За поворот отправили Вячеслава. Он должен был принимать людей, чтобы показать им, куда ставить ногу, перед тем, как подняться ещё выше. Вторым пошёл Максим. Его задачей было показывать второй уступ, на котором одновременно могли стоять до пяти человек. На него поставили Руслана, чтобы он показал другой уступ, уже человек на десять. Дальше не углублялись из-за нехватки времени.

Первыми пошли девушки. Парни страховали их и помогали не промахнуться. Вика прошла на самый дальний уступ и осталась с тревогой ждать Вадима. Хотелось верить, что они не просто отсрочили смерть, а избежали её.

На месте отколовшейся породы камни ещё хранили отрицательную температуру. Воздух быстро стал холодным. Во время дыхания изо рта выходил пар. Труднее всего оказалось переправить Марка. Для перемещения его беспомощного тела, весившего не меньше центнера, пришлось изготовить сцепное устройство из верёвок и трекерных палок. Пришлось немного пополоскать Марка в воде, но по-другому переправить его за угол не получалось. Вода привела Марка в чувство.

Вадим появился минут через десять. Он обнял и поцеловал Вику. Следом появился Зураб. Нужно было выяснить, можно ли подняться ещё выше. Их фонари зашарили по стенам. Судьба сделала группе щедрый подарок, выхватив из скалы огромный кусок, защитив от подступающей снизу и падающей сверху воды. Может быть, это была отсрочка, но кто от неё откажется?

Скала поднималась вверх крутыми уступами. Самым главным было то, что она углублялась внутрь, и запас для подъёма был большой. Свет фонарей не доставал до стены, которую можно было бы считать концом углубления. Зурабу не терпелось подняться выше, но для некоторых спасение обернулось полной потерей сил. Нужда проявлять стойкость отпала и большая часть группы находилась в состоянии расслабления. К тому же ещё была ночь, и физиологические часы требовали отдыха для тела.

Вадим был солидарен с Зурабом. У инструктора имелся большой опыт путешествий в горах, так что подъём для него был привычной вещью. Вадим полностью полагался на его умение. При помощи палок и верёвок они страховали друг друга. Метрах в десяти правее большого выступа находилась неплохая площадка, правда с сильным уклоном наружу. Подмёрзшая на поверхности вода превратила её в каток. Поднялись ещё выше. Там оказался целый массив небольших площадок. Они были неудобны для организации общего питания и какого-то экстренного взаимодействия. Некоторые к тому же казались чересчур хлипкими.

Отдышались, съели один шоколадный батончик на двоих и поднялись одним рывком ещё выше, метров на пятьдесят. Уклон сделался более пологим, ступать можно было с меньшей опаской. Зураб, благодаря своему опыту, сделал наблюдение:

– Это не свежий скол! – крикнул он на ухо. – Смотри, граней нет, зато есть потёки!

– Что это значит?

– Здесь была пещера! Без выхода наружу!

Вадиму подумалось, что пещера – это хорошо. По крайней мере, в ней можно было отсидеться с большим комфортом, а не как городская ласточка, на «прилипушках» да на маленьких пятачках вдоль стен.

Пещера оказалась извилистой кишкой с расширением метрах в пятидесяти выше. В расширении, имевшем до пяти метров в поперечнике, пол был относительно ровным и не таким холодным, как снаружи. Порода, выстилающая его, на вид была мягкой и более тёплой. Место для стоянки было идеальным.

Завершилась пещера через метров двадцать, сойдясь в «чулок», в который пролезала только рука. Разговаривать в пещере оказалось проще. Вой ветра здесь заглушался больше, чем вполовину. С непривычки вообще казалось, что его не слышно.

– Охренеть! Ещё три дня назад понятия о комфорте у меня были совсем другими! – почти не напрягаясь, произнёс Вадим. – Я рад этой пещере так, как не радовался бы трёхкомнатной квартире, выигранной в лотерею.

– И не говори. Час назад мы готовились умереть. После этого радоваться будешь чему угодно.

– Да, я буду рад уже тому, что смогу ходить в сухой одежде.

– Точно. А я почти перестал замечать это, если бы не мороз.

– Пока нас никто не слышит, Зураб, что ты думаешь обо всём, что происходит? – серьёзно спросил Вадим.

– Думаю, что происходит самый настоящий конец света.

– Везде?

– Не знаю, но думаю, что на большой территории. По крайней мере, из того, что мы узнали до того, как ветер дошёл до нас, в Америке это началось раньше.

– Кабздец! Что со страной стало-то?

– Не знаю. Не хочу думать, пока глазами не увижу, – ответил Зураб.

– Твои-то родители где живут?

– В горах.

– Везёт.

Зураб промолчал.

Прохладный утренний ветер быстро отогнал плот от берега. Море у Вайгача было темнее, чем у Новой земли, похожее на кисель из голубики. Анхелика набрала воды в ладонь, рассматривая, как много в ней грязи.

– За Вайгачом сплошные болота. Прямой дороги на материк нет, – объяснил Прометей.

– А как определить, где есть дорога? – полюбопытствовала девушка.

– Есть признаки всякие.

– Обычно белухи в таких местах попадаются. Они за осетрами на материк ходят, – ответил Иван.

– Там, где в море впадают реки, почти не бывает языков из водорослей, – назвал ещё один признак Прометей. – А если на материке туман, то над реками он всегда реже, а над болотами гуще.

– А реки широкие?

У Анхелики было своё представление о реках. Рядом с посёлком протекали всего лишь две небольшие речушки.

– Огромные. Там, куда ходят охотники из посёлка, есть река, которую ещё никто не сумел переплыть.

– Такая огромная? – вытаращила глаза девушка.

– Да, она очень широкая, но проблема не только в ширине. Она слишком опасная.

– Там водятся чудовища?

– Там рыбы размером с лодку, а то и больше. Помните мичмана Алексея?

– Конечно! – удивилась Анхелика. Любая смерть в посёлке была таким происшествием, о котором потом долго вспоминали и говорили.

– Я сам не видел, но старшина Фрэнк рассказывал, что в лодку снизу ударило с такой силой, что Алексей подлетел на несколько метров, и упал за борт. В том месте, где он упал, вода взволновалась так, будто там заворочался кит. Больше мичмана никто не видел.

– Надо, конечно, поделить эту историю как минимум наполовину. Какой охотник не сбрешет? – пояснил Иван. – Может быть, и не подлетал он, а просто свалился. Но факт, остаётся фактом – лодку кто-то толкнул, а она не маленькая. На четверых рассчитана, да ещё столько же груза держит.

– Да, это был шлюп. Можешь себе представить?

– Честно говоря, парни, после того, как вы испугали меня совой, я буду с осторожностью слушать ваши россказни.

– Как хочешь, Анхелика. Не любо, не слушай, а врать не мешай, – ответил Прометей.

– Ладно, пойду, приготовлю вам что-нибудь, – произнесла Анхелика и забралась в трюм.

– Что-нибудь съедобное! – крикнул ей вдогонку Иван.

Из трюма раздался обиженный голос.

– Ой-ой-ой, Моя кухня, мои правила. Что приготовлю, то и съедите.

Иван и Прометей переглянулись.

– Вот так и заканчиваются все хорошие начинания, – вздохнул Прометей.

– Да пройдёт это у неё. Характер немного строптивый. Мать говорит, что в ней много мексиканской крови. В молодом возрасте ведут себя, как оленихи, а потом исправляются.

– Хоть и во мне тоже много мексиканской крови, но я соглашусь с твоей матерью. Сравнение в точку.

Из трюма раздался умелое подражание оленьему крику, изображённое Анхеликой.

– Я всё слышу! Сегодня на обед будет мох!

Прометей и Иван рассмеялись. Чувство юмора девушки немного остудило их жажду критики.

За несколько часов плот достаточно отошёл от берега, чтобы спокойно плыть параллельно ему. Безопаснее было бы идти ближе к берегу, держа его в виду, но тогда пришлось бы огибать длинные зелёные языки водорослей. Прометей хорошо ориентировался по солнцу. К тому же на плоту имелся придуманный им прибор в виде металлического штыря, вертикально приколоченного к доске. На доске имелась шкала, отображающая дневное время, нанесённое полукругом. По этим отметинам и тени, отбрасываемой штырём, Прометей делал корректировку курса.