Sex Pistols просто растворились. Не было последней встречи группы после того, как мы расстались в Сан-Франциско. Не было крупных посиделок. Не было массового бегства. Оглядываясь назад, я понимаю, что Стив и Пол просто не хотели продолжать существование группы. И я тоже не хотел. На тот момент никто из нас на самом деле не хотел ехать в тур по Скандинавии. Сид…

Это была просто катастрофа. Я даже не припомню, видел ли его после Сан-Франциско. Его вид был до такой степени непотребным, что я держался от него как можно дальше.

С Sex Pistols случилось все то, чего я больше всего не хотел: они стали еще одной рок-н-ролльной шайкой, подкошенной наркотой. Все это полностью противоречило моим представлениям о том, какими должны быть Sex Pistols.

Стив и Пол на тот момент имели такое же мнение. Они были против тяжелых наркотиков. Стив подсел на наркоту долгое время спустя, я думаю, он просто хотел таким образом уладить свои проблемы. Пол никогда ни во что не вникал, но иногда мне казалось, что ему и не нужно было ничего знать, он просто принимал ситуацию как есть и плыл по течению.

Если Малкольму вдруг захотелось попробовать себя в роли подонка, то он точно знал, как это сделать. Именно поэтому позже я начал судебное разбирательство – Лайдон против Glitterbest. Меня в буквальном смысле выкинули, как ненужный багаж.

Я бы так не думал, если бы мне хотя бы отдали обратный билет.

Но Малкольм такой монстр, который ничего не забывает. Он пытался уклониться и даже заявил, что является обладателем моего имени Джонни Роттен. Мне не давали пользоваться моим именем долгие годы, пока я не отсудил это право обратно.

Двенадцать лет спустя, когда я наконец-то добрался до Рио, Ронни Биггс захотел, чтобы я пошел с ним на одно из его выступлений. Он оставил мне сообщение в номере отеля, в котором говорил, что Малкольм задолжал ему денег, и спрашивал, может ли он занять немного у меня. Речь шла об отчислениях за запись, которую они делали вместе. Интересно, как Ронни Биггс собирался заработать на этой записи? Я не думаю, что деньги были удержаны просто так. Все дело в непродуктивности Малкольма. Кто стал бы слушать беспросветное нытье Биггса?

Но надо отдать ему должное, это было забавно: Малкольм развел на деньги даже великого грабителя поездов.

Забавно, но даже с охранными системами невозможно полностью контролировать детей. Они всегда найдут какой-нибудь ход. И чем более совершенна система охраны, чем крупнее сторожевые собаки, тем больше дети хотят проникнуть на закрытую территорию. И я не был исключением. Мы очень часто пробирались на закрытые фабрики. Это были швейные мануфактуры и вообще абсолютно любые места, которые были закрыты ночью. Бегать по их территории было очень весело. Я тогда был юн, и нас, таких пройдох, было человек тридцать или сорок. Это была банда соседей из парка Финсбери, Северный Лондон, образовавшаяся еще в начале 1960-х. Она была организована с одной лишь целью: если дети из другого района проберутся на территорию, то можно устроить настоящую перестрелку камнями. Набираешь столько камней, сколько можешь удержать, и швыряешь до тех пор, пока одна из банд не сдастся и не убежит. Какая веселая забава!

Самой большой нашей радостью было проживание на окраине промышленного района. Мы воспринимали эти места как огромную площадку для игр. Мы портили токарные станки и возились с разными инструментами. Когда я был маленьким, у меня было не особо много игрушек. У нас никогда не было денег, поэтому мы постоянно обходились какими-то обломками, огрызками – все было не так, как у других детей. Некоторые мои сверстники приносили в школу просто умопомрачительные наборы игрушек, что доводило меня до безумия, но потом я понял, что они ничего не делали из того, что мог делать я.

Бенуэлл Роуд и Голлуэй Роуд в Парке Финсбери были улицами, по которым толпами бродили неряшливые дети всех возрастов.

У нас был предводитель, парень по прозвищу Смузи, тот еще шалопай. Для своей семьи он был настоящей костью в горле, но я считал его клевым.

Он представлял собой бескомпромиссный хаос, не следовал никаким правилам, его без конца то закрывали в специальном учреждении для трудных подростков, то выпускали оттуда.

Это учреждение называлось Борстал. Родители Смузи отправляли его на всевозможные курсы, пытаясь хоть как-то помочь ему и реабилитировать. Он был англичанином, поэтому денег у него было чуть больше, чем у нас, ирландских детей, живших на другой стороне улицы. Его родители считали, что именно мы, ирландские дети, плохо влияли на Смузи и из-за нас он так отвратительно себя вел. Но мне тогда было шесть лет, а Смузи двенадцать. Мне очень нравились те бои банда на банду, которые он устраивал. Поражения в этих битвах были до упада веселые, не то, что нынешние перестрелки и поножовщины. В этих боях не было подлости и предательства. Это были крики, бросания камнями, бег на всех скоростях с хихиканьем. А может быть, просто моя юность так раскрашивала реальность.

Летом у нас, в Англии, очень длинные дни. Темнеет только в половине десятого, а то и в десять вечера. Сейчас, когда я вспоминаю свое раннее детство в Англии, оно напоминает мне английские черно-белые фильмы, выходившие после Второй мировой войны. В этих фильмах можно увидеть полуразрушенные пустыри, разбомбленные здания и практически полное отсутствие уличных фонарей. Подобное можно было наблюдать даже в шестидесятые в некоторых удаленных домах. Автомобилей на дорогах тогда было немного. Улицы были украшены мишками Тэдди, и по ним расхаживали ловкие бандиты – обязательно чем больше и выше, тем лучше, – одетые в настолько отутюженные костюмы, что ими можно было порезаться. Помните Стива Макгарретта и как он выглядел в «Гавайи 5:0»? Черные костюмы были застегнуты на все пуговицы. А вокруг этих людей бегали мы, дети, одетые в рванину. Очень часто мы ходили босиком, что было абсолютно нормальным. Мы думали, что туфли – это неудобно, особенно так казалось моим братьям, поскольку им приходилось донашивать обувь за мной. Если бы я выбрасывал туфли, меня бы, конечно, за это отчитали, потому что они должны передаваться младшему. Поэтому легче было бегать босым.

Там, где я жил, все знали, кто такие братья-близнецы Крэи.

На них смотрели, как на героев. Были времена, когда за кирпич, брошенный в окно паба, тебе могли заплатить пять баксов. «Крэи хотели бы, чтоб ты сделал это! Вау!» Гангстерские группы концентрировались в большой части территории северного Лондона и далее на восток. Все они были взаимосвязаны. Именно на этой территории орудовали Крэи. Они пугали людей. Их показывали по телевизору как заядлых разбойников. Они выглядели такими суровыми и злыми, жесткими, не знавшими жалости и сострадания. Мне всегда казалось, что носить костюмы нужно именно так, как это делали братья Крэи, – с налетом агрессии, бескомпромиссности. Однако детям Крэи не казались такими уж всемогущими, сегодня их влияние равносильно, думаю, действию комиксов о Супермене. К моменту, когда тебе исполнялось десять лет, все это оставалось лишь фантазией. Ты смотрел все эти американские гангстерские фильмы и думал, как круто убивать людей, а самому не быть убитым. Крэи были просто манией.

У нас на дорогах были свои гангстеры. Квинслэнд Роуд, расположенная рядом с нашей квартирой в Бенуэлл Роуд, была самой суровой частью Лондона. Однажды мой брат Джимми пришел домой со словами: «Смотри, папа, что у меня есть!» Прошлой ночью недалеко от Квинслэнд Роуд был застрелен полицейский, и Джимми вбежал, таща его пистолет, с его шлемом на голове.

На углу улицы постоянно были схватки, перестрелки, банды, игравшие в азартные игры, и мы часто слышали стрельбу. Некоторые персонажи на улице были настоящими убийцами. У них было оружие и злые собаки.