Нерей устремился вслед за ним, горя желанием узнать свою судьбу в жестоком ритуале жертвоприношения. Но прежде чем, они достигли рощи и ожидавших там их в нетерпении царей, Царь Атлант подвел Нерея к Храму. Жестом указав на золотой треножник, Царь холодно промолвил в адрес юного наследника Архонта 27 . - Не торопи события, отважный сын Царя! Тебе не терпится явить нам свою силу и свое предназначение?! Я понимаю это, так же как и ты. Но, все же, я должен к этому тебя всецело подготовить. - Но, я уже готов?! - в запальчивости выпалил Нерей. - Боюсь, что это не совсем так, будущий Царь Евэмон! - уверенно возразил ему Царь Атлант. - Ты все еще плохо представляешь то, что тебе предстоит совершить. Ты должен не только поймать и покорить своей воле и силе быка, но еще и с должным уважением к богам отправить эту жертву к Посейдону. А как же ты собираешься это сделать, не имея при себе священного лабриса 28? - Но, ведь согласно обычаю, я не могу использовать оружие?! - растерянно произнес юноша и вопросительно посмотрел на Царя Атланта. - Конечно, нет, - в гневе перебил его Царь.- Но для завершения ритуала у тебя должен быть священный лабрис... Закончив свою речь на полуслове, Царь обернулся к треножнику и бережно поднял с него сверкавший бриллиантовым блеском предмет. Затем он неожиданно взмахнул рукой и резким движение полоснул им по беззащитной груди Нерея, оставив на ней глубокую и кровоточащую рану. Нерей невольно вздрогнул от неожиданной боли и удивления. Но он не сдвинулся с места и мужественно сдержал свои стоны. - Теперь на нем есть и твоя кровь, сын Атлантиды, - мрачно прокомментировал все происшедшее Царь Атлант и протянул священное оружие Нерею. - Этот лабрис сделан из чистого горного хрусталя. В нем нет ни капли металла. Только с его помощью ты можешь принести Посейдону жертву и стать Царем. Но помни, если ты не успеешь обуздать и подчинить своей воле быка прежде, чем на лабрисе высохнет твоя собственная кровь... Или, что еще хуже, попытаешься использовать лабрис для своей защиты и убьешь быка раньше, чем сможешь довести его до Жертвенного Алтаря, он принесет тебе смерть. И тогда никто и ничто уже не сможет тебе помочь. - Я все понял, благородный Царь Атлант, но позволь мне оставить священное оружие здесь, на ступенях Храма, - неуверенно попросил юноша.- Он мне будет только мешать. - Нет, я не могу тебе этого позволить, - сдержанно, но твердо отказал ему Царь Атлант. - Ты вскоре сам поймешь почему ... - Да защитит меня милость и добрая воля богов, - громко воскликнул юноша. Почтительно приняв из рук Атланта лабрис, он повернулся спиной к Царям и уверенно устремился навстречу своей Судьбе. Рана на его груди сильно кровоточила и саднила. В опустившихся на землю сумерках и сиреневом тумане оливковая роща имела расплывчатые и смутные очертания. Вездесущий густой кустарник и остроотточенные камни сильно затрудняли его бег. Но Нерей мало обращал на все это внимание. С трудом сдерживая свое дыхание и стараясь производить как можно меньше шума, он осторожно подкрался к ближайшему к нему быку Посейдона. Животное мирно дремало под раскидистой кроной оливкового дерева. Нерей усилием воли собрал воедино все свои силы и приготовился к финальному прыжку. Но ... бык, внезапно учуяв опасность и свежую кровь, неожиданно встрепенулся, вскочил на ноги и с громким сопением бросился навстречу своему неожиданному врагу. Нерей отпрянул в сторону, но было уже слишком поздно. Острый как копье рог животного впился ему в правую лодыжку. Юноша буквально взвыл от невыносимой боли и в сердцах взмахнул над головой быка лабрисом, целясь ему прямо в глаз. И только воля богов удержали Нерея от этого рокового шага. В одно мгновение он понял, почему царь Атлант не позволил ему оставить хрустальный лабрис на пороге Храма. Это было еще одним жестоким испытанием для будущего Царя и правителя Атлантиды. Испытанием его воли и умения контролировать свою ярость и боль. Он, Нерей, должен был с достоинством пережить те мгновения, когда его жизнь оказалась в опасности. А он, верный заветам предков, не смел переступить закон и дерзко облегчить свои страдания. Нерей тряхнул головой и, скрипя от боли зубами, отвел руку с лабрисом в сторону от головы быка. Собравшись с силами, он предпринял попытку отшвырнуть подальше от себя его тушу и снова приготовиться к борьбе. С большим трудом, но все же, ему это удалось сделать. Хотя и очень дорогой ценой. Очередной бросок быка застал его врасплох. И только чудом Нерею удалось избежать мучительной смерти. Окровавленный рог вконец рассвирепевшего животного с гулким треском вонзился в дерево в двух дюймах от плеча юноши. Нерей изловчился и крепко схватил замешкавшееся животное за голову. Бык оторопел от неожиданности и на какое-то мгновение потерял контроль над ситуацией. Нерей решительно оттолкнул от себя животное, освободив тем самым свою израненную ногу. Бык, все еще окончательно не оправившись от замешательства и боли, отскочил в сторону и приготовился к последней, решающей схватке, грозно роя копытами землю. Но и Нерей времени даром не терял. Превозмогая боль и отчаяние, он отпрянул назад и первым бросился на быка. Стараясь держаться как можно дальше от его рогов и копыт. Бык явно не ожидал такого поворота событий и ошалело замер в глупом и беспечном оцепенении. Еще через мгновение Нерей оказался на его спине. Весь перепачканный своей собственной кровью, но безумно довольный победой. Священный лабрис он старался держать как можно дальше от потного тела животного, боясь его поранить. Но и не выпускал из рук. Между тем, бык неожиданно пришел в себя. Ощутив на своей спине дерзкого седока, он бросился вперед, высоко подбрасывая задние ноги, крутя жирной шеей и изрыгая из своей пасти алую пену. И тут уже настал черед Царям прийти на помощь новоявленному брату. Закон Посейдона этого не запрещал. И Нерей был искренне благодарен всемогущему богу за такую гуманность. В противном случае, у него не было бы не малейшего шанса остаться в живых во всей этой свистопляске с обезумевшим от ярости и бессилия быком. Очень скоро для быка все уже было кончено. Опутанный густой и прочной паутиной царских арканов, он обречено повалился на передние ноги и покорился своей судьбе. Восторженно ликуя Цари Атлантиды со всех сторон обступили поверженную ими жертву и помогли юноше спуститься на землю. Царь Атлант первым протянул ему руку и одобрительно похлопал по плечу. - Ты вел себя как мужественный и храбрый воин, мой юный брат, - сдержано произнес он, помогая юноше подняться. - И теперь ты один из нас. Ты честно заслужил право называться и быть Царем Атлантиды. Я приветствую тебя, Царь Евэмон! - Извини меня, брат Атлант, - в нетерпении перебил его Царь Мнесей. - Но у нас мало времени. Я не меньше тебя восхищен доблестью и самообладанием этого юноши, но на небе вот-вот должен появиться серп Ригадона. Пора приносить жертву. Иначе Посейдон может прогневаться на нас за то, что мы его слишком долго заставили ждать. - Да, да, конечно, - с готовностью согласился Царь Атлант и еще раз одобрительно похлопал по плечу Нерея. Но тот уже был ко всему безучастен. Теряя сознание от боли, потери крови и перенапряжения всех внутренних резервов своего организма, Нерей закачался и обессилено рухнул на ступени Храма Посейдона.

Нерей не знал точно, сколько прошло времени с того момента, когда он, вконец измотанный схваткой с быком, потерял сознание. Окончательно пришел в себя он уже Храма. Он никогда прежде не был в этом святая Святых Атлантиды. И в этом не было ничего удивительного. Святилище Посейдона было запретным местом для всех атлантов, независимо от их происхождения и рода занятий. Только Царям Атлантиды и могущественным жрецам Посейдона было дозволено изредка переступать его порог. Да и то, только лишь в определенные дни, четко и недвусмысленно обозначенные в Священных Письменах основателями Атлантиды. Это был наиболее важный и почитаемый закон Атлантиды, нарушение которого влекло за собой неминуемую смерть. Причем не только самого преступника, но и всей его семьи. Это было жестоко, бесчеловечно, но зато никто и никогда даже не пытался нарушить этот закон. Хотя, возможно, это того бы стоило. Нерей смог в этом убедиться после первых же минут, проведенных им в Святилище Посейдона. Первым, что до глубины души поразило его воображение, было пышное и чарующие великолепием убранство Храма. Все, что предстало перед взором Нерея, сверкало черным мрамором, благородным золотом и загадочным орихалком. В самом центре огромного, казавшегося безграничным, зала, возвышалась дивная статуя самого бога. Выполненная из чистого золота и еще какого-то бледно-желтого материала, она выглядела совсем как живая, лишний раз подчеркивая божественный талант и мастерство своих создателей. Владыка морей был изображен стоящим в серебряной колеснице с впряженной в нее шестеркой крылатых коней. Со всех сторон его фигуру окружали сказочные чудища и монстры. О которых Нерей знал только то, что жрецы называли их дельфинами и относились к ним с нескрываемым почтением и страхом. Юноше же они показались очень милыми и добродушными тварями. Хотя и не похожими ни на одно из тех животных, которых он знал. Их тут было не меньше сотни. И каждый из них был оседлан прекрасной наездницей - нереидой29, выполненной в натуральную величину все из того же, незнакомого Нерею материала (слоновой кости - Пр. авт.). И именно эти фигуры придавали всему скульптурному ансамблю неподражаемую законченность и красоту. Стены святилища тоже не могли не вызвать искреннее восхищение Нерея. И, поистине, было от чего потерять дар речи, при виде тех искусно исполненных золотых и серебряных статуй, что заполняли ниши в них. Статуи, не смотря на царивший в храме сумрак, тоже выглядели совсем как живые. Хотя и изображали мифических божеств моря, которых простому смертному было недозволенно видеть своими глазами. Ближайшая из статуй являла миру несравненную супругу Посейдона Амфитриту 30. Нерей узнал ее сразу, без колебаний. А вот своего божественного тезку - старца Нерея, он долго и пристально рассматривал, прежде чем уловить знакомые ему по фрескам и барельефам черты. Ну а распознать в двух следующих за Нереем статуях коварного Протея 31 и титана Океана 32 юноше не составило большого труда. Хотя ему и пришлось слегка напрячь свою память и воображение. Нерей с трудом отвел свой зачарованный взгляд от замерших в вечном покое божеств, чтобы вновь насладиться прекрасным изваянием их Владыки. Теперь он уже мог рассмотреть его до мельчайших подробностей и деталей. Властелин морских пучин выглядел величественно и неприступно. Взоры всех других статуй были прикованы к его грандиозной фигуре и покорно просили его покровительства и доброго расположения. Но Посейдон, казалось, их не замечал. Гордо и надменно правил он своей колесницей. Суров и грозен был его взгляд. Страшная кара грозила любому, кто смел покуситься на его покой и величие. Или бы опрометчиво рискнул приблизиться к Стеле. Стеле, служившей для атлантов Алтарем и содержавшей на своей поверхности бесценную святыню - изложенные в Письменах законы Посейдона и Священной Атлантиды. Но кроме Священных Письмен, на Стеле была еще одна отчетливая надпись. Никто точно не знал, кто был ее автором и что она гласила. Но жрецы уверенно утверждали, что надпись была сделана одним из первых основателей Атлантиды. И что она несла в себе жестокое и страшное проклятие. Проклятие тому, кто вдруг надумает нарушить все изложенные в Письменах законы.