— Вот как? Что ж, погуляем на славу. Ничего, на его долю тоже хватит. Подберем ему подходящую кралю. — Патрик поставил на стол откупоренные бутылки и с ухмылкой повернулся ко мне. — Пожалуй, нам нужно будет до воскресенья отоспаться впрок.
— С кем отоспаться?
Он хохотнул и потянулся за очередной бутылкой.
— Или ты забыл, что на тебя рассчитывает Эсма? — мстительно напомнил я.
— Что ж, придется дать Эсме от ворот поворот, — вздохнул Патрик. — При всем к ней уважении. В конце концов, стоит ли портить аппетит, пожирая сардины, когда тебе уготовано целое блюдо черной икры? Эти четверо — лучшие во всей Европе! Гарантирую.
— Да, звучит заманчиво. Ладно, мне пора возвращаться к моим пташкам. На фру-фру увидимся.
— Только не подведи меня, — серьезно произнес Патрик. — Я уже нашептал про тебя совершенно сногсшибательной блондинке — она, пожалуй, лучшая из всей четверки, — и она уже слюнки пускает от нетерпения.
— Патрик, — выдавил я, проглотив внезапно появившийся в горле комок. Порой выдаются редкие минутки, когда ты становишься похож на человека.
— Вали отсюда, жалкий льстец. После фиесты — мчись ко мне.
— Примчусь! — пообещал я.
К своей пастве я возвращался в самом приподнятом настроении, жизнерадостно насвистывая себе под нос. Судя по всему, девчонки и впрямь были классные. Похоже, ночка обещала выдаться бурной и запоминающейся. Нужно только побыстрее распихать моих пьянчужек по постелям.
Войдя в банкетный зал, я сразу увидел, что пир на моем столе идет горой. В потешных бумажных шляпах, мои клиенты перебрасывались озорными шутками и веселились, как дети. Перекрывая шум и гам, слышалось заливистое хихиканье Глэдис. Подойдя поближе, я разглядел, что хихикать её заставляют отнюдь не остроты Фреда Стейли, а его шаловливая ручонка, прокравшаяся под скатертью и щекочущая Глэдис за ногу.
— Все хорошо? — спросил я.
— Да-ааа! — грянул оглушительный рев.
— Замечательно, Расс! — выкрикнула Элла. — Еда… ик! — офигительная!
— Выпей шампучки, старина, — предложил Альберт Фитч, вставая, заметно покачиваясь и не замечая, что золотистая жидкость течет у него по пиджаку.
— Нет, спасибо, мистер Фитч, — с улыбкой отказался я. — я выпил уже шесть стаканов.
— А я — шестнадцать! — захохотал он. — После пятнадцатой даже стало нравиться.
— Кому-нибудь что-нибудь нужно? — спросил я.
— Пока нет, — отозвался Джордж Дарнли с дальнего конца стола, заговорщически подмигивая мне. — А вот когда вернусь в отель — тогда непременно!
— Ха, вы только послушайте моего благоверного! — засмеялась его жена. — Слышали, что сказал мистер Раз-в-год? Шампанское ударило ему в голову.
— Потерпи, старушка, — погрозил ей Дарнли. — Не зря эту шипучку прозвали Коза-Плонк — в неё добавляют истертый в порошок рог горного козла, который по мощи не уступает носорожьему!
— Если твой горный козел тоже проявляет свою удаль раз в году, то мне понятно, откуда у него такие рога! — нашлась его бойкая на язык супруга.
Джордж замолотил по столу ручищами и громко заржал.
— А где миссис Поппет? — поинтересовался я.
— А где она может быть? — презрительно фыркнула миссис Фартинг. — Она уже раз пять выходила. Я даже предложила ей прихватить тарелку с собой, чтобы не бегать взад-вперед.
— Как вы себя чувствуете, мистер Рэндалл? — спросил я.
Старый Вилли по самые уши увяз в аппетитной цыплячьей ножке.
Дорис Черепахоу легонько саданула ему под ребра.
— Чего? — встрепенулся он, похожий на вспугнутого хорька.
— Расс спрашивает, как вы себя чувствуете! — прокричала она ему в ухо.
— О, прекрасно, прекрасно, — расплылся Вилли.
Мне показалось, что он самый счастливый человек в этом зале. Во всяком случае, единственный, кто не слышал адского шума.
— А пудинг дадут? — спросил он, близоруко щурясь.
— Сейчас принесут мороженое и яблочный пирог! — крикнул я.
Он удовлетворенно кивнул и с удвоенной яростью вцепился в ногу.
Кто-то потянул меня за рукав. Я обернулся и увидел Эсму.
— Расс, вы видели Патрика?
В моей голове тут же созрел план мести.
— Да, но он по уши занят. Бедняга ждет не дождется окончания банкета, чтобы наконец потанцевать с вами. Вы уж не подведите его…
Меня прервал дикий визг Глэдис.
— О, Фред! — засмеялась она. — Как вам не стыдно!
Внезапно она позеленела и рухнула ему на колени.
Что ж, вот и первая жертва бурного празднества. Мне не привыкать к этому зрелищу. В среднем, за одну фиесту мы теряли четверых бойцов. Чаще почему-то — именно молоденьких девиц.
— Пойдем со мной, милая, — приговаривал я, пытаясь приподнять её. Подышим свежим воздухом.
Вокруг ахали и охали, предлагали помочь, но я, подхватив её за подмышки, уже волок безжизненное тело по проходу.
Во дворе Глэдис открыла глаза и промямлила:
— Ох, Расс, как мне плохо… Должно быть, что-то съела…
— Да, Глэдис, — кивнул я. — Несвежую ветчину подсунули, сволочи!
Я затащил её на открытую танцплощадку и усадил на скамью перед эстрадой.
— Посиди здесь, малышка. Старайся дышать глубже.
Она благодарно приникла белокурой головой к моему плечу и тут же засопела. Я закурил и погрузился в изучение ночного неба.
Идиллия продлилась недолго. Я успел сделать лишь три затяжки, как хлопнула дверь и внутрь ввалилась четверка длинноволосых бродяг с гитарами. Остальное оборудование — около восьми тысяч тонн усилителей и микрофонов было уже на сцене. Затем быстро вбежал Дик Перри. Он всегда проверяет аппаратуру, прежде чем подать сигнал о начале всеобщего безумства. Осторожный малый. Тертый калач. Знает, что порой один сгоревший предохранитель способен превратить праздник в катастрофу.
"Всадники" взгромоздились на эстраду, воткнули свои электрогитары в розетки и взяли несколько аккордов. Все было в порядке. Дик помчался за публикой.
Пробегая мимо нас, он на секунду остановился.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, Дик, — улыбнулся я. — Я вывел мисс Уэнтворт прогуляться. Ей кажется, что ветчина была несвежая.
Он приподнял бровь, услышав сказку, которую ему рассказывали в тысячный раз, и поспешил дальше.
В следующий миг широкие двустворчатые ворота распахнулись, и на открытую арену, сметая все на своем пути, хлынула примерно восемнадцатимиллионная орда подвыпивших, приплясывающих и нестройно распевающих гуннов; большинство из них были в бумажных шляпах и тащили пакетики с серпантином.
Едва первая волна варваров накатила на танцплощадку, "Всадники" ударили по струнам и принялись наяривать адский коктейль, в котором с трудом угадывалось попурри из некогда модных рок'н'роллов. И две тысячи пар, не замечая столов, скамей и стульев, ринулись прямиком на площадку, топоча и подпрыгивая, как стадо обкурившихся травки носорогов.
В воздухе замелькали серпантиновые змейки. Они цеплялись за ветви невысоких деревьев и свешивались с них, как разноцветные тарзаньи лианы. Серпантиновые ленты ненадолго обвивались вокруг танцующих, словно змеи вокруг сыновей Лаокоона, а потом сползали вниз и втаптывались в землю сотнями ошалевших каблуков.
Невесть откуда выпорхнувшие официанты стайками сновали между столами, лихорадочно собирая заказы. Вот когда началась настоящая фиеста! Каждый старался перещеголять всех остальных.
Вот, наконец, и мои клиенты. Во главе — неподражаемая Элла Харботл. Заприметив меня, она тут же отделилась от остальных и ринулась ко мне, рассекая танцующих, как ледокол в арктических морях.
— Расс, ты обещал со мной потанцевать!
Она выдернула меня на площадку, словно морковку из грядки, и принялась топать и дергаться, сотрясая землю. При каждом скачке её колоссальные груди содрогались и подпрыгивали, в такт музыке.
— И-ии, как здорово! — взвизгнула она, пыхтя и отдуваясь. — Как я рада, что мы приехали сюда.
— И я рад, что вам нравится, Элла.
— Слушай, что это ты сейчас отколол?
— Что? Ах, это… — Я и сам не знал, что именно танцую. По-моему, это было нечто среднее между растиранием спины банным полотенцем и потугами ковбоя, пытавшегося научиться ходить после десяти лет в седле. — Это называется фруг, Элла — нашелся я.
