Подобные рефлексии и опутывали Татьяну, когда она со старой подругой-начальницей Бэллой посиживали в кафешантане, призывая отпускные настроения для отъезжающей. Пани, как всегда, предчувствовала, что без нее нагрянет проверка или на «скандинавском» вечере сломается видеопроектор. Или еще что похуже. Но вряд ли она предполагала такое! Она, конечно, думала о смерти. Естественно! Ведь ей предстояло лететь в самолете, чего Бэлла терпеть не могла. Она собиралась объяснить Тане как своей подруге и доверенному лицу, в каких папках ее компьютера располагаются стратегически важные сведения о ее проектах. Она даже завела разговор о… душе!
– Знаешь, недавно… не помню, какая марка, выпустила духи «40 дней». Купишь их в память обо мне, если я таки разобьюсь. Хотелось бы как-то красиво исчезнуть.
– Ишь ты, куда тебя занесло! А духи при чем?
– Идея такая: ты ими пользуешься, а душа близкого человека пребывает всегда с тобой. Душа того, кто умер. Нет, я не сошла с ума, просто теперь такие выпускают бренды. Для утонченных.
Таня давно заметила, что уезжающие на отдых, чтобы не сглазить предстоящие им чудесные деньки, основательно запудривают мозги интересующимся. Например, своей нелегкой долей. Просто непосильной для бренной человеческой оболочки. Сборы, визы, самолеты – сплошная драма, а не поездка! Так что на Бэллины всхлипы Таня изображала умеренное сочувствие, храня внутри усмешку. Красиво исчезнуть – неактуально! Теперь, Бэлла Максимовна, задумайтесь, как красиво вернуться.
Даже подумать страшно, что придется звонить ей и обо всем рассказывать! А самое странное, что когда Кира кричала в трубку своему мужу – теперь кажется, что это был крик, после которого Таня провалилась в свой первый в жизни обморок, – кричала о том, что убили Штопина, то Татьяна отчетливо расслышала, как голос на той стороне ответил:
– Надо же, не думал, что она с ним разделается…
Она с ним разделается! Что это значило? И кто – она? Бэлла? Зачем ей разделываться с Семеном Штопиным, с которым она сохраняла безупречные деловые отношения, вопреки его мерзкому характеру. Он был ей полезен, он сводил ее с нужными людьми, он открыл ей путь на телевидение – благодаря его протекции она должна была в скорейшем времени рассказать о «Грине» в одной из прайм-таймовых программ. Хотя это было вилами на воде написано – Бэлла не уставала подчеркивать, что все замыслы, которые зависели от Штопина, могут в любой момент рухнуть. И тем не менее зачем ей с ним разделываться?! Дикая мысль. Надо было сразу призвать к ответу Киру, но от наплыва новой пугающей реальности Таня постыдно, словно сентиментальная кокотка, лишилась чувств, а потом началось ужасное действо – «скорая», труповозка, менты… Весь этот обрушившийся кошмар, от которого Таня пыталась отгородиться неверием, накрыл ее с головой, и реплика с той стороны телефонного разговора стала казаться призрачной, придуманной, померещившейся. Таня снова и снова захлебывалась своей виной: как она могла допустить в «Грине» такой кошмар… Все потому, что без начальницы она невесомая величина. Словно присутствие Бэллы защищало от самой смерти! Во всяком случае, при ней Кира не оставила бы ключ от кладовки на барной стойке. И в этом простая и жуткая истина – тривиальные правила могут защитить от непоправимого. Но мы и их не способны выполнить. Как дети малые без маменьки-наседки.
Таня знала, что самобичевание к добру не приведет. Что роль личности в истории не меняет ее столь глубинно. Или меняет? Все эти метания заставили ее забыть о мелочах и деталях. И только потом, когда Ник наконец привез ее домой, она начала слабые и лихорадочные попытки анализировать случившееся.
– С ума сошла?! Не вздумай лезть во все это! – пресек их муж. – Запомни, как бы там ни было – тебя это не касается! Не хватало еще чувствовать себя виноватой… тебе не должно быть никакого дела до того, кто и что сказал по телефону какой-то Кире, ясно?!
Меж тем именно Кира при всей ее внешней суетности и бессмысленных ускорениях была Тане симпатична. Она одна из немногих всегда выполняла поставленную перед ней задачу до конца и была безотказной. Просто работала она в ритме, понятном ей одной, ходила тропами, одной ей известными, и частенько выдавала результат, когда его уже не ждали. Но результат этот бывал прекрасен, и стоило ли придираться к процессу… творческому процессу, надо заметить! Кире достался один из самых тяжелых фронтов – доля единственного технаря среди махровых гуманитариев, так что работы ей хватало. Поэтому рассеянность и забывчивость были ей простительны. Тем более что высокотехнологичная стезя для Киры оказалась благоприобретенной, а изначально она была восторженным библиотекарем, родившимся в один день с Мариной Цветаевой. Словом, именно Кире можно было довериться… но Таня совершенно не знала ее супруга. Хотя не сложно догадаться, откуда он имеет свою версию случившегося. Великий Кирин движок, работавший на полную катушку, не давал ей хранить тайны. Если ей что-то было известно, то это непременно становилось известно всем – далеко не только мужу. Стало быть, истина лежала на поверхности, как злополучный ключ от кладовки…
– Ник, только не кричи на меня сейчас! Можешь просто послушать?
– Я и не кричу, я предостерегаю тебя от глупостей. Ты можешь себе навредить, я тебя знаю.
– Погоди с этим. Помнишь, когда я тебе в который раз рассказывала про хамство Штопина. И сказала, что еще одна гадость – и дам ему в морду. А ты ответил, что надо действовать умнее. Надо довести ситуацию до абсурда, до кипения, когда гадюка ужалит настоящего хищника, который от нее мокрого места не оставит. И который легко забудет об этом. Ты говорил мне: «Учись бороться с врагами чужими сильными руками. Подталкивай своих врагов к гильотине провидения – чтобы добрые люди, и прежде всего ты сама, не пострадали. Разрешай конфликт ко всеобщему удовольствию»…
– Помню. Говорил. И что же?
– Мне кажется, это и произошло. Только разве мы хотели его смерти… мы хотели, чтобы он просто оставил нас в покое.
– Горбатого могила исправит, как тебе известно, – цинично вздохнул Ник. – Я не понимаю, чего ты-то так убиваешься? Эта партия сыграна кем-то другим. Я тебя учил лишь общим принципам борьбы со злом. Зло должно быть уничтожено злом. А ты не путайся под ногами. И ты, я надеюсь, не успела ни во что впутаться…
– Господи, конечно нет! – ужаснулась Таня.
– Вот и теперь сиди тихо. Дабы рикошетом отдача не замучила. Без тебя разберутся.
– Но я чувствую ответственность! Я же обещала Бэлле, что все будет в порядке. А в результате допустила такое. Надо было следить… хотя бы за ключами! Бэлла будет в ужасе.
– Хватит обогревать собой планету и воображать себя божеством! Как будто того, кто это задумал, остановили бы какие-то ключи… у вас там полный бардак! Заходи кто хочешь, прячься во всяких закоулках, давай по башке кому хочешь. Да твою Бэллу надо гнать в шею за то, что она до сих пор не завела в клубе охрану! Ведь ходит всякий сброд… А ты еще собираешься быть перед ней виноватой! Может быть, она вас просто подставила, а сама свалила на курорт! А что, если это был ее план убрать вашего Штопина? И смылась-то она, чтобы обеспечить себе алиби. Тебе такое в голову не приходило?
Что только не приходило Тане в голову! Но к подобным версиям она была не готова. Зато к ним всегда готов драгоценный Николя, который не прочь заподозрить Таниных друзей в худшем. Ник не скрывал, что жена «с прицепом» – это не для него. Прицеп – дети, родня, друзья – только мешает. Он искал вариант незамутненных материи и духа, табула раса, прозрачный сосуд… А нашел Таню с сыном от первого брака и с глубинным предрассудком о том, что дружба важнее любви. Все потому, что она смеялась над его шутками и полюбила его первой. И не испугалась, когда почувствовала себя незащищенной. Ни с кем другим до того она не могла обозначить точку отсчета любви. А с Ником получилось. Это произошло вечером на бульваре, когда они гуляли и присели на скамейку, а рядом резвились дети, свисая с нагромождения лесенок, канатных мостиков и прочей арматуры, которая лишь издали обретала задуманную форму величественного корабля. Ник вдруг лег на скамейку и положил голову Тане на колени. И это вышло у него легко, словно они уже прожили много лет вместе, хотя они были едва знакомы и близости между ними не было. И казалось, что никогда не будет, потому что Таня знала – этот мужчина не для нее, ему нужна дива, не обремененная…
