— Да. Основная проблема заключается в торговле запрещенными наркотиками, пусть и не такая острая, как обычно, поскольку пространство для выращивания растений ограничено. Но разрешенные наркотики растут как на дрожжах. Другая язва — игорный бизнес, жульничество с налоговыми выплатами, поскольку там налоговый рай. И так далее.

Глиндауэр несколько мгновений молча рассматривал карту.

— Где может находиться двадцать шестой уровень, коридор А19? — спросил он.

Джосс ткнул в клавиатуру, и карта превратилась в схему. Джосс понял, что так не разберешься, и еще раз нажал клавишу, превратив схему в диаграмму. Набрал координаты, и где-то в глубинах Л5 запульсировала красная точка.

Глиндауэр, нахмурившись, посмотрел на нее.

Джосс вздохнул.

— Не лучшее соседство, — сказал он. — В таких колониях обычно так — чем больше у тебя денег, тем ближе к «поверхности» ты живешь. Чем меньше денег, тем глубже. Многие из местных уроженцев, работающих на компании, не имеют денег, чтобы переселиться в место получше или вообще чтобы прожить на эти деньги. На нижних уровнях привольно чувствуют себя только банды. И служба безопасности Фридома в лучшем случае поддерживает дела в состоянии равновесия.

Глиндауэр фыркнул.

— То есть заперли бандитов внизу и не дают им беспокоить порядочных граждан, живущих на верхних уровнях, где светло и хороший воздух?

— Что-то вроде этого, — ответил Джосс и на мгновение отвел взгляд от лица Глиндауэра, увидев в его глазах тоску.

Но Глиндауэр уже наклонился к экрану.

— Эх, Лон, парень, — тихо проговорил он, — какого же черта тебя туда понесло?

Джосс ничего не сказал, просто сидел тихо и прислушивался к дыханию собеседника. Оно было спокойным, хотя был в нем какой-то надсадный хрип. Через мгновение Глиндауэр выпрямился и вздохнул.

— Ну, значит, отправимся туда и разберемся. Так? — обернулся он к Джоссу.

— Как только будем готовы, — ответил Джосс. — Мне бы хотелось провести собственное маленькое расследование перед отлетом… просмотреть отчеты вашего напарника и все такое.

— И сколько это у тебя займет времени?

Джосс задумался, посмотрел Глиндауэру в глаза.

— Думаю, весь завтрашний день. Если вы не слишком торопитесь.

Глиндауэр кивнул.

— Не слишком. Я хотел бы уехать… но, с другой стороны, мой сьют еще некоторое время пробудет у техников. Пусть поработают над ним еще денек.

— Без проблем, — сказал Джосс. — У меня тут есть квартира на другом конце города. Телия даст адрес. Может, пообедаем завтра вместе? Я к тому времени уже закончу.

— Решено, — заявил Глиндауэр и снова протянул руку. Джосс пожал ее, ощутив силу нового напарника. Но тот не пытался ломать ему пальцы, что порой выделывали другие, чтобы продемонстрировать свою силу.

«Наверное, понимает, что в этом нет нужды, — подумал Джосс. — Он бы одной рукой мог переломить меня пополам».

— Завтра, — сказал Джосс и вышел в задумчивости.

Всю ночь Джосс просидел над отчетами. По большей части Лон сделал их перед отъездом.

Тут мало что можно было раскопать. Как и говорила Лукреция, все началось с жалоб двух крупнейших фармацевтических компаний, по-прежнему находившихся на Фридоме, а именно «БурДжон С. А.» и «МСД Лимитед». Они входили в список сорока или пятидесяти компаний, все еще сохранявших транснациональный статус по старым законам, относившимся еще ко времени до Объединения. Они были приравнены к суверенным нациям, имели представителей в ООН и среди корпораций считались чуть ли не королевским родом. Благодаря тому, что на Земле они владели собственностью почти в каждой стране, они считались мощными союзниками, так что даже Солнечный патруль, стоявший выше политики, был вынужден прислушиваться к их жалобам.

Их влиятельность обусловливалась, конечно же, не только экономическими причинами. Исследования «МСД» за последние тридцать лет привели к созданию ретровируса, решившего проблему страшной болезни — иммунодефицита, чумы двадцать первого века. А «БурДжон» создал «Каприз риккетсии», неохламиду, «расщепитель гена жизни», применяющийся при лечении практически всех известных разновидностей рака. Немудрено, что эти фармацевтические компании имели репутацию спасителей человечества. И когда они на что-либо жаловались, чувство вины или благодарности побуждало нацию или другую компанию предоставить им все, что они просят.

В этом случае все началось с жалобы «БурДжона» на то, что происходит утечка секретной информации, касавшейся разработки нового лекарства. Обычно подобные случаи расследовала их собственная служба внутренней безопасности или служба безопасности Л5. Но оказалось, что они не могут ничего сделать. Информация потенциальной стоимостью в десять миллионов кредитов просачивалась наружу — хуже того, уходила в исследовательские лаборатории других компаний, причем с завидной регулярностью. Если такое будет продолжаться (так говорили представители «БурДжона» другим транснациональным корпорациям и представителям правительств), то вскоре то же самое случится и с сетью связи других компаний, банков или разведслужб.

Это вызвало ожесточенную грызню в ООН по поводу того, что Космическая полиция могла бы и уделить внимание жалобам, поданным ее руководству. Хотя большинство национальных правительств Земли входили в наднациональную структуру ООН, пользовались единой законодательной и денежной системой (в чем-то похожей на старые системы ЕЭС), многие по-прежнему сохранили свои разведки, считая, что их собственная разведка лучше общей, входящей в структуру ООН. И мысль о том, что разведка на их личном национальном уровне будет скомпрометирована, была для них просто неприемлемой.

Потому Космическая полиция занялась этим делом и послала напарника Эвана, Лона Салоникиса, на Фридом разобраться. Чтобы агент был вне подозрений, его временно исключили из тандема с Эваном — присутствие сьюта сразу же насторожило бы преступников. Однако довольно долго не было никаких заметных результатов. Лон получил место в отделе коммов Фридома II, но поначалу ничего подозрительного не обнаружил. Неудивительно — только телекоммуникации на Фридоме передавали в день около девяноста гигабайт. Это было все равно что искать иголку в стоге сена. Но Салоникиса выбрали для этого дела не зря — связь была для него и хобби, и прежней работой. До поступления на службу в Солнечный патруль он был системным дизайнером в «ОТ-энд-Т».

И через несколько месяцев он действительно нашел кое-какую зацепку. Салоникис создал и спрятал в системе передачи компьютерной информации Л5 маленькую незаметную подпрограмму, проверявшую метку каждого передаваемого пакета, которая сообщала принимающей системе, какое количество буквенных и цифровых символов содержит каждый и сколько байтов все это вместе должно составлять по сравнению с тем, сколько на самом деле информации содержит пакет. А дальше была уже рутинная работа по сверке расхождений в передаваемой информации. Лону не составило особого труда спрятать свою мышеловку. Через некоторое время он поймал пару мышек. Он засек пакеты информации, передаваемой на Землю каждые две недели, содержавшие сорок-пятьдесят лишних по сравнению с заявленным количеством байтов информации — всего по четыре-пять букв. Но когда Лон их увидел, он сразу узнал кодовую группу. Он записал эти кодовые группы примерно тогда же, когда перестал передавать отчеты по обычной связи Л5 для Космической полиции. Затем отчеты вообще прекратились. А потом его убили.

Джосс откинулся на спинку кресла. Он был у себя дома, стояла поздняя ночь, и он начинал понимать, почему Лукреция вызвала именно его. Похоже, Лона разоблачил некто весьма информированный… и убрал его очень чисто, очень быстро, чтобы продолжать свое дело как прежде, — каким бы это дело ни было. Но в Космической полиции решили, что пусть на Фридоме II так или иначе узнают о продолжении расследования.

Джосса это не слишком радовало. Однако в этом был свой смысл — если преступники начнут в спешке заметать следы, то обязательно на чем-то да проколются. «Но все же я не эксперт по связи. Лукреция от меня хочет еще чего-то, кроме расследования… Плюс ко всему в напарники дала этого громилу…»