Людям без дефектов зрения на протяжении 10–20 миллисекунд показывали лицо одновременно с иероглифом [6]. Потом несколько секунд показывали только иероглиф и просили описать свои чувства. Иероглиф, значение которого было абсолютно непонятно участникам эксперимента, у кого-то ассоциировался со страхом, а у кого-то со счастьем. На самом деле эти чувства были вызваны не иероглифом, а тем, какое лицо мелькнуло рядом с иероглифом – страшное или счастливое.

Интересно, что измерение напряжения мышц лица в ходе эксперимента показало относительно сильную реакцию только на страшные картинки. Изображения со счастливыми лицами никак не влияли на мимику. Это еще одно доказательство того, что мозгу не нужно сознание для улавливания стимулов страха. Организм должен уметь быстро фиксировать угрозы без обращения к аналитическим возможностям более высоких структур мозга. Реакция на угрозу должна стартовать до того, как сознание обработает информацию.

Описанные явления не так сильно удивляют тех, кто знает об абсансе (малый эпилептический припадок) с автоматизмом – состоянии, в котором человек делает (!) то, что не осознает. Когда эпилептический разряд в мозге ограничивается одной функциональной системой, абсанс превращает человека, по выражению Уайлдера Пенфилда, в «бездумный автомат». Пенфилд приводит примеры того, как эпилептики в бессознательном состоянии продолжали выполнять достаточно сложные действия – играть на фортепиано или вести машину [7].

Место сознания в психиатрическом симптоме, таким образом, требует отдельного изучения. Симптом, на который жалуются врачу (например, панический страх), не существует в том виде, в каком его воссоздают в лаборатории на животных моделях. В лаборатории с помощью крыс моделируется только поведенческая и телесная реакция на угрозу.

Поэтому страх – слово, не подходящее для описания экспериментов с крысами. В этих экспериментах изучается не чувство страха, а ответ на угрозу. Все живые существа должны уметь реагировать на опасность. Но это не значит, что черви и мухи, спасающиеся от опасности, чувствуют страх. Страх чувствует человек. Это неприятное чувство появляется тогда, когда сознание (отсутствующее у червей, мух и крыс) «замечает» работу биологических защитных механизмов.

Проблемой, отягчающей жизнь человека, симптом становится тогда, когда он попадает под свет осознания и получает соответствующую феноменологическую окраску.

[1] Bertini C., Cecere R., Làdavas E. I Am Blind, but I “see” Fear. Cortex 2013; 49:985–993.

[2] LeDoux JE., Brown R. A higher-order Theory of Emotional consciousness. Proc Natl Acad Sci USA. 2017 Mar 7; 114 (10).

[3] Diano M., Celeghin A., Bagnis A., Tamietto M. Amygdala Response to Emotional Stimuli without Awareness: Facts and Interpretations. Front Psychol. 2017 Jan 10;7: 2029.

[4] Christine Bull Bringager et al. Nonfearful Panic Disorder in Chest Pain Patients. Psychosomatics, Volume 45, Issue 1, 69–79.

[5] Brown AS, Best MR, Mitchell DB. More than Meets the Eye: Implicit Perception in Legally Blind Individuals. Conscious Cogn. 2013 Sep; 22(3): 996–1002.

[6] Bornemann B., Winkielman P., van der Meer E. Can You Feel What You Do not See? Using Internal Feedback to Detect Briefly Presented Emotional Stimuli. Int J Psychophysiol 2012 85(1):116–124.

[7] Уайлдер Пенфилд «Мозг. Тайны разума». АСТ, 2016. Глава 10.

На территории, которую философия сознания делит с психиатрией, выделяются области, пользующиеся особенной популярностью в современной литературе. Во-первых, неисчерпаемой темой для любопытного феноменолога является шизофрения, а именно симптомы первого ранга[3] (голоса, звучащие мысли, бред воздействия). Во-вторых, диссоциативное расстройство личности[4], на примере которого можно потренироваться в искусстве определения понятия self[5]. Есть еще много интересных диагнозов, обогащающих представление о «патологической анатомии» сознания. Один из них – аутизм.

Биологического маркера для диагностики аутизма нет, но биологическая основа вроде бы понятна. По крайней мере, есть довольно убедительные версии того, что происходит в мозге аутиста.

У аутистов плохо функционируют связи между фронтальной и теменной областью мозга. Обмен информацией между разными участками мозга затруднен, и в нужный момент не происходит синхронная активация нейронов. Поэтому в поведении аутистов есть известные особенности: социально неадекватные реакции, сложности с переключением между задачами, замедление когнитивных, т. е. умственных, процессов.

Мозгу аутиста не хватает согласованности. Плохо работающие связи превращают отдельные участки мозга в автономные острова. Локальные связи в этих островах могут быть чрезмерно развиты (чем сильнее развиты локальные связи, тем сильнее симптоматика [1]), но «длинные» пути функционируют плохо. Простые задачи такой мозг решает без затруднений, но если требуется командная работа нескольких участков мозга, то начинаются проблемы.

Нейронаука, в отличие от спорящих философов, основывает свою практику на однозначно материалистическом понимании сознания. Сознание – в мозге. Вопрос в том, где именно в мозге находится сознание, а точнее, как устроена биология сознания. Есть версия, что в мозге два «этажа». На первом этаже (теменная доля) информация фиксируется, на втором (фронтальная доля) – осознается.

У аутистов, вне всяких сомнений, есть сознание, хотя связи между «этажами» мозга работают плохо.

Возможно, для функционирования сознания связь между долями мозга не принципиальна. Для сознания достаточно локальных нейробиологических событий. Теория, утверждающая такое видение сознания, называется теорией микросознаний.

Теория микросознаний отталкивается от того, что для обработки и осознания информации мозг организовывает свою работу по принципу распределенной системы. Разные атрибуты видимого объекта обрабатываются в разных участках мозга. Цвет объекта обрабатывается в одном месте, а траектория движения объекта – в другом. Там, где характеристики объекта обрабатываются, там же они и осознаются.

В мозге, таким образом, функционирует множество микросознаний, разделенных не только расстоянием, но и временем. Цвет объекта воспринимается до движения. Асинхронно работающие микросознания интегрированы в макросознания, в которых объединяется уже осознанная информация. Единое сознание, то самое сознание, которое мы имеем в виду, когда употребляем это слово, появляется тогда, когда макросознания складываются в одну систему, к которой присоединяется важнейшая добавка – язык [2].

Фронтальная кора мозга может вообще не участвовать в работе системы микросознаний. Феноменологические процессы, как показали некоторые эксперименты [3], могут проходить «мимо» фронтальной коры, которая включается только тогда, когда от человека требуется словами сообщить о том, что он в данный момент переживает.

С теорией микросознаний согласуется не только аутизм. У детей сознательный опыт появляется до созревания лобных долей. При шизофрении, когда наблюдаются нарушения связности работы мозга, сознание тоже наличествует, пусть и в несколько ненормальном состоянии. Наконец, известны случаи серьезных повреждений лобной доли, после которых сознание сохранялось без значительных потерь.

Для аутизма недостаток связности между фронтальной и теменной корой настолько важен, что многими рассматривается как главная биологическая причина симптомов этой болезни. Болезнь не лишает аутистов сознания. Аутисты могут сообщать о переживаемых состояниях сознания и даже, сверх того, бывает, что аутисты демонстрируют более объемное восприятие информации по сравнению со здоровыми людьми. Иногда они способны зафиксировать объекты на периферии зрительного поля, которые внимание здоровых людей обходит стороной.