– Во, Прометей здесь главный, я буду его слушаться, – весело ответила Анхелика.

Иван представил, сколько им ещё придётся хлебнуть горя с его подругой. Её непосредственность, так забавлявшая раньше Ивана, вдруг показалась ему обычной невоспитанностью, которая будет мешать их мероприятию, требующему дисциплины.

Девушка прохаживалась вдоль борта с острогой и высматривала в воде рыбу.

– Утянет за борт, и чёрт с ней, – шёпотом произнёс Иван. Он мучился угрызениями совести перед Прометеем.

– Нет, не надо, – шёпотом ответил Прометей, а потом повысил голос. – Анхелика, брось дурью маяться, нарежь нам лучше вяленой оленины. Уже время завтракать.

– Хорошо.

Строптивая «молодуха» послушалась Прометея, положила острогу на место, достала с крючка кусок оленины, нашла нож и принялась строгать тонкие куски.

– У меня мамка, чтобы мясо не было таким жёстким, заворачивает его в вяленые водоросли, и потом мы так и едим их. Вкусно, и зубы не сломаешь, – сообщила девушка.

– Это хорошо. Мы ещё попадём в места, где полно водорослей. Покажешь нам мамкин рецепт.

– Ага, – Анхелика высунула язык от напряжения.

Вдруг рука у неё сорвалась и она чиркнула ножом по указательному пальцу правой руки.

– Ай! Порезалась!

Девушка бросила нож и зажала порез пальцами. Сквозь них быстро проступила кровь. Иван бросил весло и подбежал к Анхелике.

– Покажи! Сильно? – взволнованно спросил он.

– Сильно, – сквозь слёзы ответила подруга.

Прометей тоже положил весло на борт, забрался в трюм и вынул аптечку. В ней у него хранились различные присыпки и высушенный мох. Мох отлично останавливал кровь.

– А ну-ка, покажи рану, – деловито предложил Прометей.

Анхелика выставила порезанный палец. С него капала тёмная кровь. Прометей ловко приложил мох, обернул кусочком ткани и завязал её узелком.

– До свадьбы заживёт, – произнёс он.

– Это как? – не поняла Анхелика, не знакомая с допотопными выражениями. Она уставилась на Ивана, будто он должен был ей что-то объяснить.

– Это значит, что скоро заживёт, – пояснил Иван. – Книжек надо больше читать.

Анхелика скривила губы, причём нижняя губа мелко затряслась. Из глаз потекли слёзы.

– Я, я тут, как дура у вас, вы… такие умные, умелые, а я даже мяса нарезать не могуууу! – разревелась в голос Анхелика.

Прометей пожал плечами и отошёл в сторону, давая возможность Ивану разобраться в ситуации.

– Анхелика, ну что ты так расстроилась? Я, знаешь, сколько раз пальцы себе резал, пока оленину строгать научился. Вон, шрамов сколько, – Иван показал ей руку, потом приобнял девушку и поцеловал её в макушку.

– Я думала, что с вами у меня всё хорошо станет, а вы надо мной смеётесь.

– Никто не смеётся, с чего ты взяла? Просто мы совсем не рассчитывали на тебя, а ты вот так неожиданно изменила нам планы. Мы с Прометеем посовещались и нашли тебе занятие.

– Какое?

– Будешь кашеварить.

– Этим? – сквозь слёзы протянула Анхелика, выставив замотанный палец.

– К вечеру всё заживёт, – пообещал Прометей.

Кое-как Анхелика успокоилась. Команда села завтракать. Высохшая на ветру солёная оленина плохо жевалась, поэтому завтрак длился довольно долго.

– Знаешь, что хорошо с тобой. Анхелика? – спросил Прометей.

Девушка подозрительно посмотрела на него, ожидая колкости.

– У тебя нет морской болезни. У многих, знаешь ли, первое время на воде она случается.

– А, я слышала, что от воды тошнит, – Анхелика обрадовалась неожиданному комплименту.

– Не то слово, тошнит. Люди становятся зелёными, как лягушки, и блюют под себя. Это тяжёлый недуг, и очень хорошо, что у тебя его нет.

– Спасибо, – поблагодарила Анхелика, сама не зная за что. Ей понравилось, что Прометей попытался поднять ей настроение.

Пока Иван и его подруга доедали вяленое мясо, Прометей забрался в трюм и вынул оттуда горелку, представлявшую собой металлический цилиндр, зажатый с одной стороны. Из того места, где он был сплющен, торчал кусок обгорелой ткани.

– А теперь чайком побалуемся.

Прометей вывинтил болтик из стенки сосуда и залил в него жидкость через трубочку. Анхелика потянула носом.

– Я поняла! Это та самая вонючая жидкость, про которую ты рассказывал? – радостно догадалась она.

Прометей кинул взгляд на Ивана, Иван стушевался, и тут Анхелика вспомнила, что Иван просил её не проболтаться про эту тайну.

– Ой, прости, Иван, – Анхелика снова скривила рот. – Я забыла.

– Ничего, – мягко ответил Прометей. – Теперь я не делаю из этого тайны.

Он закрепил горелку в специальном отверстии в полу. Прикрепил над ним решётку из тонких металлических прутьев и поставил на неё металлический ковш с крышкой, заполненный пресной водой.

– Коптит меньше чем жир и даёт больше тепла. Воняет только сильно, – пояснил Иван.

– И горит на материке в тумане, – добавил Прометей.

Вода закипела. Прометей снял её с огня и закинул под крышку сушёных листьев и ягод. Над плотом повис ароматный запах. Анхелика глубоко втянула его.

– Уххх, если это ещё так же вкусно, как и пахнет…

– Ну, насчёт вкуса не могу сказать. Кисленько, жажду хорошо утоляет, сил придаёт. Для гребцов хорошо, а вот перед сном такой чай пить не стоит. Глаз не сомкнёшь, – Прометей сделал маленький глоток. – Пойдёт, можно разливать.

Иван разлил чай в деревянные кружки. Анхелика вдыхала запах чая и закатывала глаза.

– А где вы берёте эти травы? – спросила она.

– Везде. На своей шкуре, так сказать, проверяем эффект. Иван не даст соврать. Мы и травились, и понос у нас был целые сутки, и рвота. Однажды попробовали какой-то травки с материка и смеялись несколько часов, а потом на нас такая немочь свалилась, что двое суток пластом лежали. Но чаще всего, трава безобидная. У меня дома атлас есть, в который я складываю сушёные травы и записываю их пользу или, наоборот, вред.

– Гельбарий, – добавил Иван.

– Гербарий, – поправил Прометей. – Я на подлодке литературу по этой теме читал. Кстати, на острове Шпицберген есть хранилище семян. Наши предки вывезли оттуда всё, что посчитали возможным культивировать, только они не знали, что за сто лет климат так кардинально поменяется. Думаю после того, как мы вернёмся из этого путешествия, отправиться туда за другими семенами.

– Я вообще-то думал раньше, что про хранилище знали много людей и туда могли стремиться выжившие.

– Помнишь, пятнадцать лет назад, когда капразом ещё был Гонсалес, ходили туда. Никаких следов не нашли. Заросло, говорят всё, хотя предки писали, что там одни голые камни.

– Не помню, мне тогда не до этого было. А чего же семян не набрали?

– Вроде, не смогли открыть. Там всё заржавело насмерть, взрывать надо было. А может, не хотели. Ты же знаешь, как их тяжело расшевелить на новое.

– Поэтому мы больше не слышим про людей, которых называли американцами.

– Да ты что, до них вообще далеко. Когда они сюда женщин привезли, тогда ещё не всё топливо закончилось. Теперь им просто не на чем добраться. Самый короткий маршрут напрямую очень опасен. На тот же Шпицберген ходили и попали в шторм. Вдоль берега спокойнее, но долго.

– А что, если они вообще про нас забыли? – подала голос Анхелика. – Моя мать, например, считает некоторые истории, про тех же привезённых женщин, красивой сказкой. Почему мы все говорим на одном языке, хотя там написано, что женщины не знали языка мужчин?

– Так было же время, чтобы выучить, – удивился её предположению Иван.

– Не знаю, наши предки любили красиво складывать истории.

– Как жили, так и складывали, – ответил Прометей. – Потому-то мы и пытаемся искать их следы.

Он допил свой чай, встал, потянулся и закряхтел.

– Надо погрести, ни ветерка.

– Я погребу, – предложил Иван. – А ты ложись.

– Ладно, часа три подремлю. А вы потише.

– Хорошо, обещаю молчать, – ответила Анхелика, понявшая, что этот камешек был в её огород.