— Да. В общем — спросите, где особняк графа Баньяно. В эту субботу, не забудьте. В любое время. На весь уик-энд. Пойдем быстрее, Пам, все ноги уже стер из-за этих чертовых туфель.

Я снял чемодан Тони с тележки.

— Машина ждет снаружи. Кстати, где ты остановился?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Я не заказывал номер.

У меня отвалилась челюсть.

— Ты что, спятил? В пиковый сезон! Да тут же яблоку упасть негде!

Тони ухмыльнулся и подмигнул Патрику.

— Ничего, поживу у тебя, пока ты не подыщешь мне местечко.

— Вот мерзавец, — покачал головой я и, в свою очередь, подмигнул Патрику. — Теперь понимаешь, что я имел в виду? Ладно, поехали. Ты хоть знаешь, сколько пробудешь на Мальорке?

Тони покачал головой.

— Понятия не имею. Недели три-четыре, должно быть. Денег у меня куры не клюют — три рекламных ролика не сходят с экранов. Погоди минутку, я сейчас.

Он устремился к трем молоденьким стюардессам, остановившимся чуть поодаль от нас и что-то оживленно обсуждавшим. Заметив Тони, девушки дружно заулыбались. Высокая стройная брюнетка отделилась от остальных и подошла к нему. Они с минуту поговорили, после чего Тони, весело помахав стюардессам, возвратился к нам, улыбаясь до ушей.

— Поскакали, — заявил он. — Я тут слегка навел мосты насчет ближайшей субботы.

— Молодец, Дейн, не забываешь про своих друзей, — сказал я. — Их трое, нас трое — как раз то, что нужно.

Тони прикинулся удивленным.

— Вы что, проголодались? А я то думал, что вы расписаны по крайней мере до конца сезона.

— Разумеется, — поспешно заверил я. — Но для друзей мы всегда готовы выделить окошко, хотя это связано с неслыханными жертвами. — Я ещё раз оглянулся на стюардесс. — С чудовищными жертвами.

Мы зашагали к моему "мерседесу", на котором приехал Патрик. Едва выйдя из здания аэропорта, Тони остановился, глубоко вздохнул и, раскинув в стороны руки, торжественно продекламировал:

— Наконец-то я чувствую себя человеком. Вы только принюхайтесь к этому сладостному зною.

— А какая сейчас погода в Лондоне? — поинтересовался Патрик.

— Не спрашивайте. Льет, как из ведра. Самый мокрый июнь за последние восемь тысяч лет. Люди больше не ходят, а плавают, как утки. Искусственные жабры подорожали раз в двести.

Мы уселись в машину. Я занял место за рулем, Тони устроился по-соседству, а Патрику пришлось забраться на заднее сиденье.

— И как далеко отсюда до вашей Пальма-Новы? — полюбопытствовал Тони.

— Восемь миль в западном направлении, — ответил Патрик. — Вам уже приходилось бывать на Мальорке?

— Нет, ни разу.

— Тогда вы наверняка будете приятно удивлены. Остров — загляденье. Горы, пляжи, тихие бухточки. Да и в самой Пальме есть на что посмотреть. Словом, этот отпуск вам запомнится надолго. Верно я говорю, Рассел?

— Дейну все равно, Пат, он с удовольствием проведет отпуск даже на тракторном заводе, если за конвейером поставить приличных девиц.

— Ты напомнил мне одну давнишнюю знакомую из Хаддерсфилда, ухмыльнулся Тони.

— Так я и знал.

— Здоровая такая телка, она работала сварщицей на мыльной фабрике. Обожала любовь сзади, а, кончая, лаяла по-собачьи.

— О вкусах не спорят, — глубокомысленно изрек Патрик. — Одна моя приятельница из Дублина, например, трахалась исключительно в высоких сапогах и в зюйдвестке. Кажется, её лишил девственности какой-то рыбак с Гримсби, а сапоги помогают ей возвращаться в заветное прошлое.

— А как обстоят дела с нашим любимым занятием здесь? — спросил Тони.

— Замечательно, — ответил Патрик. — Лучше и не придумаешь. Кого здесь только нет — немки, шведки, француженки, китаянки… Нет, друг, что-что, а разочарование тебя здесь не постигнет. Домой ты прилетишь счастливым человеком.

Тони мечтательно вздохнул.

— Я начинаю думать, что останусь здесь навсегда.

— Оставайся до ноября, — предложил я. — Потом поможем друг другу проковылять до трапа и забраться в самолет.

— Ой, чуть не забыл! — Тони резко выпрямился и выудил из внутреннего кармана пиджака какой-то конверт. — От Майка Спайеринга. Он хотел отправить тебе письмо по почте, но я сказал, что передам лично в руки.

— Что это? — озадаченно спросил я. Майк Спайеринг был нашим с Тони агентом в Лондоне; именно он в свое время устроил нас на телевидение.

— Я сам его не читал, — сказал Тони. — Но Майк мне рассказал. Ты там довольно популярная личность, малыш. Ролики про твой дурацкий "Уайт-Марвел" крутят каждый вечер по три-четыре раза. Доводят меня до белого каления…

— Это немудрено — ты вообще ни черта не смыслишь в искусстве. Вскрой конверт и зачитай мне письмо.

Тони аккуратно вскрыл конверт и извлек из него какой-то контракт и письмо. Развернув письмо и прокашлявшись, он зачитал:

Тони внезапно замолк и покосился на меня; на губах заиграла улыбка змия-искусителя.

— Говори же, не томи душу! — проорал я.

— Как ты думаешь, Рассик, какова сумма контракта? — невинно осведомился этот негодяй.

Сердце мое заколотилось. Судя по его поведению, мне сулили кучу денег. Внезапно в моем воспаленном мозгу промелькнула мысль: Господи, мне же не придется возвращаться осенью в Лондон! Мне хватит денег, чтобы ещё некоторое время не искать новую работу. Я смогу повидать мир… объездить уйму замечательных мест…

— Скажи наконец, — взмолился я, вне себя от нетерпения.

— Угадай.

— Будь человеком, Тони!

— Угадай!

— Не знаю, черт побери!

— Тем хуже для тебя, — отрезал мерзавец.

Сколько же там может быть, судорожно размышлял я. Та же сумма, что и в первоначальном контракте? Шесть тысяч? Вряд ли, ведь мне не придется работать. С другой стороны, и у них нет дополнительных затрат. Да, пожалуй, тысяч шесть, решил я. Вполне достаточно, чтобы прожить безбедно целый год.

— Шесть? — решился я.

— Нет.

Мое сердце оборвалось.

— Меньше?

— Нет.

Перед глазами все поплыло, во рту пересохло.

— Патрик, дай сигаретку, — проблеял я.

Засунув в рот сигарету, я кивнул, когда Тони поднес мне зажигалку, и спросил, не слишком, правда, уверенно:

— Семь?

— Нет.

— Меньше?

— Нет!

— Чтоб я сгорел!

Я глубоко затянулся. Руки предательски дрожали.

— Восемь? — проквакал я.

Последовало молчание. Негодяй отвернулся и уставился в окно.

— Посмотри, Патрик, какие замечательные пальмы. Мне всегда казалось, что пальмы символизируют субтропики. Не так ли?

— О, несомненно, — ответил второй негодяй. — Если бы не они, никто бы не отличил Мальорку от Дублина…

— Восемь? — завопил я.

— Патрик, мне показалось, что кто-то тут пропищал. Как у вас здесь насчет москитов?

— Сейчас прихлопну, — невозмутимо произнес Патрик.

Я не выдержал.

— Сейчас я вас сам прихлопну! В последний раз спрашиваю — восемь?

— Нет.

— Меньше?

— Нет.

— О Господи! Слушай, Тони, если ты водишь меня за нос…

— Я бы ни за какие коврижки не притронулся к твоему ослиному носу. Как, впрочем, и к любому другому органу после того, как ты тут развратничал целых пять месяцев.

— Тони, если ты не скажешь, я из тебя душу вытряхну!