Джулио, менеджер и один из владельцев отеля, вышел, чтобы лично поздороваться с Худом. Они около года провели вместе в Кембридже. Помимо старого знакомства, особого внимания требовала бронь, заказанная братьями Ротстайл. Они возглавляли банк "Круга", хотя Джулио, конечно, ничего не знал о "Круге". Худу предоставили номер по освещенному солнцем фасаду, из окон открывался вид на Большой канал и часть дворца Контарини.

Когда посыльный принес чемодан и вышел, Худ закурил.

- Итак, Артур?

- Никаких следов. Самолет улетел, но служащие аэропорта ничего не помнят. Проникнуть сюда было достаточно просто, сэр, вы сами могли заметить. Частные самолеты прилетают без особой проверки. Люди здесь работают честно, но когда сезон заканчивается, ну... ведь зима уже на носу. - Он взглянул на Худа, как бы ища понимания, и пожал плечами.

Конечно, - подумал Худ, взятка там, взятка тут, - как и повсюду.

Он отошел к окну, потом вернулся.

- А где сейчас Загора?

- Загора? Иосиф Загора?

- Да.

Худ заметил, как неожиданно изменилось поведение Граффа. Графф был явно потрясен и с трудом приходил в себя. Выглядел он встревоженным и подавленным. Потом тихо спросил:

- Сэр, он с этим связан?

- Да. Так что вам известно?

Графф нервно откашлялся и, стараясь оттянуть время, занялся пачкой сигарет. Худ никогда не видел его таким напуганным.

- Что вы о нем знаете? - спросил Худ.

- Только то, что и все. Он человек очень могущественный и очень опасный, лучше держаться от него подальше и стараться избегать его приближенных.

- А что известно насчет его убежища в горах?

- Не знаю, мистер Худ, - пожал плечами Графф. - Должен признаться, я никогда и не пытался выяснить. Это мое упущение, но иногда лучше избегать лишнего любопытства. Кажется, это большое поместье где-то на Пиав, но деталей я не знаю. Не то место, куда следует совать нос ради простого любопытства.

- А где приблизительно на Пиав?

- Точно сказать не могу. Слышал, где-то около Беллуно.

- Это туда к нему приезжают женщины? Там он проповедует как гуру?

- Да. - Графф огорченно поморщился. - В Венеции про него мало говорят. Нет, люди здесь не более добродетельны, чем в любых других местах. Но они стараются избегать неприятностей. С теми, кто оказывался неосторожен, бывали несчастные случаи, некоторые - со смертельным исходом. Проследить причины оказалось невозможно. И теперь люди предпочитают помалкивать, мистер Худ.

- В любом случае, Артур, я намерен туда попасть, где бы это не находилось. Я хочу, чтобы вы выяснили все, что сможете, и сделали это поскорее.

- Попытаюсь, мистер Худ. Но вы должны действовать очень осторожно.

- Артур, вы можете быстро с ним связаться?

- У меня есть один очень близкий друг, вы понимаете, который, может быть, захочет нам помочь.

- Тогда почему бы вам не связаться с ним прямо сейчас?

- Да, конечно. Это женщина.

- Как скоро вы сможете с ней встретиться?

Графф задумался.

- Возможно, сегодня вечером. Мы встретимся в баре Гарри в семь пятнадцать. А потом отправимся в клуб "Острич". Новое заведение, ночной бар, весьма известный. Пожалуй, не из тех, которые следовало бы вам рекомендовать, но там мы сможем кое-что выяснить о Загоре.

Уходя, он попытался улыбнуться, и Худ ещё раз отметил, как излечивает человека от страха необходимость действовать.

Худ распаковал вещи, отправился в ванну и отмокал там пятнадцать минут. Вытершись, он позвонил официанту и заказал двойной мартини. Вскоре прибыл холодный напиток в запотевшем бокале с лимонной корочкой, и Худ долго потягивал его у окна, глядя на узкую протоку и открывавшийся за ней Большой канал.

Солнце садилось, последние лучи скользили по дворцам на противоположной стороне и их крышам. Мимо проплыла гондола, гондольер, казалось, как-то неуклюже отталкивался веслом. Из залива вдали доносилась сирена океанского лайнера, оглашая мрачным стоном улицы и каналы.

Выпитый мартини не снял напряжения. Худ продолжал чувствовать себя несколько взвинченным. Он чувствовал, что следует действовать как можно быстрее, и не дело, что он стоит здесь с бокалом мартини в руках и любуется видом на Большой канал. Худ подумал об изумленной улыбке Тиары, переходящей в ужас.

Худ допил бокал и начал одеваться.

Они выпили пару бокалов испанской водки с апельсиновым соком у Гарри, поужинали крупными хрустящими венецианскими креветками и крабами в мягких панцирях, и добрались к половине двенадцатого до клуба "Острич". Бар выглядел как чертоги сатаны, начиная с холла, отделанного красным шелком, и кончая залом в виде каменной пещеры. Место оказалось элегантным и слегка порочным, с включенным в программу эротическим представлением. Но той, кого разыскивал Графф, там не оказалось. Они выпили ещё бутылку сухого вина, Худ оставил Граффа ждать, а сам отправился домой.

Теплый ночной воздух подействовал на Худа освежающе. Над узкой улочкой, украшенной флагами, сияли звезды, в конце её горел фонарь, был виден мост, и таинственные тени лежали на окружающих стенах. Все в нем наслаждалось древним и величественным городом, который он так любил.

Худ прошел до второго моста и склонился над парапетом. Одним из достоинств художников - абстракционистов было то, что они научили людей наслаждаться фактурой вещей - каменной стеной, изъеденным ржавчиной железом, так удачно сочетавшимся с водой и пространством. Слабый свет освещал детали - искусственные цветы, расписные шторы, украшения из оловянной фольги, мраморных купидонов. Он почувствовал одиночество, и на миг погрузился в меланхолию. Но дурное настроение было непозволительным потворством своим слабостям. Худ отбросил его, повернулся и зашагал в отель.

На следующее утро он проснулся в шесть часов. Не собираясь два часа дожидаться Граффа, он побрился, оделся, спустился вниз и вышел на Пьяцца.

В этот утренний час там было свежо и пустынно. Перед базиликой работал уличный фотограф со старинным фотоаппаратом на треноге, в шапочке с красными полосами. Худ пересек площадь и направился к Рива деи Скьявони. Паровой катер, направлявшийся на Гидекку - остров на противоположной стороне - готовился к отплытию. Подчиняясь какому-то порыву он прыгнул на борт. А потом стоял и смотрел на уходящую воду, большой розовый дворец, множество гондол, буксиры.

Катер причалил, Худ сошел на берег и зашагал вдоль набережной. Вдали виднелась церковь Сан Реденторе. Дверь была открыта. Он поднялся по ступенькам и вошел в пустынный собор. В холодном суровом церковном нефе он заметил новую статую Пресвятой Девы, с длинной цепочкой четок из электрических лампочек выглядевшей не слишком привлекательно. Пройдя в находившуюся в дальнем конце часовню, он был удивлен, увидев открытую в столь ранний час ризницу - небольшую квадратную комнату с панелями темного дерева, вдоль которых тянулись полки с раскрашенными восковыми головками святых под стеклянными колпаками. Глаза их были обращены к небу, бороды торчали вперед. Блики света их словно оживляли. Худу приходилось слышать о туристах, принимавших их за настоящие головы, помещенные в стеклянные сосуды. Он пожелал доброго утра святому Серафину и святому Лаврентию и поклонился святому Феликсу из Канталико. Постом постоял немного, глядя на росписи Веронезе, и вышел. На набережной он неожиданно почувствовал, что голоден, и следующим катером вернулся назад.

Графф позвонил ему, когда Худ завтракал перед открытым окном в своем номере, и сказал, что приедет через полчаса.

- Я все сделал, - сказал он.

Графф появился через двадцать минут, и Худ подумал, что его бодрость выглядит несколько искусственной.

- Поместье Загоры называется Куан-т'энг, что видимо соответствует древнему слову, означающему портал или главные ворота.

- Что-то вроде Шангри-ла, да? - усмехнулся Худ, но Графф не отреагировал. - Не обращайте внимания.

- Расположено оно за местечком Мас в провинции Беллуно. Я принес карту, - он как-то неумело торопливо развернул карту, сдвинул в сторону посуду и показал дорогу. От Венеции его палец продвинулся на север к Тревизо, по долине реки Пиав, а затем к северо-западу к Агордо.