Вадик обещал, что он вернется. Так и произошло: по каким-то неведомым причинам он не поступил в ВУЗ, вернулся в городок и устроился на работу. Его родители поначалу были против, но потом смирились. Элина периодически писала бабе Маше, которая так добродушно приняла ее в самый тяжелый момент. Баба Маша в ответ искренне радовалась за ребят, писала, как повезло Элине с Вадимом, какой он добросовестный, и, что Элине стоит им дорожить. И Элина дорожила.

Осенью девушка, наконец, нашла работу официантки в местном баре «Жар-птица». Не работа мечты конечно, но что взять с маленького города, Элину все устраивало.

Помимо дома девушке в приданное достались старенькие «Жигули», которые они с Вадиком обнаружили в гараже. Эта рухлядь на фоне такого шикарного дома смотрелась весьма иронично, и добавила Эле еще больше вопросов, на которые она не хотела знать ответов. Вообще весь дом не выглядел, так, будто в нем не жили несколько лет, и «Жигули» как ни странно, оказались в исправном состоянии. Вадик с легкостью починил их, что бы Элина не ходила ночью с работы пешком.

В глазах окружающих Элина и Вадим были идеальной парой. Хотя они иногда и ссорились, но быстро мирились. Многие завидовали их отношениям, только посторонние не замечали одной важной детали. В этих отношениях не было страсти, жгучих эмоций. Ни капельки, ни в ссорах, ни в примирениях. Ссоры их были больше похожи на научные дискуссии, а мирились они будто по привычке. В их доме никогда не было слышно ни повышенных тонов, ни слез, ни озорного смеха, ни бурных признаний в любви. Наверно поэтому так все и вышло.

Это случилось осенью, после года совместной жизни. После очередной холодной ссоры и не менее холодного примирения вечером, утром Вадим собрал свои вещи и ушел.

Элина в это время уже не спала и понимала что происходит, но она даже не шелохнулась в кровати и не проронила ни слова, пока не захлопнулась входная дверь.

Он оставил записку. Всего три коротких предложения: « Так больше нельзя. Это не любовь. И даже не жизнь». Вот и все. И Эля осталась одна в своем огромном доме и в своей необъятной душевной пустоте.

В тот день девушка заварила крепкий чай и сделала глазунью, она получилась в точности такой, какой готовил ее папа, но это радости не добавляло. Затем она вытерла пыль в пустых комнатах, каждый час возвращаясь к кухонному столу и перечитывая письмо Вадима. Она ничего не сделала с этим кусочком бумаги, не выкинула, не сожгла и даже ни разу не дотронулась, так и оставила на столе, как будто это часть интерьера. Уже ближе к закату Элина налила себе холодного чая, уселась в свое огромное мягкое кресло и произнесла лишь одну фразу:

– Даже «пока» не написал…

Когда в кружке остался лишь черный осадок, Элина вернулась на кухню и поставила ее на стол. Но кружка упала на пол и разбилась вдребезги, при этом спокойствие девушки никак не нарушилось, она развернулась и совершенно спокойно вышла на улицу прямо по осколкам, как будто не замечая их. В ней горела решимость, впервые за многие месяцы она знала, чего хотела, впервые она дико и яростно жаждала чего-то.

Медленно и томно солнце начало заходить за горизонт. Элина сидела на полу чердака, около старинного комода и разглядывала пожелтевшие фотографии. На них были изображены какие-то незнакомые Элине люди и папа, такой маленький и забавный. Слезы затуманили глаза, а грудь разрывала дикая, кричащая пустота, сил больше не осталось ни на день, ни на минуту, ни на секунду. Теперь уже не осталось ничего, совсем ничего.

В проем чердака и во все щели лился пронзительный ярко-оранжевый свет. Солнце все никак не желало скрываться за горизонтом, словно издеваясь над девушкой. Его лучи заливали всю ее хрупкую фигуру, зеленые глаза как будто вспыхнули колдовским огнем. Подул ветер, Элины рыжие кудрявые волосы в этих ядовитых оранжевых лучах, развеваясь на ветру, стали похожими на пламя. Вся ее внешность поневоле стала отображением того огня, который давно погас в ее душе.

Закат казался бесконечным. Этот день был долгим и невыносимым. И его было пора заканчивать. Солнце уже большей частью зашло за горизонт, но как же это было долго, а последние лучи все никак не желали оставлять бедную девушку. Это никогда не закончится. Бесконечно. Невыносимо. Ждать больше нечего и некого… Элина резко бросила стопку фотографий в комод и достала черный бархатный сверток и резко его развернула.

Эти неугомонные лучи даже холодную сталь револьвера окрасили в свой ядовитый цвет. Все патроны были на месте. Неизвестно сколько этот револьвер пролежал здесь, откуда он и зачем. Но Элина не хотела этих вопросов и ответов тоже, и вообще она больше ничего не хотела. Она обнаружила этот сверток здесь, на чердаке еще, когда они с Вадиком только заселились и делали уборку. Она ничего не сказала ему о находке, сама не зная почему, да и неважно уже теперь. Главное она знала, что он сработает. Нет, она не проверяла, она просто знала это, чувствовала всем своим существом. И вот: дуло у виска, осечки не будет. «Кажется, в такие моменты нужно вспомнить всю свою жизнь» – пронеслось в голове у Элины. Она зажмурилась, ни одно воспоминание не приходило на ум. Да и черт с ним со всем!

Сухие губы разомкнулись: «Это даже не жизнь» – произнесла она надтреснувшим голосом. Рука девушки держала револьвер твердо. Последний луч солнца отразился в ее глазах. Она нажала на курок. Солнце зашло.

* * *

Ночью пошел ливень. Смерть была последней надеждой Элины, единственным ее желанием. Желанием, которое не сбылось. Полночи девушка думала, как вышло так, что когда Элина взяла револьвер, в барабане были все 7 патронов, а после того, как она нажала на курок, выстрела не произошло, но патронов в барабане осталось всего 6, а на полу она обнаружила лепестки черной розы. Что-то это ей это напомнило, но она никак не могла вспомнить что. Бессмыслица какая-то. День был длинным, и под монотонный шум дождя девушка уснула, не смертельным, но крепким сном. На завтра все стало неважным.

Дальше жизнь потекла, как и раньше, только без Вадима: дни дома, вечера и ночи на работе. Время не казалось ни длиннее, ни короче, все слилось в бесконечную, изо дня в день повторяющуюся, рутину. Элина не замечала ни дней недели, ни дат, ни времени года: все было одинаковым. Она даже несколько раз приезжала на работу в выходной, искренне удивляясь, что уже прошла неделя.

Спустя полмесяца после того, как ушел Вадим, Элину ждал сюрприз. В тот вечер у нее адски болела голова. Она была на работе, и бармен Денис, после долгих и нудных уговоров все-таки отправил ее в комнату для сотрудников, поспать. Был будний день, посетителей было немного, так что он с легкостью мог справиться и со своими обязанностями и с Элиниными. Но долго отдыхать Элине не пришлось. В полночь Денис разбудил Элину:

– Там к тебе две барышни заявились. Я пытался сказать им, что тебя сегодня здесь нет, но они устроили панику, так как, оказалось, что они уже побывали у тебя дома и ума не могли приложить, куда ты еще могла деться. Пришлось тебя сдать.

– Кто… какие… ко мне??? – ничего не понимала спросонья Элина.

– Ну да к тебе, там блондинка и еще такая, ну умная, в общем. Подружки твои, судя по всему.

Теперь Элина все поняла, все кроме того, как они тут оказались.

С трудом собравшись с силами, она соскребла себя с дивана, причесалась и вышла в зал. В зале было не трудно отыскать взглядом подруг, они сидели за центральным столиком и, кроме того, кроме них в баре попросту больше никого не было. Казалось, прошла целая вечность с выпускного, на котором Элина в последний раз и видела их. Как же они повзрослели. Неотразимая, эффектная Вика стала еще эффектнее и еще неотразимее. Красные лаковые туфли на высокой шпильке, маленькое черное платьице, изящно подчеркивающее идеальную фигуру, бесконечно длинные, стройные ноги и ровные белокурые локоны, обрамляющие милое лицо с маленькими, аккуратными чертами. И в довершение ко всему и без того пухлые чувственные губы, ярко выделенные алой помадой. Да, Вика еще в школе была знатной красоткой, но теперь она будто сошла с обложки журнала. И как же странно она смотрелась за этим столиком в маленьком баре богом забытого городка.