Она любит его.

И Седрика любила…

Но поняла это слишком поздно…

— У тебя все получится, — прошептал Гарри, подходя к ней на маленький шаг ближе. — Ты способная девочка.

Его рука коснулась нежной щеки, заправив за ухо прядку черных волос, задержавшись на ее коже чуть дольше, чем было положено. Да куда там!.. Уже даже само это прикосновение было слишком личным.

Они еще не оставались так наедине, это их шанс, и от этой мысли по ее коже бежали мурашки, но Чжоу должна была кое-что спросить.

— Я думаю… Я боюсь, а если бы он знал все это…

В глазах Гарри на секунду мелькнуло разочарование, но он тут же схватил ее лицо в свои руки и уверенно прошептал:

— Чжоу, поверь мне, он знал это. Он знал больше меня. Седрик был очень сильным, ты ведь знаешь, просто… — пауза затянулась, заставляя ее еще больше нервничать. Она облизала пересохшие губы. — Просто Волан-де-Морт оказался сильнее…

Девушку передернуло от звука этого имени, она хотела попросить Гарри не говорить его, как вдруг заметила выражение его лица. Его пальцы сжались сильнее, опустившись на ее плечи. Дыхание участилось, а взгляд стал таким далеким, будто он был не здесь, не с ней сейчас. Чжоу до боли в груди захотелось защитить его от самого себя. По ее щекам медленно покатились слезы.

— Гарри… Я понимаю, как тебе сейчас тяжело. Я… Я заговорила о Седрике, а он умирал у тебя на глазах… Ты, наверное, хочешь все это забыть?

Гарри даже не посмотрел на нее, погруженный в себя. Его взгляд был полон боли.

Чжоу приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть в его лицо, не обращая внимания на собственные слезы, обжигающие щеки. Над его головой начала распускаться омела…

Внезапно он заговорил.

Тихо.

Проникновенно.

Горячо, но так холодно, что у Чжоу кровь застыла в жилах, а по коже побежали мурашки, несмотря на жар, исходящий от его пальцев.

— Знаешь, ведь это я уговорил его схватиться за тот чертов кубок на счет «три». Мы думали победим и все, а потому уже расслабились… Знаешь, что сказал Седрик, когда мы оказались на кладбище? Он предложил достать палочки… Но мы все равно не успели, понимаешь?! Хвост он… Я не успел… мы только достали палочки, как в него тут же прилетел зеленый луч, он даже сказать ничего больше не смог… «Убей лишнего» — приказал тогда Волан-де-Морт… Лишнего… Если бы я взялся за кубок один, как Седрик мне и говорил…

Голос Гарри сорвался, он замолчал, тяжело дыша. Чжоу же даже не могла сделать нормального вдоха. Ее будто ударили под дых, лишили воли, забрали все тепло.

По щекам девушки сильнее заструились слезы, оставляя мокрые дорожки, но это было ничем по сравнению с той болью, которая расплескалась у нее внутри.

Седрик.

«Предложил достать палочки…»

«Даже сказать ничего больше не смог…»

Последнее, что он сказал: «Достанем палочки?»…

То есть…

Она знала это почти наверняка…

Поймав на себе внимательный взгляд Гарри, Чжоу сквозь слезы прошептала, попытавшись улыбнуться.

— Омела…

Как же она ненавидела себя в этот момент, но не могла иначе. Без Гарри она сейчас не справится…

Готовая порваться на кусочки от чувства вины, Чжоу закрыла глаза и потянулась к человеку, чьи руки уже обвили ее талию, притягивая к себе…

Их губы соприкоснулись.

Она целовала Гарри впервые, но уже знала, что этот поцелуй последний. Прощальный. И она даже не знала с кем она прощалась сейчас больше: с Гарри или же с Седриком, тем, кто был предназначен ей судьбой?..

========== Бесплодные надежды ==========

Алиса проснулась в холодном поту, тут же замахав руками перед собой, будто отталкивая кого-то, жадно хватая пересохшим ртом воздух. Ей вновь приснилась та страшная женщина в окружении трех не менее страшных мужчин. По комнате разносился их жуткий смех, а из их палочек вырывался какой-то яркий свет.

Он причинял боль.

Невыносимую боль.

Алиса помнила, как кричала, срывая горло и катаясь по полу от жутких мучений, а еще, последнее, что она помнила, перед тем как отключиться, — глаза василькового цвета, бездушно смотрящие на нее. Глаза человека, который страдал вместе с ней.

Умирал вместе с ней.

Терял рассудок вместе с ней…

Восстановив дыхание, она потянулась и присела на койке, оглядываясь, будто изучая то место, где она оказалась. Вновь.

Она просыпалась здесь каждый день, но судя по ее поведению, редко узнавала, где находится.

Фрэнка она практически не воспринимала. О понимании того, что они супруги, и говорить было нечего. Остатки сна целыми днями мелькали где-то в ее голове, не отпуская Алису, постоянно пугая ее.

Фрэнк ей почти не помогал — он и сам погряз в мучительных видениях, практически не узнавая жену. Они просто привыкли к тому факту, что живут постоянно вместе, но задумываться о чувствах больше не могли.

Однако периодически в их больничной жизни мелькало между ними что-то, что очень хотелось бы назвать любовью. Но чаще в палате царила гармония пустоты и утраты. Некая безысходность.

Алиса спустилась с кровати на четвереньки и открыла тумбочку, скрипом разбудив Фрэнка, спящего недалеко от нее ближе к ширме, которая отделяла их от остальных пациентов. Шкафчик был почти полностью заполнен «Лучшими взрывающимися жевательными резинками Друбблс», одну из которых Алиса схватила и, быстро засунув лакомство в рот, аккуратно положила фантик поверх тумбочки. Яркий ягодный вкус быстро растворился в куче маленьких взрывов на ее языке, заставив губы женщины блаженно растянуться.

Она поднялась на ноги и по привычке подошла к кровати Фрэнка, аккуратно опустившись на край. Мужчина поднялся и, точно скопировав позу жены, уселся рядом.

Они не проронили ни слова.

Просто сидели, не двигаясь.

Глядя куда-то в пустоту.

В такие моменты, Алиса не чувствовала ничего, видения отступали, давая женщине свободу. Она радостно парила в облаках, полностью расслабляясь. Но стоило только ей посмотреть в глаза Фрэнка, как тяжесть прошлого придавливала ее стальным прессом, лишая возможности двигаться и мыслить.

Его родные васильковые, и совершенно пустые глаза.

Обычно проходило несколько часов перед тем, как она или Фрэнк впервые поднимались с кровати. Чаще уходила Алиса: она шла к мусорке, кидала туда жвачку и вновь подходила к тумбочке и, опустившись на четвереньки, доставала новую упаковку.

На этот раз они просидели так три часа, и Алиса вдруг придвинулась чуть ближе к Фрэнку, взяв его за руку. Она на нее даже не смотрела, просто держалась, приводя мысли в порядок.

Насколько это возможно.

Фрэнк же удивленно уставился на руку, но вскоре и в его взгляде все эмоции растворились, уступив мрачному бездушию.

Через пятнадцать минут к ним заглянула санитарка. Взгляд Алисы прошел будто сквозь нее. Очевидно, это была новенькая, потому что Тину и Кейт Алиса так или иначе узнавала, тихо вставая и молча подходя к ним. Женщина долго к ним привыкала, но потом начала воспринимать их почти как Фрэнка: как данность, даже привычку. Хотя Фрэнк ей был еще и помощником…

Деловито осмотрев пациентов, новая санитарка что-то пробормотала себе под нос по поводу мусора и, схватив с тумбочки Алисы фантик, понесла его в урну. В ту же секунду больная моментально выросла перед носом девушки. Женщину было не узнать: глаза метали молнии, а тело, казалось, было полно энергии. Ледяной голос приказал:

— Отдай.

Содрогнувшись, санитарка попыталась оправдаться тем, что мусор надо выкидывать, но Алиса просто молча сделала маленький шаг вперед, практически нависнув над маленькой девушкой. Та, поджав в испуге губы, быстро протянула женщине фантик, удивленно пронаблюдав за тем, как Алиса, заполучив столь ценный для нее кусочек фольги, мурлыкая и покачиваясь из стороны в сторону, подошла к своей тумбочке и аккуратно положила его на деревянную поверхность.

Во второй половине дня (фантиков на тумбочке было уже три) к ним за ширму заглянула довольно странная парочка: старая дама могучего вида в зеленом платье и остроконечной шляпе с чучелом стервятника, а рядом с ней довольно пухлый подросток с добрым и наивным лицом.