Второй год Коул назвал: «муштра с перерывом на учения».

Ко всем прелестям первого года добавили лётную практику, где курсантов, выживших в первый год и не отчисленных, учили управлять различного рода воздушным транспортом. От Боингов и военных самолётов нового поколения до кукурузников и оросителей. Норман обожал летать, он вытворял в воздухе такие пируэты, что их инструктор нервно курил в сторонке. Парашютное дело, включающее ночные прыжки и свуп. В один из таких прыжков, неудачно приземлившись, Ленд сломал обе ноги. Он провалялся в госпитале два месяца и учился ходить заново. Раз в сезон они по тревоге отправлялись на учения сроком в две-три недели на горячие точки, где им, наравне со всеми, выдавали армейское обмундирование и выпускали в бой. Вот тогда-то кошмары и вернулись к Коулу. Снова кровь, искалеченные трупы и постоянные взрывы и выстрелы. Он будто бы вернулся в детство, только перевязывал на этот раз не он, а его. После контузии он временно оглох на правое ухо. Правая рука, плечо и часть спины были теперь покрыты уродливыми ожогами. Первый раз убивать было страшно, дрожали руки, сбивалось дыхание. Он видел в прицеле не мишень, а живых людей. Выстрел. И нет человека. Он не получал удовольствия от убийств, ему в голову не бил адреналин во время боя, как Тони, Норману и Ленду. Это прошло. Во время вторых учений в Сирии на их взвод вели снайперскую охоту. Днём, ночью, где бы парни ни находились, в них летели пули. Снайперы положили половину взвода, капитана, командующего им и… Нормана. Для Коула, который к тому моменту уже сдружился с весельчаком Уокером, это стало серьёзным потрясением. Он вместе с Тони и Лендом по прибытии отправился к семье погибшего друга, чтобы вручить родителям его форму и Орден Доблести посмертно. Ещё долго ребята нервно замолкали, неосторожно вспомнив одну их его шуток. Третьи учения стали антитеррористической операцией в рядах силовых подразделений США. Там он впервые столкнулся с «Дельтой». Никого более безумного, чем эти люди, он не видел. Им ставили ловушки, шли в прямое противостояние, прорабатывали отвлекающие манёвры, но главное — ни один не давался в плен. Если кого ловили, то он раскусывал ампулу быстродействующего яда. Все они были альфами, но, как показалось Коулу, совершенно зомбированными. Оттуда он вернулся с твёрдым отвращением к этой самой «Дельте». На четвёртом выезде он, как самый эмоционально стойкий, устроил между ребятами взвода соревнование: кто больше убьёт врагов. И сам же случайно и победил.

В начале третьего курса Коула, Энтони и Ленда перевели в подгруппу «А». Всех троих повысили до звания «капрал». Здесь добавились азиатские языки и начались уроки управления, манипуляции, тактика допросов и переговоров. Причём если переговоры парни вели только с преподавателями, то на допросы их отправляли в тюрьмы и следственные лагеря. А в середине года их начали учить применять пытки. Тут оказалось так же, как и с учениями: в первый раз страшно, но со временем ничего, втягиваешься. Заходишь в смотровую, читаешь дело члена «Дельты», а там — вербовка гражданских и военных лиц, напротив трёхзначное число, убийства, также две-три цифры, теракты, и, когда заходишь в комнату для допросов, суку, которая сидит там, уже ненавидишь. В плен в основном попадали беты и омеги. И если беты ещё более-менее вменяемые, то омеги полные психи.

— Это Вы подложили взрывное устройство в торговый центр «Заря»? — спросил в один из допросов Коул. Он сидел напротив молоденького омежки лет двадцати трёх. Альфа мог бы назвать его очень даже привлекательным, если бы не безумный блеск в глазах и дерзкая ухмылка.

— Я, — подтвердил омега, внимательно осматривая Холла цепким взглядом. Он сидел на стуле со скованными за спиной руками, в тюремной робе, но ущемлённым себя не чувствовал, будто бы и не в плену вовсе, а на светском рауте.

— Зачем Вы это сделали? — продолжил альфа, стараясь абстрагироваться от собственных чувств, они сейчас были совершенно некстати. Его альфьи инстинкты мешали воспринимать парня как врага. Ведь он был омегой, слабым, хрупким, его нужно защищать, а не сажать на цепь.

— Там был тайный офис «Теты», — спокойно ответил парень, облизнув пухлую нижнюю губу. «Тета» — антитеррористическая организация, созданная правительствами разных стран, чтобы противостоять «Дельте», и она причиняла массу неудобств террористам.

— Там было пятьсот девяносто восемь гражданских лиц, из них сто шестнадцать детей. Во время теракта погибло более трёхсот человек, в том числе и дети, остальные получили ранения, — холодно заговорил Коул, его инстинкты подавлялись с каждым сказанным омегой словом.

— Да, грусть-печаль. Это ж каким идиотом нужно быть, чтобы устроить офис в таком многолюдном месте. Наверняка альфа придумал, — в притворном сожалении покачал головой парень. Он состроил страдальческое лицо, но только на полминуты, после чего вернул себе безразличное выражение.

Никогда до этого Холл не применял силы против омег. Его соперниками были альфы, возможно беты. Этот парень был первым омегой, которого альфа пытал, но так ничего толком и не сказал. После он приходил к Холлу в кошмарах, смеялся звонким, безумным смехом, отчего Коул просыпался в холодном поту и ещё долго не мог уснуть. Для парней это время стало серьёзным испытанием психики и нервов. Их посылали на «допросы» почти каждый день, чтобы привыкли и потеряли жалость и снисходительность к врагам. Подъём, душ, завтрак, занятия, обед, практические занятия, ужин и выезд на допрос, который в большинстве случаев заканчивался пытками и глубокой ночью. Скоро лица омег стали сливаться и стираться из памяти альфы, но их крики ещё долго сидели в голове, как и тот, самый первый, устроивший взрыв в «Заре».

— Почему они все такие красивые, а, Коул? — устало спросил как-то Тони после очередной тяжёлой ночи. У него тряслись руки, в лице не было ни кровинки, и его конспект по строению зенитно-ракетного комплекса «Патриот» писал Гарсия.

— Я не знаю, — печально покачал головой Холл.

Кроме самого первого, парню запомнился ещё один омега. Светловолосый, со вздёрнутым носом и крошечной родинкой под левым глазом. Ему было около двадцати пяти, может, немного больше, и, встреть он его в обычной жизни, Коул без сомнения влюбился бы. Он так красиво улыбался белоснежными зубами, что альфа дрогнул, а стоило омеге заговорить спокойным, тягучим голосом, как вся решимость и вовсе обвалилась.

— Какой ты красивый альфа, как зовут? — первое, что сказал он, когда Коул зашёл в комнату. Как и остальные, он был пристёгнут к стулу и одет в бесформенную одежду, но держался «королём на троне», а не пленником.

— Называйте меня «капрал», — ответил Холл. Называть своё имя было строжайше запрещено, такая глупость могла привести к смерти агента и, заодно, всей его семьи, — Ваше имя — Макс Шеймт. Вы, в числе трёх других «дельтовцев», зверски убили двадцатитрехлетнего омегу — Льюиса Нордона. Почему Вы это сделали? — начал допрос альфа, хотя и не был уверен, что сможет пытать этого парня - он совершенно не казался злодеем.

— Он был дезертиром, капрал, — объяснил омега, сделав небольшую паузу перед последним словом, — и я не участвовал в убийстве.

— А что Вы делали на месте преступления во время убийства? — что-то новое, прежде никто не отрицал своей причастности к преступлениям.

— Наблюдал, — ответил Шеймт, но на удивлённый взгляд альфы немного улыбнулся и пояснил, — новички такие неопытные, они могли что-то сделать неправильно.

— И что же? Сдали они экзамен? Всё сделали правильно? — рассердился Коул, как будто слова омеги ранили его, как будто он говорил с давним другом, который оказался подлецом.

Он достал из папки фотографии изуродованного, едва ли не вывернутого наизнанку трупа и бросил их на стол перед омегой. Тот хладнокровно посмотрел на них, но ответить не успел. Дверь комнаты открылась, и вошёл ещё один альфа - высокий, с прямой, твёрдой осанкой и холодными, синими глазами. Он был старше Холла, одет в форму ВВС и в звании подполковника. Коул встал, вытянувшись в струну, приветствуя старшего по званию, а в голове пытался понять, зачем же он здесь.