– А ну тебя, – махнула рукой Матрена, – который раз уж… Садись, вон, исть, спортсмен.

Мужчина, сделав недовольное лицо, взошел на кухню. «Надо свой «первый» день новой жизни сделать разгрузочным», – подумал он нерешительно. – «Все советуют так делать. Иначе…». Он взглянул на сковородку, на которой красочно желтели сочные поджаренные яйца с румяной колбасой, и зажмурился, жадно втягивая круглыми большими ноздрями маленького носа вкуснейший запах, который несся, вторгался через его ноздри в самую душу, вызывая обильное слюноотделение. «Разве устоишь против такого», – и, махнув рукой, он решительно и основательно уселся за стол, стал с аппетитом, за обе щеки уничтожать калорийный завтрак. Будь что будет.

– Запри дверь, когда будешь уходить, – произнесла Матрена, – а я пойду сосну еще с часик, – и она ушла в свою комнату досыпать.

– Ладно, не беспокойся. Все будет в порядке, – уверил ее племянник, допивая огромную пузатую кружку чая и тут же наполняя ее вторично до краев. «Надо спешить, на работу опоздаю», – думал он, намазывая добрую часть батона толстым слоем масла.

Спешил он на работу, как подлинный спортсмен: суетливо и бестолково одевался, искал носки под диваном, затем ушел бриться и, усердно надувая щеки, соскабливал с них щетину. Кропотливо причесывался, перемещая прядки волос с одной залысины на другую и, придирчиво всматриваясь, разглядывал свою маленькую распухшую фигурку в зеркале.

Высокоподнятые у переносицы края бровей и морщины над ними пытались было хмуриться, но тотчас расправлялись и приобретали начальный ангельский вид. А маленькие прозрачные, как у молодого поросенка, глаза продолжали разглядывать обвисшие члены своего ватного тельца, облаченного в мешковатый засаленный костюм. Не раз еще он поворачивался перед зеркалом, скрипя половицами, и пыжился, раздувая свою грудь, представляя себя стройным спортсменом, атлетом.

«Господи, и когда же он угомонится», – донеслось из теткиной комнаты. – «На работу опоздаешь, Павлуша! Хватит красоваться, а то сглазишь себя», – хихикнула за дверью старушка и забормотала: «Ох, господи, прости мою душу грешную, за прегрешения, охо-хо».

Он настороженно и чутко прислушался к речам тетки и досадливо хмыкнул: «Не даст собраться на работу как следует», – раздраженно подумал он и обмяк, забыв о роли спортсмена. «Вчера планировал утреннюю прогулку, да разве успеешь тут», – он громко кашлянул и подхватил за дужку пузатый морщинистый портфель пенсионного возраста.

«Все, сегодня утренняя прогулка отпадает окончательно», – он заглянул в комнату, всмотрелся в будильник. – Ого! Так я могу опоздать на работу, – вскрикнул он. – «Попробуй опоздай хоть на минуту, раскричатся, склонять начнут, такой-сякой мол, задержался, прогульщик, а работать дядя за него должен», – и он, взволновавшись, устремился к двери.

В автобусе, притиснутый к окну, он всматривался в дорожные обочины, на которых был разбросан уборочными машинами первый снег вместе с серо-коричневой дорожной грязью, и все время внутренне возмущался: «Надо же, такой беспорядок на улице, грязища, мусор. Когда же они порядок наведут, уберутся?»

Он критическим взором глядел на обочины, понимающе ухмыляясь, но ни разу взгляд его не поднялся выше и дальше, где всего лишь метрах в десяти от дороги простирался на чистом снегу густой великолепный парк, вся необозримая ширь пространства которого, озаренная радостным утренним светом, дышала свежестью и бодростью, вызываемой белизной первого снега.

Этого он не замечал. Он стоял, топчась в жидкой хляби, всматривался в такую же хлябь и периодически хрипел, выдыхая воздух под давлением толпящихся вокруг него громоздких людей.

Вот он и на работе. Стараясь идти по коридору крепким шагом, он сделал суровое и решительное лицо. – «На работе необходимо быть твердым и непреклонным», – думал он, приближаясь к двери с табличкой: «Начальник отдела».

– «Отвечать кратко, уверенно, тактично». Но, войдя в кабинет и встретившись со строгим взглядом своего начальника, уже сидевшего за большим блестящим письменным столом, на котором красовались портреты президента и премьер-министра России в дорогих рамках, он вместо стального «Здравствуйте!» пролепетал еле слышимое: – Здрасьте, Арнольд Яковлевич…

– А, Павлушка, привет! Слушай, чего это наша уборщица опаздывает? Полы грязные, мусор не выброшен, разве это дело, а?

«Опять, наверное, убираться заставит», – догадался он о предстоящей своей деятельности и молча стоял, покорно выслушивая начальника, и убеждаясь в правоте своих догадок.

– Павлушка, ты, что ли, хотя бы прибрался маленько, а? Ну давай, давай, бери веник! Нечего стоять, как принц! Принимайся за дело, – превратил просьбу в требование начальник.

«Я не Павлушка, а Павел Иванович! И мне уже далеко за тридцать», – внутренне возмущался «Павел Иванович». – «Никто не вправе требовать от меня такого, я как-никак бухгалтер, а не чернорабочий».

Однако Арнольд Яковлевич не слышал этих законных возражений и вышел из кабинета, предоставив полную свободу действий своему безответному подчиненному.

– Не хочется рабочий день начинать с пререканий, – пробормотал Павел Иванович и подчинился, принявшись за уборку. Когда Арнольд Яковлевич возвратился в свой кабинет со стаканом крепкого чая с лимоном, все было уже прибрано, мусор вынесен.

– Ты знаешь, Павлушка, не будем мы дожидаться Иришки, сходи-ка, брат, удружи, в соседний корпус за расходными материалами, к Екатерине Павловне, она вчера обещала их дать. Ну, давай, бегом.

Это тоже не мое дело, я не секретарша!» – выкрикнул Павел Иванович про себя. – «Ирка эта, балаболка, вот-вот должна придти, вечно опаздывает», – с надеждой подумал он, взглядывая на дверь. Но дверь не открывалась, Ирки все не было, и он пошел за материалами. Проходя мимо буфета, Павел Иванович внезапно почувствовал, как что-то, скрипя, засосало в его шейных позвонках, и не смог отказать своему желанию съесть булочку, и выпить два стакана яблочного сока. «Выпью еще один», – подумал он, отходя уже от буфета, и вернувшись, выпил третий стакан.

– Ничего я вам не дам, – решительно отказала ему Екатерина Павловна, упираясь могучей грудью в край стола. Казалось, что стол сейчас сдвинется с места и наедет на оробевшего Павла Ивановича. – Зайдите либо после обеда, либо завтра утром. Завезли так много бумаг, что рыться в них сегодня нет у меня никакого желания, да и времени тоже.

– Можно, я сам подберу эти материалы? – вежливо попросил Павел Иванович, удивляясь про себя своей настойчивости и храбрости.

– Что, не терпится, да? – сурово произнесла Екатерина Павловна, не вынимая изо рта дымящейся сигареты и продолжая пересчитывать содержимое своего кошелька. Да так взглянула на бедного бухгалтера, что тот стремглав выбежал из кабинета, не успев решить, как следовало бы поступить в этом случае, если бы он вел себя как подобает спортсмену и деловому, уважаемому всеми человеку, вершителю своей судьбы.

«Итак, поручение начальника не выполнено», – горько усмехаясь, констатировал он, медленно бредя в свои уделы. Возвращаться с пустыми руками не хотелось, да иного ничего не оставалось делать. Он добрел до буфета и купил себе еще пару булочек. Решительно съев их, он более уверенно направился к начальству.

– Ну что, принес? – спросил Арнольд Яковлевич, выходя из своего кабинета в общую комнату, где уже сидели за столами девушки, готовясь приступить к работе.

– Не дали, – пожал плечами подчиненный.

– Ну, ничего нельзя доверить этому… – хотел было выругаться начальник, но сдержался. Девчонки захихикали.

– Ирина, зайдите в мой кабинет, – сказал начальник молодой красивой секретарше, глядя на нее сквозь Павла Ивановича, будто тот был из прозрачного стекла.

Девчонки, переглядываясь, смотрели на него, как на идиота. Лузер, одним словом.