ЗАХЕДРИНСКИЙ. Что поделаешь, Петя, за вами не поспеть.
ПЕТЯ. Ну и она приезжает к нам, а я как раз ее ожидаю.
ЗАХЕДРИНСКИЙ (вскакивая). К нам?!
ПЕТЯ. К нам. Что это вы, дядя Ваня?
ЗАХЕДРИНСКИЙ (радостно, почти с недоверием). В Россию?!
ПЕТЯ. В Россию. Да что вас так удивляет?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Так это же означает, что у нас хорошая жизнь настала!
ПЕТЯ. У нас? Да вы в своем уме, дядя Ваня?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Петя! Ты сам не понимаешь, что говоришь! Наконец-то, после долгих столетий!
ПЕТЯ. Да не волнуйтесь вы так, не то инфаркт может случится.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Так я же от радости, Петя, от радости. Дождалась светлой зари наша отчизна, я же, как-никак, патриот!
ПЕТЯ. Какой еще зари, что вы плетете.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Я, Петя, сидел на Севере с одним экономистом. Валим мы с ним лес, под конвоем, само собой, а он мне все толкует: "Иван Николаевич, говорит, - знаете, когда у нас будет все хорошо?" "Когда же?" - спрашиваю. "Когда поедут к нам проститутки из-за границы. В экономике - это самый верный показатель. Что там разные Марксы или Фридмэны - все это мусор. А вот как заграничные проститутки на Россию полетят, это будет означать, что экономика встала на ноги. Они лучше всех знают, где хорошо. Это я вам говорю". Образованный был человек.
Пауза.
И ты не радуешься?
ПЕТЯ. Она приезжает не по импорту.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Однако, приезжает!
ПЕТЯ. Она за нашими путанами едет. На экспорт.
Пауза.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. А я-то, дурень, радовался.
ПЕТИ. У нее в Америке большой бордель, а там проститутки всегда были в дефиците. Ну вот, мы их от нас и экспортируем в Америку.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Кто экспортирует?
ПЕТЯ. Мы с ней, совместное предприятие.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Да, не знал я, знатная у тебя фирма.
ПЕТЯ. Работаю монопольно. Гриша взял на себя икру, Миша - нефть, а я половой бизнес.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Лихо!
С левой стороны входит Анастасия Петровна с узлом. Подходит к Пете, кладет узел на землю. Развязывает узел и достает самовар.
ПЕТЯ (к Анастасии). Я же сказал - нет.
Анастасия подходит с самоваром к Захедринскому.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Вы, случаем, не Анастасия Петровна?
АНАСТАСИЯ. Я и есть.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. А меня не узнаете?
АНАСТАСИЯ (присматривается к Захедринскому). Что-то, вроде...
Пауза.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Ну, узнаете?
АНАСТАСИЯ. Муж мой, Батюшков.
Пауза.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Не обижайтесь, Анастасия Петровна, но... вы еще живы?
АНАСТАСИЯ. Да кто его знает...
ЗАХЕДРИНСКИЙ. А я... жив? Как вам кажется?
АНАСТАСИЯ. Откуда мне знать...
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Да я и сам уже не знаю. Думал, что вы мне скажете.
АНАСТАСИЯ. Я человек неученый.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Но все же, вы-то как думаете?
Пауза.
АНАСТАСИЯ. Вернее всего ущипнуть себя. Будет больно, значит, пока что живы.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Мне и так больно, можно не щипать.
АНАСТАСИЯ. А что у вас болит?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Душа.
АНАСТАСИЯ. А-а, если душа, тогда тоже неизвестно.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Что ж, оставайтесь с Богом, бабуся.
АНАСТАСИЯ (показывая самовар). Не купите?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Не могу, ведь я, возможно, уже не живу.
АНАСТАСИЯ. А, тогда лучше не надо. (Прячет самовар в узел, завязывает его, идет к правой скамье, садится лицом к зрителям.)
ПЕТЯ (достает карманные часы, смотрит время). Скоро должна уже прибыть.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Мне начинает казаться, что тут ее все ждут.
Пауза.
Петя, а как называется ее корабль?
ПЕТЯ. "Левиафан". (Убирает часы в карман.) Лишь бы погода не испортилась. (Берет со столика бинокль, встает с шезлонга, идет к церковной арке и через бинокль смотрит на море.)
С правой стороны входят Матрена Васильевна и Александр Иванович Чельцовы. Они в том же возрасте, что в I акте, обоим около сорока пяти лет. Чельцова одета в белый жакет с очень широкими, квадратными плечами, белую, обтягивающую мини-юбку и белые пластиковые туфли на высоком каблуке. Прическа "афро". В руке пластиковая белая сумка. На Чельцове рубаха с короткими рукавами, желтого цвета, расписанная красными пальмами и зелеными бабочками. Волосы длинные, зачесанные назад и схваченные в виде "конского хвоста". Бермуды и кроссовки. Белые, теннисные носки. Чельцова идет впереди, Чельцов следует за ней, несет два чемодана. Они останавливаются. Чельцова подходит к Захедринскому.
ЧЕЛЬЦОВА. Здесь выезжают в Америку?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Нет.
Чельцов ставит чемоданы на землю.
ЧЕЛЬЦОВА (к Чельцову). Здесь.
Чельцов берет чемоданы. Чельцова идет к шезлонгу и с удобством устраивается на нем.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Если я говорю, что не здесь...
Чельцова берет бутылку кока-колы и делает глоток.
...то, наверное, знаю, что говорю.
Чельцов ставит чемоданы на землю. Чельцова, ошеломленная содержимым бутылки - она рассчитывала на коку-колу - нюхает горлышко бутылки.
Я вам, кажется, ясно сказал.
Чельцова делает несколько больших глотков из бутылки.
Мне, что, повторить?
ЧЕЛЬЦОВА (ставит бутылку на столик перед собой). Александр!
Чельцов поднимает чемоданы. Захедринский берет бутылку и демонстративно отставляет ее на самый край столика, как можно дальше от Чельцовой.
Иди сюда.
Чельцов приближается к Чельцовой и Захедринскому. Стоит с чемоданами в руках.
Садись.
Чельцов осматривается в поисках места, где он мог бы сесть.
ЗАХЕДРИНСКИЙ (встает с табурета). Так я вам в последний раз...
ЧЕЛЬЦОВА (тоном приказа). Александр! (Указывает на табурет.)
Чельцов опускает чемоданы на землю и садится на краешек табурета.
Захедринский стоит.
Чельцова дотягивается до бутылки и делает глоток.
Пауза.
Захедринский отворачивается и отходит на авансцену направо. Стоит на авансцене спиной к Чельцовым.
Чельцова ставит бутылку на столик.
Пауза.
Чельцов тянется к бутылке. Чельцова ударяет его по руке. Тот отдергивает руку. Чельцова достает из сумки моток шерсти и начинает вязать на спицах.
Пауза.
Чельцов поднимается с табурета.
ЧЕЛЬЦОВА. Куда?
ЧЕЛЬЦОВ. Сейчас вернусь.
ЧЕЛЬЦОВА. Только не отходи далеко.
ЧЕЛЬЦОВ (подходит к Захедринскому, шепотом). Иван Николаевич...
ЗЕХЕДРИНСКИЙ (обернувшись). Это вы, Александр Иванович?
