Франног со стоическим выражением лица взял в руки миску...

С серией кряхтящих звуков (за каждым из них пряталось забористое слово), я начал откусывать от овсяного коржика, запивая грушевым компотом.

Как в детском саду на Земле, честное слово!

Младший боцман Янфорд Бизли явился за мной только к полудню, когда я мрачно раздумывал, какую же гадость сообразят повара на обед.

«Само собой, она будет шевелиться... Кто-нибудь из родственников Предвечного в крупной нарезке с гарниром... Тьфу, все бы отдал за тарелку жареной свинины!»

— Понадобится. Надень ботинки, -- скупо посоветовал Бизли, обликом и статью сходный с покойным Зенко. Костяшки его кулаков были сбиты: любитель подраться, он просаживал все свое жалование на штрафы. И, кажется, был не прочь помериться со мной силами, но я не давал повода к ссоре: в маске Сундаго я был идиотично вежлив и повиновался старшим беспрекословно.

Натянув чулки, я втиснул ноги в орудия пыток и сказал жалостно:

– Моя пошел вкалывать, святой Мака, если не вернусь, прошу считать ком… кухонным матросом! – и притопнул ботинками. Ковыляя, словно вместо ног – деревяшки, я поплелся за боцманом.

«Пара дней – и свалюсь, – крутилась неотвязная мысль. – Ну, три дня».

А если... Положим, я настроюсь не давать сдачи и дам себя оттузить? Боцман устроит это в два счета! «Жертвуй малым, чтобы выиграть большее», – примерно так говорилось в одной из стретегм, которые я заучивал, готовясь стать лейтенантом армии Селистии. Так? Или: «Маленькая жертва, больший барыши?» Нет, это что-то из заповедей тамошнего клира... Я тряхнул головой. Экзамены я провалил, и вопрос о чине решила взятка.

Хорошо, меня вздуют по первое число... Уреш, а ведь дельная мысль! Тогда не нужно будет прикидываться. Мака, тьфу, Франног будет за мной ухаживать открыто. Синяки, раны, шишки потребуют лекарств и перевязки. Однако... Если Бизли перестарается, и я попаду в лазарет? Да меня в любом случае будет осматривать местный Айболит! Вот засада... И все же, если начнется лихорадка, я должен буду рискнуть. Авось да получится утаить рану от глаз коновала! Да, рискну, но не сейчас, не сейчас. Только когда начнет по-настоящему лихорадить.

Я взвешивал эту идею, следуя за боцманом по палубе, и до того задумался, что не заметил трюмного люка и загремел вниз, пересчитав задом все ступеньки трапа. Бизли едва успел отпрыгнуть, иначе я свалил бы его с ног.

Неудачи или собственная глупость? Без сомнения, в маске Сундаго я начинал стремительно тупеть.

– Ушлепок! – с чувством процедил боцман, сжав кулаки.

Великое Небо, совсем не нужно, чтобы меня начали бить прямо сейчас!

– Сундаго сделай ладушки! – сипло зачастил я. – Все сделай ладушки, да! Моя не знать корабля. Ой, моя виновата! Ой, моя шкодный гад!

Я начал мелко кланяться, цепляя макушкой бимс потолка.

«Сейчас не стерплю, – метнулась мысль. – Тронет – врежу. Убью или нет, не важно. Все и так раскроется. Ахарр!»

Раздув ноздри, боцман со свистом втянул воздух. «Свалился кретин на мою голову!» – читалось в его глазах. Он с силой впечатал кулак в ладонь и отвернулся.

– Пшли.

И я пошел, с плаксивой миной растирая крестец.

– Му-у-у-у!

– Плюх-плюх-плюх!

– Уреш, снова...

– Му-у-у-у-у!

– Заткнись!

– Му-у-у плюх му-у-у-у плюх-плюх-плюх!

Теперь-то я знал, откуда на «Благодати» свежее молоко! Ох-х, как же Вандора мне отомстила! Ох, как же она отомстила-то мне, ребята!

Я был один среди десяти пеструх, которые непрерывно жевали, мычали и гадили. Смачные шлепки по обитому жестью полу означали, что мне вновь пора браться за лопату, нагребать навоз в ведро и выбрасывать в широкий прямоугольный люк, куда мог спокойно пролезть человек. Сквозь него было видно, как мерно ходят весла: флагман продолжал свой путь, и я яростно завидовал гребцам – у парней было настоящее мужское дело. А я, пожалуй, перемудрил с показушной глупостью, иначе меня не поставили бы сюда… Хотя кому я вру? Это было сделано по наущению Вандоры!

– Му-у-у-у!

– Плюх, плюх!

– Ох, заткнись, заткнись, заткнись!

Низкое стойло было поделено на загончики высотой до середины человеческой груди, по пять с каждой стороны прохода. В каждом на широких постромках мордой к стене, так, чтобы едва касаться копытами пола, висела-стояла клейменая знаком королевского флота корова. Натяжение ремней регулировалось лебедками. Несколько раз в сутки (время для каждой буренки определялось по песочным часам) ремни приспускали, чтобы избежать пролежней. Ослабляли их во время дойки и тогда, когда судно не двигалось. Вроде бы я читал в детстве, что подобным образом крестоносцы перевозили через Средиземное море лошадей в Святую землю, кажется, в книге «Люди, корабли, океаны» Хельмута Ханке. Эх, детство, куда ты делось…

Кормить, качать насос, подающий в поилки воду, следить за часами, вращать лебедки, и, наконец, выгребать навоз, а потом заново присыпать пол соломой, которая впитывает коровью мочу, все это была моя работа. На вопрос, искушен ли я в дойке, я с натуральным испугом завопил: «Нет!», и это было чистой правдой.

Ох, я вижу – вижу по вашим лицам, вы немного в шоке. Вы-то думали, рассказ пойдет о неисчислимых опасностях, пиратах, прекрасных дворцовых приемах, борьбе с кракеном, ну, или о других вещах – например о том, как я зажал Вандору в темном углу корабля и принудил к сексу. А тут – коровник. Есть от чего вытянуться лицам. Но потерпите – не все так страшно, вернее – страшно будет впереди. В этом коровнике заварятся такие геополитические делишки, о которых еще лет двести или триста будут судачить здешние мудрецы.

В соседнем помещении, забитом тюками с сеном и ларями с зерном и овощами, резались в карты двое скотников и матрос, мой предполагаемый напарник. Да, не все так гладко на кораблях принца, чтоб его холера скрутила! Играли, впрочем, не на деньги, а на удары стопкой карт по носу. Помещение было отделено от хлева длинным узким коридором и двумя дверями и мне настрого запретили выходить из хлева до конца смены, хотя я временами делал это, подглядывая за скотниками в дверную щель. Просто чтобы размять ноги и немного отдышаться.

Впрочем, эту дверь почему-то держали запертой, как будто боялись, что я дам из коровника деру.

Да ладно вам, ребята, за пятнадцать лет в этом мире я научился терпеть, но терпилой не сделался.

Я просто выполняю ту работу, на которую меня поставили – чтобы не выделяться из толпы. Работаю хорошо, на совесть, которой у меня давно нет.

Иногда в стойло наведывался кто-нибудь из скотников и, потирая распухший нос, начинал меня шпынять. Я, в мыслях отвернув работничку калган, старался работать с огоньком, как и полагается молодому сельскому придурку. Увы, натяжение ремней не мешало коровам исправно класть кучи по много раз на дню.

– Плюх! Плюх-плюх! Плюх-плюх-плюх! – Через какое-то время от этих звуков меня начало дергать.

Фантастическое приключение! Будет, что рассказать собственным детям. Для этого я и сбежал из Селистии, чтобы выгребать навоз из-под пеструшек! Я попытался внушить себе, что всякий труд почетен, так всегда говорил любимый палач Барнаха перед тем, как взяться за топор. Почетен? Палач Барнаха – дешевый халявщик! Его бы сюда на сутки! Я пожалел о том, что троллил Вандору коровником, не раз, и не десять раз пожалел!

– Плюх... – Чего задумалась, злыдня? Что, заряд кончился? – Плюх-плюх... Плюх-плюх-плюх... Плюхплюхплюх!.. – И сразу после этого: – Му-у-у-у!

– Ахарр!

В потолке были две отдушины, снабженные лопастями, похожими на мельничные крыльчатки. Они вращались почти без перерыва: одна отдушина всасывала воздух, другая закачивала. Благодаря этому воздух в стойле не резал глаза. Разумеется, в первую очередь вентиляция была рассчитана на шторм, когда все люки задраивались. Я с кривой усмешкой подумал о бедолагах, которые неустанно крутят ручки вентиляции. Ужо наработают себе мускулы, будет, чем на берегу красоваться.