- Я сказал: по одной! Или, вообще, с вами разговаривать не буду.</p>
<p>
-А повыше Вас должностью, кто-то ещё есть здесь? – поинтересовалась та, что по-старше.</p>
<p>
-Нет! Излагайте, короче, вашу предъяву. Мне некогда.</p>
<p>
- Предъява в следующем: ваш сотрудник ворует конфеты в нашем супермаркете…</p>
<p>
- У вас есть доказательства? –с ментовским цинизмом поинтересовался Жека.</p>
<p>
- Да мы – вот все девчонки- его сразу же узнали, как только сюда зашли. Он и не отпирается.</p>
<p>
- Я-аа??? – Лямзик оправился от первоначального испуга и, по примеру своего начальника, решил стать циником, - Да я вас знать не знаю! Припёрлись здесь какие-то…. Предъявы чинят… Конфеты какие-то я у них украл… Вы, девушки, перепили сегодня?</p>
<p>
- Ах, ты, козёл! – торговки дружно накинулись на Лямзика, - Вот тебе, пидарюга, вот, вот, вот - получай, дешёвка конфетная!</p>
<p>
Белая рубашка охранника, мигом , лишилась всех пуговиц, галстук живописно выделялся на его сытом, обнажённом брюхе, на чёрных штанах отпечатался след чей-то изящной ножки…</p>
<p>
- Вы что, овцы ипаные, рамсы попутали? – заорал Гума, - Ну-ка, охрана, к ипеням этих шлюх отсюда!</p>
<p>
- Не надо! Мы сами уйдём… Но, теперь, всем, кто будет приходить в наш магазин, мы будем рассказывать, что в «Аране» работают воры. Пошли, девчонки!</p>
<p>
- Куда пошли? – опять повысил голос Гуманоид, - Вы рассчитались?</p>
<p>
- Не сомневайся, урод, мы не такие, как работники этого вонючего кабака, нам чужого не надо.</p>
<p>
Гума поманил к себе, торчащую неподалёку Беляшишку. Та поняла, о чём пойдёт речь и, издали, кивнула: мол, всё в порядке, рассчитались.</p>
<p>
- Не смеем вас больше задерживать, красавицы, - оскалися начальник охраны.</p>
<p>
- Мы сами в этом говне не хотим больше задерживаться!</p>
<p>
- Тогда, попрошу на выход! – не переставал канючить Гуманоид, - И…. приходите ещё, мы вам будем очень рады.</p>
<p>
Едва за торговками закрылась дверь, он собрал охранников вокруг себя:</p>
<p>
- Первое: Лямзик, срочно физдуй к казиношникам, у них там Дениска-Очкарик заболел, на работу не вышел. Попроси его белую рубашку. Скажи, что до утра и. обязательно её постираешь. Бегом, давай! Второе: мужики, пусть всё это останится между нами – охранниками. Вы же понимаете, что Лямзик для меня старался. Если дойдёт до администрации, ему здесь больше не работать. Жаль его – парен-то, хороший. Как, Вис?</p>
<p>
- Я что, Женя, здесь самое слабое звено? – усмехнулся Агасфеов, -
Это твой подчинённый, тебе и решать.</p>
<p>
- Ну, я, просто, твоим мнением поинтересовался…</p>
<p>
- Моим мнением? Ты, сам-то, как считаешь: стоит Лямзик тех иммиджевых потерь, которые из-за него понесёт заведение? Это, во-первых! А. во-вторых, ты можешь поручиться, что он тут ничего, ни у кого не сопрёт?</p>
<p>
- Я могу пппоручиться! – произнёс Толстый.</p>
<p>
- И я тоже! – добавил Гума, - Тебе достаточно?</p>
<p>
- Мне, по большому счёту, по херу, у меня красть нечего…</p>
<p>
- Значит, договорились? Всё, что произошло сегодня, останется между нами.</p>
<p>
- Ты пойми, Виссарион, - зашептал Гума, отведя Агасферова в сторону, - Парни так помогают мне наладить отношения с Иринкой… Особенно, Лямзик…, - кивнул он на , успевшего переодеться, охранника, - Ты же понимаешь, как это для меня важно!</p>
<p>
- Понимаю, - с явным безразличием отозвался Вис.</p>
<p>
К нему Жека больше не подходил с подобными глупостями – урок поэзии был основательно им усвоен. Общение бывших сослуживцев состояло теперь из формальных приветствий и решения текущих вопросов по работе.</p>
<p>
В прочим, любовное занудство Гуманоида, начало допекать и Вовку Толстого. Даже его крепкая психика и жизнерадостный характер, не выдержали подобного испытания. В развитии, процесс приблизительно выглядел так: сперва – искреннее сочувствие и желание помочь, потом – просто желание помочь, чуть позже – желание помочь с халатным отношением к амурным просьбам начальника, затем – имитация их выполнения и. наконец, полное игнорирование всех любовных поручений Гуманоида. И это ещё пол - беды! Не обошлось без курьёза. На почве выполнения Гуминых любовных поручений, Толстый на столько сблизился с Окорочком, что при встрече они стали заключать друг друга в объятия и обмениваться поцелуями. Причём, прилюдно, никого не стесняясь, сопровождая сие действо, пошлыми шуточками уровня ниже пояса.</p>
<p>
Гуманоид был шокирован таким « предательством». Вместо того, чтобы вызвать на разговор своего подчинённого и прояснить « такую ситуацию», он, как всегда, попытался воздействовать на Толстого при помощи третьего лица. То бишь, через Лямзика, в честности и преданности которого, он был , абсолютно, уверен. Как же! Сей «вьюнош» теперь в должниках у него по гроб жизни. Но, видать, и Лямзик уже находился на стадии «имитация выполнения», раз Толстый не делал никаких выводов – лобызания, чуть ли не в засос, продолжались.</p>
<p>
Казалось бы, само Проведение указывало Гуме: посмотри, сукин сын, в кого ты так бездумно, по уши, втрескался! Как легкомысленна, как аморальна эта особь! Зачем она тебе? Стоит ли она твоих душевных мук? Опомнись, бестолочь!</p>
