Смотри, магистраль должна проходить от Арбатской площади по направлению Большая Молчановка, Собачья площадка, Кречетниковский переулок, далее по Новинскому переулку до Москва-реки, затем через мост до площади Дорогомиловской заставы.

И вот тогда я все поняла!

Понимаешь, дело в том, что как только я, в очередной раз начинала читать Главу 19, так сразу останавливалась на словах «Очаровательное место! Всякий может в этом убедиться, если пожелает направиться в этот сад. Пусть обратится ко мне, я скажу ему адрес, укажу дорогу – особняк еще цел до сих пор.»

Что означает «до сих пор»? Очень ветхий, но в нем продолжают жить люди, или, например, давно ходят слухи, что будет снесен по иной причине, несмотря на то что прекрасен и радует жильцов. Я выбрала для себя вторую версию (из описания твоей жизни в особняке, я не могла назвать его ветхим), и, сопоставив карты 1935 и 1937 годов, начала искать особняк там, где планировался снос жилых и нежилых домов, а именно в треугольнике «Собачья площадка – Дурновский переулок и Кречетниковский переулок».

– А на основании чего, ты выбрала именно Дурновский переулок?

– На основании начала маршрута твоего полета, но об этом я расскажу позже. Мне продолжать? Ты, если я не ошибаюсь, обещала не перебивать.

– Продолжай, капризная ты моя, – ответила Маргарита и глаза ее заискрились с большей силой.

Больше всего в данный момент меня огорчало то, что до появления Маргариты я не успела распечатать все фотографии, собранные мной для папки "Удивительная книга. Булгаков".

– Еще раз посмотри на карту 1901 года. Граница между Арбат 1 и Пречистенка 2 проходит не по улице Арбат, а по Дурновскому переулку, Собачьей площадке и частью Молчановки. Следовательно, предположив, что особняк располагается в северной части от улицы Арбат, а именно в Дурновском переулке, я пришла к выводу, что «трехстворчатое окно в фонаре» должно выходить в основном на юг, и лишь немного может быть повернуто на восток, только совсем немного.

– Ты сделала такие выводы, учитывая положение луны в полнолуние? – вновь перебила меня Маргарита, и тут же сделала вид, что вопрос о «таких выводах» задала вовсе не она.

– Представь себе – нет! Я сделала такой вывод значительно раньше, а именно тогда, когда продолжила читать Главу 19, которую Михаил Афанасьевич назвал твоим именем. «Маргарита проснулась около полудня в своей спальне, выходящей фонарем в башню особняка…» и далее «…глядя на пунцовые шторы, наливающиеся солнцем…».

Следовательно, если ты проснулась около полудня, «глядя на пунцовые шторы, наливающиеся солнцем», значит после твоего пробуждения очень скоро наступил полдень, в период которого, как известно, солнце светит в окна, выходящие на юг. Отсюда я и сделала свой первый вывод: ты жила в особняке, в котором трехстворчатое окно спальни, расположенной на втором этаже, выходило практически на юг.

Немного помолчав, давая тем самым возможность Маргарите осознать услышанное, я решила, что настало время немного отвлечься от темы особняка.

– Еще кофе? Тебе очень повезло, я в отпуске и могу себе позволить провести сегодняшний день с тобой.

Маргарита внимательно следила за тем, как электро-кофеварка вначале перемалывает, а затем готовит кофе, и мне было забавно следить за ней, вернувшейся в Москву спустя восемьдесят лет с момента своего исчезновения.

– Скажи, – услышала я ее тихий голос, ставя кофейные чашки на стол, – ты считаешь правильно сделал Михаил Афанасьевич, что превратил меня в ведьму?

Ничего себе вопросик, подумала я, стараясь не грохнуться на пол от услышанного.

– Думаю правильно!

– Почему?

– А какой у него был выбор? Кто ты была такая, чтобы найти тебе иное перевоплощение? В 19 лет вышла замуж, поселилась с мужем в пяти комнатах особняка, 11 лет ничем не занималась, ничего не умела, «никогда не прикасалась к примусу», «не знала ужасов житья в совместной квартире», детей не родила, на работу не ходила, ни о чем не думала, только по Тверской гуляла с мимозами!

– Зачем ты так! Я же на Тверской с НИМ и встретилась!

– Не надо, не надо Маргарита, хныкать, согласись, ты была лентяйка, кроме того, белоручка и ничего полезного от тебя не было! Даже Мастер, рассказывая о тебе, сообщил Ивану: «…она говорила, что с желтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы я наконец ее нашел, и, что если бы этого не произошло, она отравилась бы, потому что жизнь ее пуста».

Так к чему твой вопрос про ведьму? Что было писателю с тобой делать, куда тебя деть? Никуда…

Маргарита молчала. Думала. Обиделась. Ну и пусть обиделась, ее бы в наше время, посмотрела бы я кем она была. И тут я сама задумалась: хорошо ведь жила! Но, Маргарите я об этом не сказала.

Мы подъехали к улице Арбат со стороны Смоленско-Сенной площади, между знакомым Маргарите «гастрономом на Арбате», который в Главе 19 упоминала домработница Наташа, и зданием Министерства иностранных дел, строительство которого было завершено в 1953 году и, следовательно, было не известно моей спутнице. Нам открылась обычная летняя картина исторической улицы. Жара, палящее в глаза солнце и множество арбатских «жителей»: художники, рисующие акварели и портреты, продавцы сувениров, музыканты и просто прохожие – наблюдатели.

– Узнаешь, это и есть Арбат, сегодняшний Арбат! – сказала я не то себе, не то Маргарите.

– С трудом. Ночью здесь все было как-то не так, – ответила она, и я поверила ей, глядя как она озирается по сторонам, пытаясь что-то вспомнить.

– Давай на Арбат пойдем немного позже, а сейчас пройдем по Новинскому бульвару и свернем в один из переулков, в котором согласно моим исследованиям, возможно, мог располагаться твой особняк.

– В Дурновский переулок? – взволнованно и очень громко спросила Маргарита.

– И да, и нет, но, окончательный вердикт за тобой, ведь только ты можешь принять или опровергнуть все мои выводы.

Мы шли по улице, название которой я намеренно не говорила Маргарите, и дома которой совсем не соответствовали Москве тридцатых годов 20 века. Огромные здания, начиная с Бизнес центра Лотте Плаза, окружали нас с обеих сторон. Камень, асфальт, бетон, какие-то грязные металлические ограждения слева и более современные постройки справа, ни деревьев, ни цветов, только здания и здания, отражающие все оттенки серого.

И вдруг Маргарита остановилась, как вкапанная, увидев высокий дом с башней и окнами фонарем. Она повернулась и посмотрела на меня такими искрящимися глазами, что мне стало жутко от ее взгляда.

– Я знаю этот дом! – закричала она на всю улицу, а потом от волнения обняла меня так крепко, что я слышала каждый удар ее сердца.

– Я знаю этот дом! Знаю! Знаю! Это модерн, доходный дом В.К. Федорова, а архитектор Розенкампф. Я хорошо запомнила этот дом, так как мне очень нравился его угловой эркер и лепные узоры, – продолжала Маргарита взволнованно говорить даже после того, как мы прошли и дом Федорова под №8, и следующий за ним №10.

– Знаешь, конечно, знаешь, – пыталась я ее успокоить, – а теперь остановись, посмотри вокруг, внимательно посмотри! Ничего не узнаешь?

Мы стояли около огромного кирпичного забора параллельно которому проходил невысокий «фундамент» с выложенной поверх него плиткой. Забор, как и фундамент, был отштукатурен, но у меня в компьютере были более ранние фотографии, на которых забор был в удручающем состоянии, а параллельно располагался фундамент с вмонтированной в него металлической оградой. Кто и зачем ее «снес с постамента», длина которого 70 огромных плиток, ведь я была здесь раньше и видела ее.

За вновь выкрашенным кирпичном забором виднелся парк и, как напоминание о былом, из-за забора высовывался один единственный фонарь, а «ветви клена» протягивали к нам свои ветви. Я была уверена, что особняк Маргариты был именно тут, но глядя на здание, очертания которого вырисовывались за забором по правую сторону, я прекрасно понимала, что это была только моя интуиции, пусть даже подкрепленная некоторыми фактами. И все же…