В 1492 г. великий князь Московский Иван ІІІ жаловался крымскому хану Менгли Гераю на новые порядки, установленные турками в подвластных им приморских городах Каффе и Азове: «Наперед сего из наших земель наши гости в турского салтана земли ходили, одну тамгу платили, а сила над ними никоторая не бывала… И нынче нам наши гости били челом и сказывали нам, что над ними летось в турского салтана земле от его людей велика сила учинилася, в Азове паша велел нашим гостям ров копати и камень на город носити. Также в Азове и в Кафе и в иных салтановых городах товары у них оценив возьмут да половины цены дадут, а другие не дадут».
Менгли Герай, чувствуя безопасность со стороны морского побережья, находившегося под надежным контролем союзного османского султана, был обеспокоен укреплением своих границ со стороны северных степей. С этой целью по повелению хана на границах строятся укрепления, такие как Ферах-Керман на Перекопском перешейке, Джан-Керман, Кара-Керман и Девлет-Керман на берегах Днепра. Ферах-Керман был первой сторожевой крепостью полуострова и главным пунктом сбора крымско-татарского войска перед выступлением в степной поход. Именно здесь чаще всего производились военные смотры, проводились военные совещания хана с ближайшими знатными соратниками, отдавались первые походные приказы.
Одновременно с этим именно Ферах-Керман был крепостью, замыкавшей проход для степных неприятелей хана, пытавшихся прорваться на Крымский полуостров. Неудивительно в связи с этим то преимущественное внимание, которое крымские власти уделяли строительству этого укрепления. Как свидетельствуют источники, Ферах-Керман строился несколько лет итальянскими архитекторами, в его возведении было задействовано свыше пяти тысяч человек и потрачены громадные суммы в связи с необходимостью доставлять сюда отсутствующий поблизости строительный камень.
Еще одно масштабное строительство – сооружение пограничного города Очакова – развернул крымский хан Менгли Герай вблизи устья Днепра. В июне 1492 г. он писал Ивану III, прозрачно намекая на желательность денежного вспомоществования в этом деле со стороны московского князя: «На Днепре к тобе брату моему хотим близко быти, город делаем… В Кафе есми был о том городе, наших денег восемь (тысяч) я заимствовал есми, всего сто тысяч денег занял есми, сто тысяч денег тридцать тысяч да три тысячи алтын, столько денег будет… в шесть месяц отдати надобе; что хачю учиню, твой посол Иван Лобан видит; как братство учинить, от сего долгу избавить нас, ты брат мой ведаешь… Еще сесь город, как думаю, молвишь: делай… Аж Бог донесет, сее зимы, с женами своими, со всеми улусы выкочевав, в том городе зимую».
Великий князь Московский просил хана строительство этого города оставить и пойти «ратью» на Литовские земли. Менгли Герай, однако, оставил просьбу царя без внимания, продолжая уделять все свои средства строительству.
В октябре 1492 г. посол Колычев сообщал Ивану ІІІ: «Царь, государь, твоих казаков провожал сам; да проводив, государь, твоих казаков, да пошел города делати, да того, государь, городу и сделал да и людей, государь, в том городе посадил… А слышанье наше, государь, таково: пришел от королевича от князя Александра посол о городе. А речи, государь, посла королевичя царю таковы: гораздо ли чинишь, на нашей еси земле город доспел и людей еси своих в том городе посадил, то ли твое суседство и дружба? И тово бы еси города отступился нам, а людей бы еси своих из того города вывел вон; а в колко будет тебе тот город убытков стал, и мы тебе те убытки заплатим не в одноряд». Когда в следующем году литовцы «наряжоной на Непре город взяли… а что было в городе, то все взяли», Менгли Герай настойчиво намекал великому князю на необходимость денежного вспомоществования с его стороны для того, чтобы отстроить разоренный город и оттуда грозить литовскому князю.
В 1504 г. хан планировал строительство еще одного города, о чем также сообщал московскому князю: «Да еще сам на Днепре на Таване хочю доспети один город велик, а городище есть, и яз то хочю город доспети. Бог даст ся весна будет, перекоп сделаю; а салтан Баязит тысячю человек дал, перекоп крепкой сделай, молвил».
Перекоп был достроен к 1509 г. Он представлял собой обложенный камнем восьмикилометровый вал с башнями и шестью бастионами. Перед валом был прорыт глубокий ров (собственно «перекоп» или «кырым», если следовать этимологии происхождения хоронима Крым от татарского «ров», «окоп», «земляное укрепление»). Через ров был переброшен подъемный мост, подводивший к единственным крепостным воротам.
Перекопское укрепление, по сути, полностью перекрывало всю северную границу полуострова, и вторгнуться в его пределы по суше, минуя это мощнейшее по тем временам сооружение, было невозможно. Построено оно было на перешейке шириной от 8 до 23 км, располагающемся между Азовским морем на востоке и Перекопским заливом (частью Керкинитского залива Черного моря) на западе.
Простота государственной организации и примитивность делопроизводства во всех отраслях управления позволяли татарам обходиться без постоянных, стационарных правительственных учреждений, расположенных в каком-либо месте, в котором был бы вынужден в основном находиться и сам хан как носитель верховной власти. Это вело к тому, что в татарском государстве в Крыму долгое время не было столицы как устоявшегося географического пункта, места расположения правительства, государственных учреждений и служб. Напротив, вся власть сосредотачивалась вокруг хана, и там, где находилась в тот или иной момент его кочевая ставка – стойбище-стан, – организовывалась и работала вся государственная машина: выдавались, записывались и провозглашались указы, разбирались судебные тяжбы и приводились в исполнение приговоры, принимались иностранные посланники, собиралось войско и даже чеканилась монета. Складывалась ситуация, когда столица буквально кочевала вслед за передвигавшимся преимущественно по степному Крыму властелином, а не правитель был привязан к стольному граду, как это было в оседлых централизованных государствах.
Изначально столицей Крымского улуса условно можно было считать Солхат (Старый Крым), затем она переместилась в Кырк-Ер (Чуфут-Кале), а после – в Салачик у подножия Чуфут-Кале. И лишь постепенно в первой трети XVI в. в роли столицы утвердился Бахчи-Сарай (Бахчисарай). Его название Сарай-Даулет (Счастливый) часто переводится как «Веселый город» или «Счастливый город». Использовались также названия Счастливый Кермен и Сарай. После завершения его строительства в 1503 г. сюда была перенесена ханская ставка, и город постепенно сделался полноценной столицей и стал быстро разрастаться.
Бахчи-Сарай (Бакчэ-Сарай) расположен посередине между Эски-Юртом и Салачикским ущельем, ведущим к Чуфут-Кале. Слово «Бахчи» в переводе означает «Сад», здесь была расположена одна из пригородных ханских ставок (Эльма-Сарай, Ашлама-Сарай и другие), разбросанных в окрестностях Эски-Юрта. Русские послы Тяпкин и Зотов, посещавшие Крым в конце XVII в., называют «бакчами» и другие ханские ставки: «Приехали мы с приставом своим беем на реку Качю, где стоял в бакчах Ханово Величество». «Все упомянутые чины к Хану съехались и засели в думе с его Хановым Величеством в бакчах его Хановых, на Каче».
Сам Хаджи Герай, согласно преданию, устроил себе погребение в Салачике, на границе между спуском с Чуфут-Кале и Бахчисарайской долиной. Гробницы знаменитых предков, почитавшиеся как священные места, чтились татарами, и неудивительно, что в случае с Крымским ханством именно погребение в Бахчисарае правивших государством ханов сыграло значимую роль в том, что городок стал ханской столицей. Менгли Герай почтил память отца строительством у его погребения мечети и медресе.
Один из ближайших преемников Менгли Герая Сахиб Герай и ханский княжич Шегбаз Герай, погибшие в пределах черкесских, также были затем перенесены в Бахчи-Сарай и погребены возле своих предков. А Менгли Герай настойчиво просил прислать ему для погребения в Крым прах своего умершего в России брата Нур-Давлета: «Нурдоулата царя брата старшаго кость». Великий князь Московский ответил согласием, сообщив крымскому хану в грамоте, что «царица брата твоего жена царева Нурдоулатова Юмадыкова дочь, да и с костию брата твоего с Нурдоулатовою в Путивле будут».
