То, что я лишилась пальцев, приняла фактически сразу, ибо посчитала, что это выкуп за все мои грехи, только так я могу принять сей факт. Заслужила, как и сказал Кроули. Лишение способностей… Вполне, может быть, что это ненадолго. Временное явление, я ведь чуть не померла, в конце концов. Но вот последнее известие…

Прикладываю ладонь к животу. Ничего не чувствую. Многие на этом моменте улыбаются, как полудурошные, и яро утверждают, что кто-то шевельнулся. Я же чувствую лишь жуткую панику и поднимающуюся истерику. Ведь единственный, кто мог такую мину мне оставить, — Азирафаэль. Ну, ангел Господень. Как ты там говорил? Достаточно тебе этого захотеть?! Перья я тебе пообрываю, мачо недоделанный! Это же надо такое сделать! Что я теперь делать-то буду?! Какая из меня мать?!

Схватившись за голову сжала ее между ладонями.

— Ну и что теперь делать-то? Интересно, а аборт ребенка ангела возможен, или это грех в кубе? — невольно обратилась к своему животу, сильнее сжимая голову.

Комментарий к Глава 10: Ангельский сюрприз

Так! Дорогие мои! Очень жду вашего мнения, а то сложно понять получается работа или все плохо. ^^

========== Глава 11: Волнующее ожидание ==========

Солнце за окном, невероятно яркое для Лондона, ослепляло. По тропинкам ходили пациенты, наслаждаясь лучами, согреваясь на деревянных лавочках, укутавшись в теплые кофты или пледы. Сонные, отрешенные, некоторые хромые, другие просто еле передвигали ногами, были даже группы, как мне показалось, по интересам, собравшиеся в кучки.

Доктор все говорил и говорил — слушать не было желания, — как телепередача на фоне. Изредка вылавливала фразы: «перелом ребра», «множественные гематомы», «срок девять недель». Все мои мысли были за окном пропитанной дезинфицирующими средствами и лекарствами палаты.

— Как я выжила? — задаю давно интересующий меня вопрос, должны же врачи помнить невероятное исцеление девушки бывшей в клинической смерти.

— Это можно назвать чудом, мисс, Ваше сердце остановилось ровно на пять минут. Мы провели все необходимые анализы, но, как выяснилось, на работоспособность Вашего мозга это не повлияло, — спокойно ответил доктор, поправив свой галстук, вставая со стула, который так удобно все это время находился рядом с моей койкой.

— А, — остановила врача, — ко мне не приходил мужчина? Такой, в светлом костюме, с кудрявыми волосами. Приблизительно возраста сорока пяти, может, пятидесяти лет, — неуверенно произнесла я, хватаясь за белый халат.

Доктор поднял взгляд к потолку, вспоминая. А потом возвел указательный палец вверх.

— Да! Когда Вы были в реанимации, помню мужчину, пытавшегося прорваться в операционную, но он потом куда-то ушел, видимо, — неуверенно выдал врач, словно вспоминая упущенный момент. — Да, думаю, ушел, но больше не приходил. Он Ваш родственник?

— Нет… Не родственник. Доктор, по поводу ребенка. А аборт возможен? — сердце забилось учащеннее, когда я это сказала.

— Вообще-то уже поздно, это может сильно навредить вашему здоровью или привести к необратимым последствиям, а Вам необходимы силы на восстановление. По правилам врачебной этики, я не имею права вмешиваться. Но, мисс, почему Вы хотите избавиться от ребенка? — мужчина участливо заглянул в мое лицо, ожидая ответа.

У меня не было его — ответа. Мне страшно и все. Я не знаю, о чем теперь думают другие, откуда ждать опасность, я свою жизнь толком не контролировала, а взять ответственность за ребёнка. Это же такой груз. Так ладно, если бы он был обычным. Во мне дитя ангела, а это вам не пальцем деланная херня. Что, если он будет всеразрушающим? А крылья сразу можно научиться убирать, или мне придется прятать пернатого младенца? А что едят ангелы? Сладости? А если он вообще меня разорвет, и все? Столько вопросов, а тот, кто мог бы на них ответить где-то шляется! Вот вам и папаша года! Появится — убью нахер!

Доктор улыбнулся, ласково положив свою шершавую ладонь на мое плечо. Довольно милый жест заглушил панику, нарастающую обороты, готовую вырваться потоком слез и ругательств.

— Мисс, Вы справитесь. Уверен, Вы сильная женщина. — мистер поправил мою подушку и тихо вышел из палаты, закрыв за собой дверь, оставляя меня в гнетущем беззвучии.

Закрываю лицо в ладонях, глубоко вздохнув.

«Господи, дай мне сил».

Солнце уже удалялось за горизонт, испепеляя парковую зону за окном небесным пламенем заката. Люблю закаты, они напоминают о том, что все в мире не вечно, и таким образом не стоит стоять на месте, просаживая свою жизнь в бессмысленном существовании. Но и ко всему прочему, закат убивает, становится проводником в ночь — время, когда страхи обретают больший вес, загоняя сознание в угол ужаса. Невольно вспомнились строки песни, которую я тихо запела:

— Это не жизнь, этот свет — багровый закат

Это не метео прогноз, так звёзды говорят…*

— Звучит печально, — родной и такой любимый голос прервал недопение в моем исполнении, а сердце ударилось о грудь и словно снова затихло. Честно, ожидала полицейского, но за это время, почему-то, он так и не пришел. — Здравствуй, дорогая.

Вместо теплого приветствия и слез радости в Азирафаэля полетела подушка, символизирующая мой гнев. Все это время я находилась в сентиментальных чувствах, даже некой апатии и растерянности, но, как только услышала знакомый тембр, в голове застучало, а ярость поднялась из глубин души.

— Где ты был? — злобно прочеканила, сверля растерянного ангела гневным взглядом, стоящего в дверях с букетом. Подушка врезалась рядом в стену и уже валялась на полу.

Азирафаэль вздохнул, поднял несчастную больничную подушку и отряхнул ее. Но я же не успокоилась, поэтому вслед за подушкой, бросила первое, что попалось под руку, — пульт с тумбочки.

— Какого хрена ты натворил?! Что теперь делать?! Я тут, значит, в больнице, в полнейшей растерянности. А ты после всего куда-то смылся на трое суток! — пульт разбился на составные запчасти.

Азирафаэль взмахнул рукой и предмет техники, вновь целый и невредимый, теперь лежит подальше от меня. Ой, как удобно.

— Ты самый безответственный ангел, которого я знала! — не будем вспоминать, что он единственный ангел, которого я знаю.

Да и не было во мне столько агрессии, сколько пыталась показать. Скорее, отчаяние, беспомощность и тоска по любимым прикосновениям.

— Знаю, — соглашается херувим.

— А ещё: я беременна! Что ты на это скажешь?! А?! — похоже, гормональный всплеск и правда возникает, когда женщина в положении, потому что, подняв с тумбы стакан, я хотела его бросить, но вместо этого расплакалась горькими слезами обиды.

Мне казалось, что я маленькая девочка, которую обвели вокруг пальца, а злой мошенник стоит сейчас передо мной и наслаждается страданиями несчастной меня, исполнив какой-то свой гадкий план. Естественно, се не так.

Азирафаэль тут же изменился в лице: извиняющаяся кислая улыбка, которая должна была сгладить углы, исчезла, глаза округлились, мужчина виновато понурил голову, потом снова поднял и, о боже, ну, наконец, бросился к моей постели.

— Микаэла, успокойся, не плачь. Только не плачь. Прости, прости меня, прошу. — я тут же оказалась в крепких объятиях, которые всегда сопровождались запахами старых книг, сладостей, какао и чего-то такого неуловимого, далёкого, но определенно светлого.

— Да как ты посмел?! Ты мог бы спросить об этом меня для начала. — я всхлипывала через каждое слово, лениво ударяя мужчину по спине ладошками, скорее, причиняя себе больше боли, чем ему, уткнувшись в пиджак.

Ещё какое-то время мне понадобилось, чтобы успокоиться, когда я в конечном итоге безвольно свернулась в руках своего хранителя, окончательно выбившись из сил, да и бить не могла, руки перебинтованы и жутко саднят, жгут.

Ангел какое-то время ещё молчал, вытирая с моих щек слезы.

— Я могу исцелить тебя, — робко предложил Азирафаэль, намекая на мои увечья.

— Нет. — мотаю головой, удивляя тем самым светловолосого. — Это плата за то, что натворила. Лучше, наконец, предоставь ответы. Боже, Азирафаэль! Я, черт побери, беременна! Да как вообще?! Я до сих пор это осознать не могу. — мой взгляд забегал по комнате, пытаясь зацепиться за что-нибудь. Все это время мне не было покоя. Как я устала волноваться. — Только, надеюсь, ты не будешь мне тут про пестики и тычинки рассказывать, — не удержалась от колкости.