Я глубоко вздохнул, стараясь успокоить свои нервы.

— Хочешь, чтобы я тебя подвез или нет? — сказал, пронизывая её взглядом, явно подразумевавшим “либо соглашайся, либо проваливай”.

Крис знала, что лучше не задавать вопросов. Я ничего не рассказывал Дэвиду, и уж тем более не собирался откровенничать с этой девчонкой.

***

Домой вернулся в еще более скверном настроении. Высадив Крис возле её дома, отправился бесцельно колесить по городу. Мне нужно было послушать музыку, привести мысли в порядок, избавиться от этой ноющей боли в груди.

Я хотел винить Сару. Закрыть глаза на её боль, как постоянно делал. Но не мог. Не в этот раз.

Теперь от правды не убежать. Не окунуться с головой в пьяные загулы и девушек, чтобы отвлечься.

По правде говоря… Мне очень хотелось вернуться назад, в тот день в парке, возле рыбного пруда, когда впервые решил, что должен причинить боль Саре. Я бы все сделал по-другому.

Вместо того чтобы оттолкнуть её, я бы обнял Сару, уткнулся лицом в её волосы и позволил бы вытянуть себя из пучины, которая меня поглотила. Ей бы не пришлось ничего говорить или делать. Просто заполнить мой мир собой. Однако тогда моя злость залегла глубже, чем любовь к Саре, а сейчас не хватало сил столкнуться лицом к лицу с результатами своих действий. Признать, что она ненавидит меня, что матери я практически безразличен, что отец каждую субботу напоминает, какой я неудачник.

К черту. К черту их всех.

Я вошел в дом, захлопнул за собой дверь, швырнул ключи через комнату. Внутри – полная тишина, словно в церкви, если не считать цокота когтей Мэдмэна по полу.

Он подбежал ко мне, принялся прыгать, царапать мои джинсы, поскуливать, пытаясь привлечь к себе внимание.

— Не сейчас, приятель, — отрезал я, проходя на кухню. Мэдмэну не удалось меня успокоить, я хотел по чему-нибудь ударить. Распахивая холодильник, заметил мамину записку.

“Уехала с ночевкой. Закажи пиццу. Люблю тебя!”

Я захлопнул дверцу. Проклятье, опять её нет.

Обхватив холодильник руками, прижался лбом к поверхности из нержавеющей стали. Ну и что. Все нормально. У меня никудышные родители, а у кого они нормальные? Я оттолкнул Сару, зато вокруг полно других девушек. Я понятия не имел, какого черта делать со своей жизнью, но мне ведь только восемнадцать… ну, практически восемнадцать.

Все. Нормально.

Я сжал руки сильнее, желая поверить в собственную ложь.

А затем увидел себя со стороны – один, в кухне, держусь за холодильник. Твержу себе, что у меня в жизни все хорошо.

Твою мать.

Я начал молотить ладонью по стальной дверце, снова и снова. Каждая мышца в теле одеревенела. Мэдмэн тявкнул, после чего убежал.

Барахло, которое мать хранила наверху, рассыпалось, что-то упало на пол, разбилось, но я не остановился. Раз за разом обеими руками пихал холодильник в стену.

Мне было не больно, когда рядом был ты.

Она пыталась свести меня с ума. Почему я не мог просто забыть её?

Я остановился; мои плечи поникли. Силой втягивал воздух в легкие и выдыхал, но этого было недостаточно. Развернувшись, направился к лестнице. Если мама сегодня не вернется, значит, можно смело доставать бутылку Джека. Из-за её проблем с алкоголем я прятал выпивку. Но сегодня мне нужно забыться. Я не мог вынести этой боли. Не мог справиться, поэтому хотел довести себя до состояния ступора.

Уже у лестницы заметил, что входная дверь открыта. Черт. Должно быть, замок не сработал, когда я ее захлопнул. А Мэдмэн выбежал на улицу, даже не сомневаюсь. Пихнул дверь ногой. Сильно.

Великолепно, твою мать. Даже собака меня бросила.

У себя в комнате полез в заначку, где хранил алкоголь, который мы с Дэвидом таскали из запасов его отца.

Стянул с себя толстовку и футболку, разулся, открыл бутылку, сделал несколько щедрых глотков, чтобы заглушить ее голос у себя в голове.

Подойдя к окну, замер. Вот она.

Танцует.

Прыгает по комнате с закрытыми глазами.

В памяти всплыл образ Сары в фиолетовой ночной рубашке, но конкретизировать это воспоминание мне не удалось.

Она выглядела смешно, танцевала не лучше меня. Я едва не рассмеялся, когда Сара изобразила пальцами “козу”, подняв руку вверх и крича под музыку. В груди стало тесно от желания её обнять.

В этот самый момент мне захотелось вернуть Сару.

Но что, черт возьми, я ей скажу? Я не мог рассказать ей обо всем. Нет.

Поднес бутылку к губам, закрыл глаза, сглатывая подступившую к горлу желчь.

Тут нечего рассказывать. Парня, которого она знала в четырнадцать лет, больше не существует. Родители бросили меня. Сара бросила меня.

Я остался один, как этот подонок и говорил.

Жалящее ощущение ненависти и адского гнева прокралось в голову, до тех пор, пока от нервного напряжения не потянуло содрать с себя кожу, чтобы вздохнуть.

Я запустил бутылкой в стену; она упала, виски пролилось на пол.

Проклятье!

Выйдя из комнаты и спустившись обратно вниз, я буквально обезумел. Начал опрокидывать стулья, разбивать рамки с фотографиями, посуду, хрусталь. Размолотил все, замахиваясь каминной кочергой на первую попавшуюся вещь. Каждое фото, где я улыбался, которые мать развесила по стенам, каждая долбанная статуэтка, создававшая впечатление, будто здесь жила счастливая семья, были уничтожены. Спустя два часа, перевернув дом вверх тормашками, наконец-то почувствовал себя потерянным и изможденным. В итоге, по комнатам словно торнадо прошелся, а с меня лился пот. Зато какой кайф получил. Никто не сможет причинить мне вред, если я сделаю это первым.

В блаженном бесчувствии и спокойствии уселся на ступеньки у черного входа со второй бутылкой Джека, позволяя дождю себя остудить. Не знаю, как долго так просидел, однако я снова мог дышать, и это было приятно. Все-таки, есть преимущества в том, чтобы вести себя подобно пятилетнему ребенку, попутно что-нибудь ломая. Я снова совладал с собой, просто пил, наслаждаясь тишиной, царившей в голове.

— Кирилл?

Обернувшись, чуть не задохнулся. Сара? Ох, Боже. Нет, нет, нет… Она тут? В хреновых шортах и майке?

Я отвернулся обратно, надеясь, что она уйдет. Не хотел вновь сорваться у нее на глазах. Или сделать какую-нибудь глупость. Я наконец-таки угомонился, но мои мысли еще не пришли в достаточный порядок, чтобы иметь дело с Сарой.

— Кирилл, собака гавкала на улице. Я позвонила в дверь. Ты не слышал?

Черт, она стояла так близко. Я чувствовал притяжение. Хотел, чтобы Сара была еще ближе. Хотел раствориться в её руках, до тех пор, пока не забуду вчерашний день.

Она сошла с крыльца под дождь, встала передо мной. В пальцах стало покалывать от желания до нее дотронуться. Я поднял глаза лишь на мгновение, не в силах сопротивляться порыву.

Боже Всемогущий. Сара промокла до нитки. Я снова глянул вниз, зная, что могу сделать, если продолжу смотреть. Её мокрая майка прилипла к телу, но Сара пыталась это скрыть, скрестив руки на груди; ноги блестели от стекавших по ним капель, влажные шорты подчеркивали стройные бедра.

— Кирилл? Почему ты не отвечаешь? — крикнула она. — Дом разгромлен.

Опять попытался взглянуть на нее. Зачем? Черт знает. Каждый раз, когда видел Сару, хотел раствориться сердцем и телом внутри нее.

— Собака убежала, — произнес сдавленно. Какого черта?

— И ты закатил истерику? Твоя мама знает, что ты сделал с домом?

Тут мои защитные стены вновь поднялись. Моя мать. Тэйт смотрела меня, словно я был не в состоянии себя контролировать.

Словно я слабак.

Больше не хотел её обижать, но к себе в душу тоже не пущу.

— Какая тебе разница? Я же ничтожество, да? Неудачник? Родители меня ненавидят. Разве это не твои слова?

Да, так легче. Просто сопротивляйся.

Сара закрыла глаза. Она явно чувствовала себя виновато.

— Кирилл, я не должна была такого говорить. Несмотря на то, что ты…

— Не извиняйся, — перебил я.

Когда поднялся, меня повело в сторону.