— Во сколько тебе нужно быть на работе?

— В пять.

— Хорошо. Будь готова к четырем тридцати.

— Ладно, конечно.

Его охватило отчаяние. Ему хотелось закричать на нее, сказать, что она в ситуации, которая ей не по зубам. Умолять вернуться домой, чтобы он сам позаботился о деле. Дрискол хотел забраться в постель и посмотреть, собирается ли она использовать его, чтобы получить шанс собрать улики на Хогана за его спиной. Он много, чего хотел, но все ему было недоступно. Все, что Боуэну оставалось сделать – развернуться и оставить его личную версию искушения одну.

...

Поставив тарелку горячих крылышек на середину стола, Сера улыбнулась хору мужских голосов, прогремевшему "спасибо". Похоже, из-за вчерашнего вмешательства Дрискола, она превратилась в человека, которого опасно не уважать. Для официантки это, конечно, удобно. Но Серу уязвляло, что она заслужила такое отношение, лишь благодаря угрозам Боуэна. И не только угрозам. Парень сидел за баром, потягивая виски и стреляя глазами в любого, кто посмеет замарать ее хотя бы взглядом. Непрерывное наблюдение.

Людям становилось любопытно, так как они, очевидно, думали, что он встречается с ней. Ей не нужно этого, она не хотела, чтобы он защищал ее. Ее цель – тихо собирать информацию. А Боуэн мешал. Ее время истекало. Еще быстрее, чем раньше.

Дрискол позволил ей услышать все, что было сказано в гостиной. Все. Он даже не понизил голос, говоря о незаконно заработанных на азартных играх деньгах, о стычке с наркоторговцами. Это могло означать лишь одно. Он не планирует держать ее при себе долго. Нужно работать быстрее.

Лежа этим днем на кровати, девушка думала, что все уже кончено. Осознание этого отличалось от того, что она испытывала раньше. Слыша, с каким безразличием Боуэн говорил о ней, Сера ругала себя за глупость. Дядя постоянно обвинял ее в наивности. Он оказался прав. Какой бы проблеск света она ни увидела в Дрисколе, это всего лишь фасад! И, чтобы остаться в живых, не стоило забывать об этом.

Кроме того, она позволила себе поверить в зарождающуюся дружбу с Коннором. Разговоры о его больной матери, о жизни до переезда в Бруклин заставили ее чувствовать себя безопасно в их мире. Но это – лишь выдумки. Которые не гарантируют, что Коннор спасет ее жизнь, случись что. Вообще, для нее не свойственно так легко опускать свой щит. Может это Стокгольмский синдром? Да, она помогла Коннору, но это ничего не значит. Здесь все измерялось практическим результатом – зарабатывай деньги, выживай. Защищай свои интересы. Она давно научилась жить, не завися ни от кого. Пора проявить эти умения.

Серафина до сих пор не могла взять в толк, зачем Боуэн привел ее к себе. Но это отвлекающие мысли. Судя по его разговору с Уэйном, вечером у него встреча. Это ее шанс проникнуть в кабинет Хогана. И она собиралась воспользоваться им. У Серы было ощущение, что вокруг нее смыкаются стены. Раньше она чувствовала себя относительно безопасно в своей роли, но теперь все начинало крошиться.

Дядя никогда не верил в нее. Когда умер отец, она была совсем маленькой. Девочка отчаянно нуждалась в поощрении и одобрении. Но после смерти матери, когда в одну ужасную ночь та, напившись от горя, села за руль, у Серы не осталось никого, кто бы поддержал ее. Вместо того, чтобы помочь ей восстановиться, дядя решил, что самое лучшее – отослать девочку подальше. Будучи взрослой, Сера прекрасно понимала, почему занятый мужчина не мог позволить себе воспитание детей, но потребность что-то доказать никуда не делась.

Сконцентрируйся. Хватит размышлять о том, чего нельзя изменить. План – найти доказательства, разоблачить Хогана и вновь стать невидимкой. Как всегда.

Закончив прибирать стол, она распрямилась, намереваясь направиться в бар. Когда она наткнулась прямо на твердое тело Боуэна, то не смогла сдержать тревожный вскрик. Он удержал ее обеими руками за локти, глаза подозрительно сузились.

— С тобой все в порядке?

— Не ожидала, что ты стоишь прямо здесь. Все нормально.

— Хорошо, — выдохнул он. — Я должен отъехать ненадолго, но вернусь очень скоро.

Откинувшись назад, Сера улыбнулась.

— Кто же тогда будет сверлить меня взглядом из бара?

— Если кто-то и будет, скажи мне, — после нескольких секунд раздумий, Дрискол обнял ее за талию и притянул к себе. — Как думаешь, сможешь поцеловать меня, не превращаясь в дикую кошку?

Дыхание едва разделяло их губы.

— По-моему, раньше ты не возражал против этого.

— Малышка, мне придется выйти на улицу со стояком, это не очень удобно, — Боуэн слегка коснулся ее губ. — Не сдерживайся.

Ее руки скользнули вверх и исчезли в его волосах так, будто это – самая естественная вещь в мире. Парень крепче обнял ее, притянув близко-близко. Их рты соединились в стоне. Страсть опустошила Серу до кончиков пальцев, а затем вернулась с новой силой, отдаваясь пульсом между ног. Как Дрисколу это удается? Только что он был врагом, а теперь вызывает реакции, стирающие разум.

Освободив ее губы, Боуэн выругался.

— Я не могу спокойно смотреть, как ты работаешь. Ты хоть понимаешь, что со мной творится, когда ты, улыбаясь нагибаешься через стол? Мне хочется задрать твою юбку и превратить эту улыбку в стон.

От его слов по спине побежали мурашки.

— Ты со всеми девушками так разговариваешь?

— Для других я даже свет не включаю.

Ну почему от услышанного так приятно? Всего лишь очередная фраза. Но вкупе с его взглядом, Сера действительно ощущала, словно в помещении для него больше никого нет.

— Это просто плохие манеры.

Серые глаза замерцали.

— Других у меня нету.

— Ты сбиваешь с толку, Боуэн, — девушка глубоко вздохнула. — Мне нужно возвращаться к работе.

Когда она попыталась освободиться, он не отпустил ее.

— Ты впервые назвала меня по имени, — он потерся о ее губы своими. — Прошепчи его еще раз мне на ухо, и тогда я пойду.

— Ненормальный.

Когда Боуэн просто поднял бровь, она вздохнула, раздраженная собственной вероломной улыбкой. Уперевшись ладонями о его плечи, Серафина привстала на цыпочки, и приблизила рот к его уху. Помедлив момент, чтобы вдохнуть запах мужчины, она позволила имени скатиться шепотом с губ:

— Боуэн.

Парня даже затрясло! Дрискол сжал ее так крепко, что дыхание улетучилось из легких. Затем также быстро отпустил.

— Скоро вернусь.

Сера успела лишь кивнуть.

Глава 7

Боуэн жевал щеку, чтобы заглушить крики в голове, и отвлечься от растущей в желудке боли. Костяшки пальцев ныли. Нужно смыть кровь, прежде чем он увидится с Серой. Мысли о девушке успокаивали, поэтому он представлял ее, лежащую посреди гостевой кровати. Совсем скоро он выберется из машины, полной придурков, обсуждающих, как славно они только что выбили дерьмо, и увидит ее. И, может, она вновь позволит ему поухаживать за собой. Может, вновь позволит целовать себя, назвать "божьей коровкой" и фантазировать, что между ними нет пропасти. Может, может, может...

Ни одного стопроцентного факта в его жизни, кроме гребанной боли, которую он чувствует и причиняет. Не было ни дня, когда бы он не прибегал к жестокости. В юношестве и, даже когда ему было лет двадцать, Дрискол любил драться. Жил этим. Его никто никогда не отчитывал, и с помощью кулаков он мог выкарабкаться из любых передряг. Но эти времена давно прошли. Теперь драки – работа. Работа, которая незаметно разрушает до основания. В последнее время Боуэн чаще стал впадать в оцепенение. Так становилось все легче и легче решать проблемы. Так было проще смотреть на людей, как на значки долларов, нежели как на дышащие, живые души.

Может он родился без души? Боуэн часто задавался вопросом, возможно ли ходить, общаться, жить, не имея понятия, где находится твоя душа. Замечали ли остальные его недостаток? Может, поэтому в итоге все уходили прочь?