— То есть…

— Сэр, будет лучше, если вы расскажете нам все, о чем мы вас спросим, — вклинился в разговор Эван.

Лоренц потер лицо.

— А кто расскажет мне о том, что хочу знать я? — произнес он в пространство. — Что будет с моим ребенком?

Джосс с Эваном переглянулись.

— Дело только в ней, — тихо продолжал Лоренц. — Разве непонятно? Когда она родилась неполноценной, я не мог просто так сидеть и смотреть. Я должен был что-то сделать. Я должен был сделать все возможное, во что бы то ни стало. Это я виноват в том, что она родилась такой…

— Сэр, — сказал Джосс, — я вынужден возразить вам. Ген, носителем которого вы являетесь, передается в одном случае из шестисот… если у матери имеется необходимый усиливающий рецессивный ген. Так что виноваты не вы один, если это вообще можно считать виной.

— А разве это не ваша работа? — спросил Лоренц с горькой насмешкой. — Разве не ваше дело — выносить обвинение? И вы наверняка понимаете, каково это — выносить приговор самому себе. Мой приговор подтвердился. И нет смысла всю жизнь терзаться. Лучше сделать хоть что-нибудь, попытаться исправить положение. — Лоренц усмехнулся. — У меня хорошо получилось с местами рецепторов, должен признаться. Однако недостаточно… или не совсем удачно. Но скоро я сделаю то, к чему стремился.

Он начал оживать.

— Я подошел очень близко, — проговорил он почти умоляюще. — Я нашел, как замещать места нейротрансмиттеров без разрушающего эффекта, без истощения и уничтожения их положений! Мне осталось лишь сделать соединение стабильным…

— Доктор, — сказал Эван, — если вы не хотите усугубить ваше положение, вы должны говорить с нами по делу. Прошу вас, расскажите о том, как наркотик вывозят со станции. Он уходит явно не в готовой для употребления форме, мы это знаем — иначе детекторы таможни зафиксировали бы его…

— Вы не понимаете, — упрямо заявил Лоренц. — У меня нет времени. Я почти решил проблему, над которой работал шесть лет…

Эван встал. Джосс тоже, но (подумал он) вид его был не столь внушителен, как у Эвана. Удивительно, как этот человек умеет подавлять своим видом, если захочет.

— Доктор, — прервал Лоренца Эван, — боюсь, мы должны вас арестовать. Есть ли у вас на станции родственник или друг, которому вы могли бы доверить заботу о вашей дочери, пока ей не назначат опекуна?

Лоренц побледнел как смерть.

— Нет, ей нельзя, я же говорил вам!

У Джосса сердце сжалось от жалости. Становилось все очевиднее, что этот человек работает на износ. Ему осталось недолго. И дальнейший разговор с ним был лишен смысла.

— Если вы не хотите нам помочь, — сказал Джосс, — нам придется уладить это дело самим. — Он посмотрел на Эвана. — Может, Орловски?

Эван кивнул.

— Доктор, — сказал он, — пожалуйста, соберите вещи. Мы отправляемся в полицейское управление.

Лоренц весь сжался.

— Все, — пробормотал он. — Все кончено.

— Боюсь, что так, — холодно согласился Эван. — Собирайтесь.

Лоренц встал. Мгновение стоял, покачиваясь, затем повернулся к столику, прикрепленному к стене, на котором лежал его ноутбук и другие вещи.

За спиной у Джосса открылась дверь. Он обернулся и увидел Беваль, которая вприпрыжку вбежала в дом с криком:

— Папа, раскрасить копов!

…и тут кулак Эвана врезался ему в бок, швырнув его на пол, с линии выстрела игломета. Попади эти иглы в него, этого хватило бы, чтобы убить его несколько раз.

С полу он увидел, как Эван с непостижимой скоростью бросился к Лоренцу. Тот снова выстрелил, и Джосс прикрыл голову — иглы отскакивали от брони Эвана и сыпались на пол. Затем все кончилось — Эван вырвал у Лоренца игломет и отложил его в сторону, как вещественное доказательство, хотя по его лицу было видно, что он с удовольствием раздавил бы это оружие, как клопа. Он схватил Лоренца и встряхнул его.

— Не надо! — раздался крик сзади. Эван обернулся, Джосс вскочил с пола, стараясь не оцарапаться о ядовитые иглы. На дергающемся личике Беваль было написано страшное горе.

— Ладно, — сказал Эван. — Идемте, доктор. Джосс?

— Я отведу ее к доктору Орловски, — ответил Джосс. Противоречия терзали его — они арестовали тех, кого должны были арестовать… но почему он не ощущал радости, почему он был так несчастен? Он взял Беваль за руку и сказал: — Погуляем, малышка? Я хочу познакомить тебя с очень хорошей женщиной. У нее в саду столько цветов!

— Хорошо, — сказала Беваль. — Пока, папа.

За спиной Джосс услышал рыдания. Мужские.

Он ожесточился сердцем и повел ребенка прочь.

В полиции были приятно удивлены очередным арестом и с удовольствием приступили к допросу Лоренца. Вернувшись, Джосс застал Эвана в расстроенных чувствах. Все было так, словно они отняли у Лоренца дом, разлучили с дочерью, разбили его жизнь. «К тому же, — печально подумал Джосс, — возможно, девочку никогда не удастся вылечить, и в этом отчасти виноваты мы, потому что ему, может, и вправду лишь чуть-чуть не хватило времени, чтобы закончить работу…»

Лоренц долго пытался привлечь к своей работе интерес многих людей на Фридоме — в особенности это касалось Доррен Орсьерес. Она рано узнала о наркотике и решила урвать свой кусок. Поскольку ее положение позволяло ей знать почти обо всем, что происходит на станции, как по официальным, так и по неофициальным каналам, она могла сделать так, чтобы все относящееся к торговле наркотиком оставалось тайной. Она покрывала все, а ее доходы от торговли адским зельем помогали ей покупать молчание многих — в банках, в отделе связи, где Прзно был основным ее представителем, в отделе сдачи в ренту помещений, распоряжавшимся размещением и инспекцией грузов… в других местах.

Как оказалось, Йенсен был вообще ни при чем. Леденцы с начинкой из наркотиков ему подсунули по приказу Доррен прямо на станции. То, что именно Прзно отменил код доступа Йенсена, — лишь случайное совпадение, причем все это произошло в ходе обычной рутинной работы. Доррен это было на руку — так появлялся еще один подозреваемый в убийстве Прзно. Ее сообщник в последнее время слишком нервничал и заставлял ее опасаться, что он расколется.

Утечка информации была еще одним источником средств для вложения их в производство наркотиков. За кражу информации всегда платили наличными, а Прзно отвечал за ее передачу — через встроенный в схему компьютера чип или прицепляя данные к пакетам официальной информации, что помог им обнаружить Тревор. Когда наркокартель накрыли, утечка информации тоже прекратилась. Джосс облегченно вздохнул при мысли, что поскольку они решили проблему, ради которой их сюда прислали, то Лукреция не поотрывает им головы за расходы. Космической полиции было все равно, что именно сработало, если оно сработало.

Но важнее всего было для Джосса то, что Лоренц своим бесцветным усталым голосом, каким он говорил все время после ареста, рассказал о том, как наркотик переправляли на Землю, и они с Эваном немедленно отправились в таможню к Пату Хиггинсу.

У того был загнанный вид — только что прибыл шаттл, и ему не хватало людей. Но для Джосса с Эваном у него нашлась минутка.

— Мы можем посмотреть какой-нибудь контейнер? — спросил Джос.

— Ради бога, — ответил Хиггинс.

В конце причала был закрытый грузовой отсек. Войдя туда, Эван огляделся и взял ближайший контейнер.

— Давайте откроем, — сказал он.

Хиггинс озадаченно посмотрел на него.

— Ну, давайте.

И подошел к контейнеру. Он был небольшой, метра три на три. Хиггинс коснулся ключом таможенной проверки крышки, и та открылась. Внутри лежали разные пакеты, покрытые ради сохранения вакуума полимерной пеной. Все они были погружены в обычную массу полимерной стружки для теплоизоляции и предохранения от ударов.

Джосс выгреб пригоршню стружки.

— У вас есть микроволновая печь? — спросил он.

— Конечно, — совершенно обалдев, ответил Хиггинс. — Идемте.

Они вернулись в таможню. Хиггинс провел их в комнатку, где служащие обычно перекусывали. В стену была встроена микроволновка.