========== Вылет птенчика ==========

Приближались свинцовые тучи. Они буквально поглощали все небо, не оставляя и кусочка прелестной голубизны.

Я заворожено смотрела на небо, стоя в саду-огороде своей бабушки.

Сердце сжалось и застучало еще сильнее. Меня охватило волнение.

— О, Боже! — выдохнула я, падая на мягкую траву, но так и не отрывая взгляда от тяжелых серых туч.

Щелчок.

— Панна Моника, — я перевела взгляд на появившегося домовика, — пойдемте, панна, уже обед.

Маленькое создание со смешными ушками протянуло мне ручку, чтобы помочь подняться.

— Пойдем, Айра.

Домовая эльфийка перенесла меня в небольшую столовую. Бабушка и дядя о чем-то переговаривались, но, как началась трапеза, все разговоры стихли.

За столом бы витало немое напряжение.

— Моника, ты должно быть уже слышала о волшебнике Грин-де-Вельде? — я кивнула, — у обычных людей тоже не все спокойно. Я боюсь, что в Польше скоро будет совсем не безопасно.

Я с интересом продолжала смотреть и слушать дядю.

— Восьмого июня тебе исполнится десять лет и мы хотим, чтобы ты на год раньше поступила в школу чародейства и волшебства.

— Но почему? — спросила я, поднимая свои глаза на бабушку.

— Солнце мое, будет война в мире магглов и в мире магов. Боюсь у нас нет выбора. Мы отправим тебя в Соединённое Королевство. Ты поступишь в Хогвартс.

— Как же так? — растерянно произнесла я, — Бабушка, я…я отправлюсь туда одна?

Увидев полный горечи взгляд своих самых близких и единственных родственников, поняла, что «да», я отправлюсь в Соединенное Британское Королевство совершенно одна.

Потускневшие от старости голубые глаза бабушки были наполнены слезами.

У меня застрял комок в горле. Почувствовала, как слезы катятся по моим щекам.

— Но, — всхлипнула я, — как же так!

Дядя подошел ко мне и присел, чтобы мы были одного роста. Он заглянул в мои глаза и с отцовской заботой произнес:

— Моника Роксана Борман, в тебе наше продолжение. Ты должна жить! Пусть и далеко от нас, пусть даже если ты останешься одна. Живи. Учись. Не падай духом. Ты меня поняла?

Я кивнула со слезами на глазах.

Дядя обнял меня.

Утром восьмого июня 1938 года я проснулась в хорошем настроении. Мне уже 10 лет!

Заправив кровать, умывшись и одевшись, я стояла с расческой в руках перед зеркалом.

Мои волосы, когда-то светло-золотистые, стали отдавать пепельным цветом, некоторые пряди были платиновыми, некоторые золотые. Всегда хотела иметь вьющиеся густые волосы, но от природы они у меня были прямые и мягкие.

Нос с горбинкой мне казался слишком большим для моего лица.

Глаза были трехцветными: серо-зелено-голубыми.

Губы, на мой взгляд, тонковатые.

Я была худой, но высокой для своего возраста.

— Какая же несуразная, — поморщилась, глядя на себя в зеркало.

Потом махнула на свою внешность рукой, заплела волосы и побежала искать бабушку.

Заглянула в спальню родственницы, потом в гостиную, а после на кухню. Дом был пуст.

— Где же все? — пробормотала я и решительно выбежала в сад, — А! Вот вы где! — воскликнула, заметив бабушку и дядю, сидящих на диванчике под вишней.

Дядя словил подбежавшую меня и с легкостью закружил.

Я радостно смеялась.

— С Днем рождения, маленькая панна! Хотя какая маленькая? Тебе ведь уже 10 лет!

Я зарделась от слов дяди.

— С Днем рождения, Мони, — поцеловала меня бабушка.

— Спасибо, — прошептала я, крепко-крепко прижимаясь к ней.

Мы с бабушкой прибыли в Лондон в начале августа. Добирались мы с помощью камина. Оказывается, у бабушки есть друг в Англии — мистер Армандо Диппет, у которого мы месяц жили.

Мистеру Диппету скоро исполнится 300 лет! Он сказал, что будет присматривать за мной и что я всегда могу на него положиться. Бабушка сказала, что ему можно верить.

Мы с ней обошли всю Косую аллею, она показала мне магический Лондон. Оказывается, моя родственница раньше часто здесь бывала.

Вот теперь, первого сентября тысяча девятьсот тридцать восьмого года, я, держа в одной руке саквояж, а в другой клетку с черным вороном, стояла на вокзале Кинг-Кросс. Платформа девять и три четверти. На дорожную сумку были наложены чары, поэтому все вещи и письма вместились, но при этом ничего не весили.

Англичане одевались также, как и поляки, поэтому шляпка и приталенная мантия до пола мне не мешала.

Загудел паровоз, и все ученики двинулись к вагонам.

Багаж у меня забрали домовые эльфы, сказав, что все будет доставлено в комнату.

Я поднималась в вагон, когда какому-то парню срочно понадобилось спуститься вниз.

— Уйди с дороги! — толкнул меня рыжий парень и спрыгнул на платформу.

Я попыталась зацепится за что-нибудь, чтобы не упасть, но не смогла.

В беззвучном крике и в полном ужасе началось мое падение. Сердце учащенно забилось. Я, зажмурившись, уже ожидала боль от падения на платформу, но этого не произошло.

— Мадемуазель, вы не ушиблись? — зазвучал над моим ушком красивый голос.

Я потихоньку начала отходить от шока.

— Не ушиблась, — покачала я головой, — Благодарю, пан, — тут я поняла, что сморозила, и решительно исправилась, — мсье. Вы с Франции? — проявила любопытство я, украдкой разглядывая красивого светловолосого парня.

— Да, был когда-то, — растягивая гласные ответили мне, — пойдем, найдем какое-нибудь купе, — я кивнула, но покосилась все-таки в ту сторону, куда убежало рыжее недоразумение. Заметив мой взгляд, блондин произнес, — не волнуйся, мальчуганом займется Реддл.

Снова загудел паровоз.

Мы с светловолосым юношей быстро нашли свободное купе.

Парень учится на Слизерине. Он был прилично выше меня. Хотя бабушка говорила, что девочки растут быстрее, но я думаю, он всегда будет выше меня.

Поезд тронулся.

— Мое имя Абраксас Малфой.

— Моника Борман, — улыбнулась я, глядя в выразительные серые глаза платинового блондина. Он походил на принца. Интересно, какой он будет лет через пять?

Абраксас с минуту разглядывал меня. Его фамилию я узнала сразу. Дядя говорил про французских аристократов.

— Так балтийская аристократка? — улыбнулся он, — Или, как это у вас называется, дворянинка? — от акцента Абраши я мне стало весело.

— Всё верно, пан.

Малфой хотел еще что-то сказать, но дверь в купе распахнулась и вошли двое черноволосых парней. Я, стараясь казаться невозмутимой, посмотрела на вошедших. Один спокойно сел напротив меня, рядом с блондином.

— Рыжий смылся, — сказал загорелый черноглазый вошедший, плюхнувшись рядом со мной, — еле вас нашли! — возмущенно посмотрел парень на Абраксаса, потом повернулся ко мне и подмигнул, — Антонин Долохов.

— Моника Борман, — ответил за меня Малфой, — твоя землячка, Тони.

Оба вошедших были слизеринцами. Долохов восторженно смотрел на меня.

— Рад познакомиться!

— Взаимно, господин Долохов! Вообще-то я с Польши, — ответила я также на русском.

— Тони, отстань от девочки! — «возмутился» Малфой.

Я прямо посмотрела на брюнета, сидящего рядом с Абраксасом. Кожа была гораздо светлее, чем у Долохова, но немножко смуглее, чем у Малфоя. Глаза невероятно синие. Парень рассматривал меня.

От его взгляда я поежилась.

— Том Реддл.

— Очень приятно.

Все трое слизеринцев учились на втором курсе. Несмотря на то, что большее количество учащихся на змеином факультете — аристократы, снобизмом здесь и не пахло. Даже напротив, от мальчиков исходило понимание и участие. Реддл сказал, что тот рыжий парень обязательно раскается и передо мной извинится. Я ему верю.

Мальчишки начали говорить о чем-то своем, а я любовалась пейзажем за окном, изредка прислушиваясь к разговорам слизеринцев.