Такое поведение сбило меня с толку. Она держалась не застенчиво, но и не воинственно. Неужто сожалела о том, что сказала мне сегодня?

Ну, я не нуждался в её жалости. Мне нужна её чертова ярость.

Не жалей меня.

Я хотел, чтобы она постояла за свои слова.

Не извиняйся, не прячься. Разозлись на меня, Сара.

— Дерево? Молния? Улавливаешь связь? — продолжил её подначивать.

Знаю, присутствовала доля опасности в том, чтобы сидеть на дереве в грозу, но мы делали так сотни раз в детстве.

— Раньше ты об этом не волновался, — произнесла она безжизненным голосом, глядя на нашу улицу.

— О чем? О том, что ты рассиживаешь на деревьях в грозу?

— Нет. О том, что я могу пострадать, — ответила Сара, заткнув меня.

Черт бы её побрал.

Каждая проклятая мышца в моем теле окаменела. Мне хотелось встряхнуть её, заорать: “Да, меня ни хрена не волнует, если с тобой случится что-то плохое!”.

Только я не мог.

Мне небезразлично, мать твою, отчего я хотел ударить кулаком о стену. Почему, черт возьми, меня волновали её поступки? С кем она встречается? С кем спит?

Но с другой стороны, я бы тоже была несчастна, если бы родители меня ненавидели.

Словно щупальца, её слова проникли в мой мозг, вытягивая все хорошие мысли, связанные с Сарой. Все воспоминания.

Я должен высечь её из своей головы и сердца.

— Сара? — я заколебался, но заставил себя договорить: — Мне безразлично, жива ты или мертва.

После чего повернулся к ней спиной и наконец-то просто ушел.

========== Часть 16 ==========

На следующий день раздраженная Эмили вновь появилась за моим столиком во время ланча. Она не стала объяснять, я не стал спрашивать, но предположил, что причина её недовольства связана либо с Сарой, либо с Майклом.

На Майкла мне было плевать. К Саре я пытался относиться безразлично.

— Я только что получил сообщение от Влада, — Дэвид подошел к столу, уселся на стул, развернув его спинкой вперед. — Дерек возвращается в город на выходные. Он хочет погонять с тобой в пятницу.

Я мысленно простонал. Не потому, что боялся проиграть, а потому, что Роумэн был знатным мудаком.

Да, то, как я обращался с Сарой в последние годы – этот парень поступал с половиной школы в десять раз хуже, пока тут учился. Я мог выиграть, или проиграть, вот только случится чудо, если мне удастся завершить гонку с ним без единой царапины на машине.

Я пожал плечами.

— Ладно. Шансы у нас приблизительно равны, так что ставки будут высокие.

А мне нужны деньги. Отец вымогал наличку каждую неделю, причем немалую. Хотя он поступал умно. Хотел денег, однако не был слишком алчным. Просил достаточно, чтобы меня задеть, но не заоблачные суммы, которые я не смог бы достать.

— Ты же с Майклом соревнуешься, верно? — спросила Эмили у Дэвида.

Он глянул на нее, ухмыльнувшись.

— Вряд ли это можно назвать соревнованием. Скорее кастрацией.

— Просто будь осторожен, хорошо? — она выглядела обеспокоенно.

Серьезно?

Дэвид подался вперед, упершись грудью в спинку стула.

— Эмили? — произнес он низким, сиплым тоном. — Сейчас я представляю тебя голой.

Я не сдержался.

Из груди вырвался смешок, я расхохотался, уткнувшись лбом себе в руку.

— Арр! — проворчала Эмили с отвращением.

Поднявшись, она одернула свою короткую джинсовую юбку и направилась к выходу, а мы с Дэвидом все не могли угомониться.

Боже, он лучший.

— Эмили, подожди! — крикнул ей вслед, на самом деле не пытаясь её вернуть.

Дэвид тоже встал, хохоча.

— Эмили, да ладно тебе. Это же шутка.

Только она не обернулась. Мы же продолжали смеяться.

***

Мы с Сарой пересекались взглядами несколько раз за день. Буря в глубине её глаз утихла, однако я решил не тратить время на раздумья о ней.

Я не мог. Между нами все кончено. Для нее все было кончено давным-давно, что же касается меня – я должен как можно быстрее обо всем забыть.

Урок по Кинематографии прошел спокойно, только Пенли заставила нас сесть в круг, поэтому мне открывался отличный вид на сидевшую напротив Сару. Я периодически ловил на себе её неясный взгляд.

Когда парты расставили по местам, миссис Пенли снова завела разговор про монологи, которые нам полагалось представить в течение следующих двух недель. Мне не терпелось свалить отсюда к чертям, взять Мэдмэна и поехать к озеру. Бедному псу в последнее время не доставалось моего внимания, учитывая работу, школу, постоянные отлучки по выходным. Иногда я брал его с собой к Максу, но теперь, похоже, мы с Мэдмэном виделись лишь по ночам, когда он спал у меня на кровати.

На миг подумалось, а не хотела ли Сара изредка забирать собаку к себе, чтобы бедняга совсем не затосковал, но я тут же выкинул подобные мысли из головы.

Мы не друзья; я не стану её ни о чем просить.

Словно услышав мои размышления, она обернулась. Когда поднял глаза, заметил, что Сара смотрела прямо на меня.

Моргнув, она опустила взгляд, затем опять сосредоточилась на мне с каким-то печальным, потерянным выражением на лице. С налетом сожаления, или отчаяния. К чему ей грустить? Прищурившись, постарался отвести глаза. Мне не нужно знать, что с ней происходит.

— Кстати, ребята, — сказала Пенли, не отрываясь от листка бумаги, на котором что-то писала. — Не забудьте, двадцать девятого числа пройдет ассамблея, посвященная борьбе с издевательствами в школе. Вместо первого урока вы собираетесь в…

Сара подняла руку.

— Миссис Пенли? — перебила она.

Учительница посмотрела на нее.

— Да, Сара?

— У нас осталось пять минут до конца урока, — вежливым тоном произнесла Сара. — Можно я прочитаю свой монолог?

Какого черта?

Еще рано сдавать проект. Все, учитывая Пенли, удивленно уставились на нее. Что она делает, черт возьми?

— Хм, что ж, я не ожидала, что сегодня придется кого-либо оценивать. Твое эссе готово? — поинтересовалась учительница.

— Нет, эссе я сдам в положенный срок, но мне бы очень хотелось прочитать монолог именно сейчас. Пожалуйста.

Я скрипнул зубами.

— Ладно, — неохотно вздохнула Пенли. —Если ты уверена, что готова…

Великолепно.

Меньше всего мне сейчас хотелось смотреть на Сару или слушать её голос. В основном, потому что знал – будет трудно её проигнорировать.

Шум. Пространство. Отвлечение.

Я сполз ниже по спинке стула, вытянул ноги, скрестив лодыжки. Взял ручку, принялся рисовать у себя в блокноте трехмерные кубы.

— Я люблю грозу, — начала она, но я, не отвлекаясь, продолжил вычерчивать линии. — Гром, ливень, лужи, промокшую обувь. Когда надвигаются тучи, меня охватывает радостное предвкушение.

Я нахмурился. Сара любила дождь.

— Все кажется красивее под дождем. Не спрашивайте меня почему, — её голос звучал легко, естественно, словно она беседовала с другом. — Но в грозу словно открывается иной мир возможностей. Раньше я ощущала себя супергероем, катаясь на велосипеде по опасным скользким дорогам. Или Олимпийским атлетом, преодолевающим тяжелые испытания, чтобы добраться до финиша.

Сара сделала паузу. Я поднял ручку, осознав, что обрисовывал одну и ту же фигуру снова и снова.

— Но даже в солнечные дни, будучи маленькой девочкой, я просыпалась с тем же ощущением трепета. Ты заставлял меня чувствовать радостное предвкушение так же, как симфония грозы. Ты был моей бурей под солнцем, громом в скучном, безоблачном небе.

Меня пробрало подозрение; дыхание участилось. Это не монолог.

Она продолжила:

— Помню, я проглатывала завтрак так быстро, как могла, чтобы поскорее постучаться к тебе в дверь. Мы гуляли днями напролет, возвращаясь домой только поесть или поспать, играли в прятки, лазили по деревьям, ты качал меня на качелях.

Я ничего не смог поделать. Резко подняв голову, встретился с ней взглядом. Проклятье, мое сердце… такое ощущение, будто она сжимала его в своей руке.

Сара.

Она обращалась ко мне?