губами к шее, съехал чуть пониже, укладывая голову Барнсу на грудь.

Плохо, особенно после сегодняшнего, так говорить, но Брок был отчасти даже рад всему этому пиздецу. Пусть каждый из них мог тысячу раз умереть самой нелепой смертью, но зато рядом Барнс: лежал, грел своим теплом, стараясь как-то успокоить и сказать не зная что, разве в этом нет ничего? Сколько бы они вокруг да около бродили бы? Брок уж точно не пошёл бы выяснять, возможно ли хоть что-то между ними. Рисковать получить в зубы? Запросто. А вот работу терять не хотелось, прижился, да и предмет воздыхания вот он, всегда на виду. Начал бы, скорее всего, встречаться с Лукасом, предложил съехаться, разочаровались бы в друг другу и разбежались. Очень закономерный исход. Да и неправильно это — хвататься за образ, кальку с того человека, что действительно дорог.

Брок завозился, обнял Барнса поперёк груди.

В голове вертелись все те глупые, пафосные слова, говорить которые Брок не умел совершенно. Они ему казались ненастоящими, слишком приторными, даже какими-то сериальными. С живыми людьми не так надо.

Баки лежал, прикрыв глаза, дул Броку в макушку и зорко следил, чтобы следующий смертник сидел на раскладушке и никуда не шарился. Плевать, что Таузигу уже досталось, смерть могла подстерегать их в любой момент.

Если откинуть общую ситуацию, которая собрала их всех вместе и толкнула Баки в объятия Брока, то было даже хорошо. Вот он, такой сильный, крепкий, но при этом нежный и мягкий, лежит сейчас рядом, сопя в шею, и не кажется даже, что это стальной Брок Рамлоу, способный жрать гвозди, заколоченные им же одним ударом, это просто Брок, живой, чувствующий и, самое главное, устающий от всякого пиздеца человек, с которым хочется быть вместе, провожать закаты и встречать рассветы, отдыхать, плюхаясь в бассейне и жрать мясо, приготовленное на гриле.

Баки лежал, прикрыв глаза, аккуратно обнимая Брока, и зорко следя за тем, чтобы ничего странного не происходило.

Он уже выяснил, что беда приходит откуда не ждали. Нелепая, дурацкая, а потому почти непредотвратимая смерть. Броку приходило что-то навроде видений, но сейчас он спал, и Баки должен был следить за тем, что происходит.

— Если заморгает лампочка, ты мне скажи, — негромко сказал Баки следующей жертве. — В душ не ходи, да и ссы лучше в баночку.

— Прямо при вас, мальчики? — белозубо улыбнулась Мэй, вытянувшись на раскладушке. — И вообще, если командир спит, — она покосилась на Брока, — то по нему ходить можно. На операциях он дремлет, пока добираемся до места — наблюдает за обстановкой в полглаза, а сейчас спит.

Она потянулась, перевернулась на бок, подперев голову ладонью.

— Хотела сегодня в оружейке порядок навести, раз не мой день, но, видимо, уже не случится.

— Нда, — хмыкнул Баки, — с баночкой это я погорячился. Ладно, сортир в твоем распоряжении.

Баки обрадовался, что не разбудит Брока и немного перелег, чтобы удобнее было смотреть на Мэй, раз его мужик (с каких это только пор он стал считать Брока своим?) сладко спал, уебанный за день ожиданием пиздеца.

— Ну что, у нас снова есть время пообщаться, — Баки улыбнулся. — Расскажи мне про командира, а то я имею все шансы облажаться.

— Нашёл у кого спросить, — фыркнула она. — Мы командира все любим наивно и нежно, так что глубоко пристрастны. Но рассказать всё же могу. — Мэй ненадолго задумалась, постукивая кончиками пальцев по подбородку. — Он не терпит лжи, никакой, никогда и ни от кого. Все начинается с малого. Хотя сам затирать начальству может с серьезным видом абсолютно любую дичь. И ведь поверят, но в семье или отряде — нет. Плохо такое кончится.

— Не собираюсь я ему врать, — почти возмутился Баки, а потом крепко задумался, так уж и все он может говорить Броку, особенно если это касается его, Баки Барнса, миссий. С другой стороны, всегда можно сказать, что засекречено, это снимало вину за ложь, да какая это ложь? Это скорее недоговаривание… А, не хотел Баки сейчас об этом думать. — Знаешь, он такой мягкий, такой… Я его таким не знал, не предполагал даже, что Брок может быть таким, чтобы спать у меня на плече, ни о чем не заморачиваясь, даже о том, что это кто-то увидит из вас. Что вообще дал мне шанс быть с ним.

— Разве многие берут на себя труд узнать о человеке что-то большее чем то, что он показывает? — без тени улыбки спросила Мэй, покачала головой. — А мы с ним очень давно. Ещё до ЩИТа. И каждому есть, что рассказать. Матери Джона он операцию из личных денег оплатил в Израиле, она до сих пор только потому и жива. Меня от тюрьмы отмазал, хотя знал не так и хорошо, да и потом тоже помогал сильно. Глазго с Лютиком ведь сошлись уже в отряде, долго хоронились, не принято же, боялись, погонят, но женаты уже восемь лет. Брок такой, какой он есть: вредный, упёртый как баран, злой местами, в чем-то жестокий, но он наш.

— И такому дружному семейству вдруг выдали меня, — хохотнул Баки, — и ладно просто отмороженного на всю голову…

С Броком Баки работал уже год, даже больше, но при этом не подружился ни с кем, предпочитая одиночество. А на самом деле он просто забыл, как это — быть с людьми, хотя и скучал по обществу.

— Ты у нас проблемный «ребёнок», — поддержала Мэй. — Но в то же время ты здесь.

— Я не проблемный, я ушибленный, — хохотнул Баки и погладил завозившегося Брока по голове. — А так со мной никаких проблем. А то что Брок иной раз хочет мне по голове настучать за самодеятельность, так у него не получится, я выше и сильнее.

— Вот и пользуешься, ага. — Мэй вздохнула, перевернулась на спину. — Как думаешь, есть у нас возможность выбраться из всего этого живыми? При командире такое не спросишь, он будет тянуть нас до последнего… но всё же?

— Я не знаю, — вздохнул Баки, машинально погладил Брока. — Если мы обманули смерть один раз, и нам теперь приходится обманывать ее снова, никто не застрахован от того, что смерть пустит нас по третьему кругу, и тогда мы точно все подохнем. А почему ты не захотела убить какого-нибудь прохожего? Никто из вас?

— Они ж не виноваты, — пожала плечами Мэй, глядя в потолок над собой. — Наша жизнь в наших руках. Мы сами выбрали профессию и судьбу. Согласись, отдаёт фатализмом? Но так оно и есть. У каждого из нас есть дорогие люди, и мы хотим, чтобы они помнили нас без лишней крови на руках.

— Я столько раз умирал, что, наверное, пора бы уже. — Про лишнюю кровь на руках Баки ничего говорить не стал, на его руках было столько крови, что не отмоешься, и неважно, что это были не самые хорошие люди. Да и сейчас он только и делал, что воевал. Наверное, пора было остановиться. — Мне иногда кажется, что я до сих пор жив только потому, что не хочу своей смертью расстраивать Стива. Теперь вот и Брока.

— Значит, подохнуть тебе не светит ещё лет сорок минимум, — привстав на локтях, подмигнула ему Мэй.

— Пользуйся и не благодари, — буркнул Брок и перевернулся на другой бок, прижавшись к Барнсу в этот раз спиной.

— Спи, — шикнул на него Баки и погладил по плечу, обняв Брока поперек груди и прижав к себе поближе. Неважно, сколько им осталось, Баки хотел быть рядом с Броком как можно дольше.

Проснулся Брок, по своим прикидкам, часа через три. В комнате было тихо, рядом, уткнувшись ему в макушку, сопел Барнс, на раскладушке дремала Мэй.