он оглушительнее крика
и внятней шёпота в тиши.
и жизнь не скажет: «Повтори-ка?..»:
с тем, как вздохнул, и будешь жить.
02/08/2016
в электричке играл скрипач —
в старом платье, с лицом Шагала.
что поделать: смычком рыбачь,
если денег в кармане мало.
как известно, сердечный путь
не приносит богатой дани —
и окажешься где-нибудь
в придорожном кафешантане.
только, мама, прости его,
что себя не укрыл от бедствий:
мне взойти бы на эшафот
к этой музыке, бьющей в сердце.
так играй же, играй, скрипач,
чтобы память изнемогала…
а лицо уже красит плач
с яркой дерзостью Фриды Кало.
25/08/2016 – 2017
Италия та же, прежняя:
лимонное солнце, день —
и море счастливых грешников
барахтается в воде.
в хмельном многолюдном Римини,
среди городских утех
я – только турист без имени,
безликий «один из тех».
судьба ты моя зелёная,
всё маешься по краям…
а дома – скамья под клёнами,
сосед, как обычно, пьян,
колышется штора тонкая
на старом окне моём,
и по-деревенски окает
знакомый его проём.
сентябрь всё осязаемей,
особенно по ночам.
над улицей, над казармами
луны бронзовеет чан…
дорога у нас железная
тревожней, чем здесь, стучит…
и неба родного бездну я
у сердца держу, как щит.
28/08/2016, Римини
К.
мне сегодня приснился ты.
мы смотрели вдвоём на город
с ослепительной высоты.
самолётной дугою вспорот,
плыл сиреневый неба клок,
целовались под нами ели…
без скандалов, без всяких склок —
по-другому и не умели
никогда – мы прощались. нет,
не стыдись, ты при мне не плакал:
в этом тёплом, заветном сне
ты, весь вспыхнув, сказал: «Во благо!»
а осенний, тягучий дым
полз уже по окрестным крышам,
растворяя в себе черты
двух: брюнета и ярко-рыжей.
я шептала: «Не помни зла.
Может статься, что пожалею —
только я ведь тебе несла
слёзы, муки…» – а ты, шалея
от запястий моих, от губ,
плеч, перчаток, духов, сапожек,
думал: «Вор ли я, душегуб,
чтобы так меня мучить, Боже?»
и квартира до темноты
тонет, тонет в британском роке.
с кем теперь, перейдя на «ты»,
ты шатаешься по дорогам?..
наше прошлое – водевиль,
не хватило меня на драму.
ну и пусть. ты меня любил.
и не помнить об этом – странно.
02/10 – 04/10/2016
ты могла бы исправить, конечно, свой милый неправильный прикус —
чтобы горла чужие прокусывать ловко, в один удар.
каждую осень летать на неделю-другую в Ригу с
богатым супругом: он был бы блудлив и отчаянно стар…
возможно, и стоило стать бы холёною барской женою —
такой, что теряли бы голову напрочь чужие мужья…
но где тогда ты – эта девочка с нежной косою ржаною,
что в зеркало смотрит – и шепчет: «Ведь это по-прежнему – я…»?
семинары по логике, преподы по непослушной гитаре…
миллионы падений, надломленный сахар тяжёлых побед —
и подарок: любовь – только в хрупкой, неправильно выбранной таре,
что ломалась под будничной тяжестью купленных в «Конверсе» кед.
неизбежная казнь, которую взяли и вдруг отменили,
убирая пригревшийся ствол от твоей помертвелой башки,
очень быстро счищает с души все обиды, истерики, гнили.
прикурив от обреза, сентябрь сурово командует: «жги
неудачные рифмы, толстенные кипы плохих фотографий,
непочатые письма от старых, не очень-то добрых друзей…
всех, кто в жизни когда-то от ярости тайной тебе не потрафил,
собери воедино – и гордо, без дрожи и боли рассей
над дырой в своей скрюченной памяти». кончено. браво. навеки
нет ни тёмного прошлого больше, ни напоминаний о нём.
разводные границы манящих италий, испаний, норвегий
рады стать твоим завтрашним радостным, в вечность отправленным днём.
если ум не ночует в твоей голове в вечно юные двадцать —
непременно, воскреснув на плахах, вернётся в неё к тридцати.
ты тогда уже будешь по имени-отчеству длинному зваться,
не с портвейном гулять, а коньяк в ресторане неспешно цедить —
ну и пусть. на зеркалки-глаза накрути все свои субъективы —
и смотри в этот мир, как в огромный общественный калейдоскоп:
он прекрасен, затейлив, незыблем, и всё в нём – и чудо, и диво,
и в улыбке его нет холодных, искусственных брекетов-скоб.
22/09/2016
помнишь ветреный, томный юг?
полусладкий дурман недель…
там, на лавочке, между юкк,
ты мне пел, как всегда, «Метель».
в бухте плавились корабли,
дул норд-ост с потемневших гор.
сколько счастье, увы, не дли —
век его, словно поезд, скор.
лазуритовой тьме морской
чужды пляжи и ресторан.
в толще вод всё шумит тоской
кровь из старых сердечных ран.
на глубоком песчаном дне,
о моллюсках своих забыв,
помнит быль о тебе и мне
россыпь раковин голубых.
будет снова большой прилив.
берег примет ракушек вал.
как вечерний базар криклив!
нас он так же когда-то звал,
напоследок прося купить
хоть какой-нибудь сувенир:
с ними памяти злая нить
как-то чище, ясней звенит.
на прилавке, среди красот,
прославляющих Геленджик,
между вин и медовых сот
чудо-раковина лежит.
там, внутри, не морской прибой,
не томленье холодных волн:
в ней – далёкие мы с тобой,
голосящие в микрофон.
как мы пели на берегу! —
Цой, ИвАнов, Шахрин, Шевчук…
выползая на перекур
из убогих своих лачуг,
нам торговцы кричали: «Бис!»
всякий, помнящий счастье, мудр.
привези же мне, не скупись,
с моря нашего перламутр.
17/09/2016, Геленджик
Закройщик
под деревьями, у дороги,
у Садового у кольца,
чахнет вывеска: «У Сёреги.
Здесь латают и шьют сердца».
дверь старинная – где же взяли
после долгих лихих годин?
а за стойкою – сам хозяин,
синеглазый, худой блондин.
сколько разных клиенток было
в этом маленьком ателье!
души многих – как комья пыли
после пройденных сотен лье…
но Серёга, умелый мастер,
