Опустив пистолет, он два раза нажал на спуск, целя в места на теле, повреждения которых не вызовут мгновенной смерти. Ни от потери крови, ни от болевого шока. В нарисованной мысленно картине, изображающей торжество справедливости, не хватало нескольких корректирующих штрихов. Поэтому если помрет быстро, это плохо.

Июнь 2033 года

г. Тараз

Город восстанавливался постепенно, что уже неоднократно случалось в его истории. В разное время разрушался и китайцами, и джунгарами, и до самого основания монголами – по пути к завоеванию Европы. Китайцы вы́резали джунгар, воинственные монголы канули в Лету, а Тараз всегда восставал из пепла, словно птица Феникс. Последняя война всеразрушающей окровавленной дланью его не коснулась, но и мимолетного взмаха оказалось достаточно, чтобы оставить губительный след на теле города. Ядерный удар по частям ПВО в сейсмически опасном районе разрушил Алматы, а череда сильных землетрясений следом – множество населенных пунктов по всему региону, зацепив и Тараз. Сколько тогда людей погибло под обломками зданий, не считали, не до того было – искали спасение от радиоактивной дряни, что приносил восточный ветер.

За много лет город значительно уменьшился в размерах. Кто выжил – из полуразрушенных кварталов перебирались ближе к центру, ведь большим гуртом легче защититься от банд, совершавших набеги из степи. Пустыри между уцелевшими зданиями застроили оборонительными укреплениями, используя бесполезные уже автомобили и куски развалин, которых в округе было с избытком. Получилась достаточно крепкая стена, чтобы остановить лихой наскок распоясавшейся швали, если та надумает взять нахрапом крупный населенный пункт, но неспособная выдержать обстрел артиллерии. Только не было в регионе другой силы с арсеналом тяжелее пулеметов или автоматов, кроме Каганата, поэтому все попытки штурмов закончились еще несколько лет назад. Кочующим бандам оказалось трудно тягаться с крупнокалиберными пулеметами и парой бронетранспортеров, предоставленными генералом Ашимовым – серым кардиналом Каганата, формально ведавшим обороной и прочей безопасностью.

Приближаясь к северным воротам, Шал нагнал повозку, запряженную быками. Картина предстала сюрреалистичная, точно характеризуя состояние, в котором находился мир последние двадцать лет – технократичное общество, внезапно вернувшееся в средние века. И удивляли не избежавшие мутации животные, а повозка, превращенная из самобеглой в тяговую. Если внимательно всмотреться в грязь, пыль, трещины и вмятины на лакокрасочном покрытии, можно угадать его первоначальный цвет. И немного поломав голову, даже определить марку когда-то популярного автомобиля, рукой безжалостного дизайнера новой эпохи превращенного в обычную грузовую телегу.

«Ну, так российский автопром еще не опускали», – мысленно хмыкнул Шал.

В данном транспортном средстве претерпело кардинальные изменения все. Двигатель, естественно, отсутствовал; капот, крыша, стекла и крышка багажника тоже. Остались только рама, колеса, крылья и двери, что увеличило полезную площадь перевозимого багажа. Вместо двигателя красовался переставленный из салона задний диван, на котором и восседали счастливые обладатели этого чуда инженерной мысли. Старик в тюбетейке, с седой бородой до груди, изредка взмахивал рукой, камчой поддавая «газку», и пара непоседливых пацанят-погодков вертелась рядом на сиденье. Груженая деревянным стройматериалом повозка мягко катилась, подпрыгивая на ухабах. Видимо, разбирали уцелевшие дома, таким образом зарабатывая себе на хлеб, чем в основном и занимались неработоспособные жители Тараза, или расширяли собственную жилплощадь.

Поравнявшись с возницей, Шал поздоровался кивком головы, как вдруг заметил уцелевшие фары.

– И фары работают, отец? – насмешливо спросил он старика.

– Конечно, – серьезно кивнул тот, – аккумулятор-то рабочий.

– Ничего себе модернизация, – уважительно протянул Шал. – Внуки?

– Да, помогают деду, молодцы.

Не спуская глаз с привязанного к седлу пулемета, мальчишки притихли, перешептываясь между собой. Потом тот, что старше, осмелел после похвалы, хитро прищурился и нагло улыбнулся.

– Агай! Дай с пулемета стрельнуть!

– Может, тебе еще юрту показать, где патроны лежат? – хмыкнул Шал и поймал взгляд засмеявшегося старика. Тут же вспомнил великого комбинатора, чьи слова невольно перефразировал. Улыбнулся и сам, но точно сказать, почему они всплыли из глубин памяти, не смог бы. Может, железнодорожные пути, к которым они приблизились, навеяли. Дорога, построенная тут сто лет назад, вела как раз к тому месту на карте Казахстана, где сын турецкоподданного настиг подпольного миллионера и получил заветный миллион. К маленькой станции, затерянной в степи, рядом с трассой Алматы – Усть-Каменогорск.

В город их пропустили беспрепятственно. Старику с внуками просто махнули, а Шала даже не спросили про пулемет, которого не было, когда он проходил тут днем. Подпись генерала Ашимова в охранном мандате, напечатанном в типографии на настоящей бумаге, творила чудеса, и избавляла от лишних вопросов.

Сразу за воротами начинался рынок, где предприимчивые люди пытались превратить в меновой товар любую вещь, имеющую хоть какую-то ценность, – от старой одежды до консервных банок и выдранной из стен электропроводки; словом, все то, что удавалось найти в брошенных или полуразрушенных домах. С наступлением вечера нескончаемый гомон только усилился. Кто-то продолжал торговать, надеясь к концу дня продать залежалый и непопулярный товар, громогласно рекламируя и привлекая к себе внимание, кто-то уже отгонял на скотный двор голодную животину. Настоящий восточный базар из сказок, но с поправками на новую реальность. Пахло горячими лепешками из тандыра, и для большего правдоподобия не хватало только разноцветных тканей, сладостей и сухофруктов. Зато свободно можно приобрести наркотики. Чуйская долина, такая близкая и плодородная, после радиоактивных осадков давала хороший урожай, и одежда из конопли пользовалась спросом, как и сто лет назад. А на то, что она имела еще какие-то свойства, в Каганате закрывали глаза. Да и забота о здоровье – личное дело каждого. По сути, оно и не интересовало никого. Меньше ртов, больше еды.

На площади за рынком люди не задерживались. Не всем нравилось зрелище, ставшее обыденностью, – символ работы современного правосудия, но безобразный лик смерти почему-то притягивал взоры редких зевак. Виселица, рассчитанная на шесть мест, оказалась занята наполовину. Лица казненных с полуприкрытыми глазами выглядели живыми из-за копошащихся на них насекомых, а перекошенные рты словно спрашивали о чем-то прохожих. И вроде все как обычно – заслуженное наказание за преступление, но появился один новый штрих. Несколько женщин бились в истерике подле эшафота. Шал постоял в стороне несколько минут, пытаясь осмыслить происходящее, ведь раньше подобного не случалось – казнили, и поделом, кто будет убиваться по людям, что своими жестокими поступками отравляли соплеменникам и без того не особо радужное существование. Но теперь и такие нашлись. Наказав себе прояснить этот момент при случае, отправился дальше.

В местной комендатуре, куда его пропустили без задержки, пахло луком и бараньим жиром. Подобный морскому бризу, легкий аромат усиливался при приближении к источнику. Жар от сковороды вносил свою лепту в духоту помещения, с которой не справлялись даже открытые настежь окна.

Самат Калиев, двухметровый амбал, в затертом и выгоревшем на солнце камуфляже, стоял у электроплитки и что-то помешивал, невозмутимо отмахиваясь от мух. Несмотря на то, что окна выходили на восточную сторону, а солнце склонялось к западу, в кабинете было светло. В лучах солнца металлический забор у соседнего строения, словно зеркало, освещал эту половину здания, играя светом заодно и на потной лысине служивого.

Приходился он Шалу далеким родственником, о чем они узнали случайно, разговорившись как-то по душам за пиалой чая. В краю родоплеменных отношений до седьмого колена, где каждый третий мог оказаться троюродным братом, кумом, сватом, неожиданное родство было в порядке вещей. К тому же иметь родственника в правоохранительных органах и раньше считалось почетным, а в нынешнее время еще и выгодным, особенно для охотника за головами.