Только учение с соседом закончить не удалось. Вечером зазвонили колокола на церковных звонницах – не так, как на службу созывали, а тревожно. Всполошился народ, забегал. Матери детей с улицы во дворы загонять стали. А потом по улицам всадник проскакал.

– Татары! Люди, все в крепость!

Тут уж подгонять никого не надо было. Похватали скудные пожитки, коров да коз на веревках повели, дети кур да гусей хворостинами гнали. Любая осада голодом страшна, вот и тянули за собой стратегический запас.

Тесновато в старой крепости стало: давно была построена, как передовой форпост для защиты Хлынова. На стенах ратники ходят, все трое ворот на запорах крепких. Однако тревожно на душе. Ополченцы из мужиков вооружились, кто чем мог.

Дети да бабы костры развели. Кто похлебку из общественных запасов для защитников и жителей варит, а кто в больших чанах кипяток да смолу для защиты готовит.

И Аникей-купец с супружницей здесь же был. Схватил он Михаила за руку:

– Не лезь без нужды на стену, на то ратники есть.

– Какие ратники, Аникей? Их тут и двух сотен не наберется! Всем обороняться надо, коли живыми остаться хотим!

Однако ночь прошла спокойно, и Мишке даже поспать удалось – сморило.

Утром в било ударили, ратники и ополченцы на стены полезли. И Мишаня туда же. Встав под защиту бревен, он осторожно выглянул в бойницу.

Визжа и размахивая саблями, к крепости приближались татары. Пыль из-под копыт мешала определить их численность, но навскидку – сотни две. Это все или только передовой отряд?

Не доезжая до крепости с полсотни шагов, татары стали стрелять из луков, тут же сразу же после выстрела отворачивая в сторону – их место занимали другие. Мишке было даже интересно, пока рядом не стали падать сраженные защитники. Появились раненые и внизу, среди мирных жителей. Татары кричали что-то, явно обидное и уничижительное для русичей, только Мишка за шумом и криками разобрать не мог.

После первого, безуспешного натиска – хотя вятичи и понесли потери, татары изменили тактику. Прикрыв спины щитами, они потащили к крепости лестницу. Это Мишке поперва казалось, что стены высоки и неприступны. На деле же – насыпанная земля перед тыном да бревна в два-три обхвата высотой шесть-восемь аршин.

Татары начали штурм сразу же со всех сторон. Большая часть полезла на лестницы, другая – начала бить тараном из бревна в ворота.

Мишка вытащил саблю из ножен, облизал пересохшие от волнения губы. Сердце отчаянно колотилось, в животе – пустота.

Стоящий по другую сторону бойницы седоусый ратник предостерег:

– Не высовывайся из бойницы! Вот когда татарин в проеме покажется – бей! А башку высунешь – сразу стрелу меж глаз поймаешь! Из лука стрелять они мастера!

С наружной стороны стены раздавались крики, визг.

В бойнице показалась сабля, за ней – рука. Мишаня и рубанул по ней, как Митрофан учил. Невидимый за стеной противник заорал от боли. Ратник на секунду выскочил из-за укрывавших его бревен, добил раненого мечом и столкнул вниз. Тут же в стену ударили две стрелы. Только ратник уже успел укрыться за толстыми бревнами.

– Молодец, парень! Так их и надо бить. Татарин – он силен, пока на коне. И нападать они любят, когда у них численное преимущество.

Из проема показалась короткая кавалерийская пика. Ратник ударил по древку мечом, перерубив его, а Мишаня подался вперед и ткнул татарина саблей в шею. Бить по голове было бесполезно, ее прикрывал плоский стальной шлем – мисюрка.

Ударил фонтан крови, обрызгав Мишку. От неожиданности он бросил саблю и стал протирать глаза. И быть бы ему убитым, да ратник в сторону толкнул. Мимо просвистела стрела, зацепив ухо. Мишкина кровь смешалась на лице с татарской кровью.

В это время ополченцы по команде вылили в желоба кипяток и кипящую смолу. За стеной раздался настоящий взрыв криков боли, вопли. Штурм прекратился, татары отошли.

Через некоторое время, когда защитники унесли своих убитых и успели перевязать раненых, татары сделали несколько залпов из луков. Стрелы зловеще шелестели в воздухе. Перелетая через стены и падая внутрь крепости, они находили свои жертвы среди детей, стариков и женщин. Крича, люди в панике бросились ближе к крепостным стенам, в мертвую зону.

Обстрел прекратился. На земле корчились раненые, в нелепых позах лежали убитые. Раненых перевязывали женщины, убитых сволокли в центр, в самое опасное при обстреле из луков место. Им уже хуже не будет.

По команде воеводы ратники и ополченцы стали поливать бревенчатые постройки внутри крепости водой.

– Это зачем? – спросил Мишаня у ратника.

– Если татары начнут стрелами с горящей паклей стрелять, то чтобы пожара не было.

– А почему сразу не начали?

– Экий ты любопытный. Сам рассуди – татары за добычей приходят, зачем им пепелище? Будут еще штурмовать. А коли увидят, что взять крепость невозможно, тогда и поджечь могут. Со зла!

– Вот ироды!

– А то как же, на то и татары!

Со стороны Хлынова приближалось пыльное – облако.

– Никак – еще татары!

Все мужчины заняли места на крепостной стене. Через какое-то время стало понятно, что не татары это вовсе, а помощь из Хлынова спешит.

Татары боя не приняли, ушли. Наши преследовать не стали, послали вослед лишь малый дозор – проследить, куда татары направятся. От Хлынова лишь два пути – на Устюг да на Нижний.

Защитники спустились со стен, открыли ворота. Хлыновские ратники въехали в крепость, и Мишаня к своему удивлению и радости увидел впереди них Костю Юрьева – в чешуйчатой кольчуге и сверкающем на солнце шлеме-шишаке. Начались разговоры, расспросы.

– А что Хлынов-то? Не нападали татары?

– Бог миловал. Как гонец к нам в город явился, так сразу помощь вам и отправили. Как вы тут?

– Держались.

Костя прошел вдоль строя защитников крепости, остановился напротив Мишани.

– Ты что весь в крови, ранен?

– Это татарская кровь, – пояснил седоусый ратник, – самолично татарина сразил. Одного – он, другого – я.

– Каждый бы так! Эй, парень, а мы, кажется, встречались.

– Это же я, Мишаня. Помнишь, по весне из Вятки мы тебя вытащили, когда ваше судно тонуло?

– Попозже поговорим, – жестом остановил его Костя. – Иди – умойся да поешь.

От одного упоминания о еде Мишку чуть не стошнило. А вот умыться надо. Видать, он и в самом деле страшен, коли Костя сразу его не признал.

Мишка нашел кувшин с водой и отмыл лицо и руки от засохшей уже крови. Ухо, оцарапанное татарской стрелой, сразу засаднило. Рубаху жалко – почти новая, она вся была в кровавых брызгах.

Мишаня нашел своих деда и бабку. Тут же рядом появилась Лизавета.

– Ой, ты в крови весь – ранен?

– Не моя то кровь – татарская.

Бабка всплеснула руками.

– Тебя же убить могли! Пусть взрослые лучше воюют, ты же дите еще!

Лиза слегка потеребила Мишаню за рукав:

– Сними рубаху, я простирну, может – отмыть удастся.

Мишаня стянул рубаху и отдал Лизе.

Подошел Костя:

– Едва нашел тебя! – Улыбнулся широко: – Отойдем!

Они нашли место поукромнее.

– Ты вот что, парень. Язык особо про плавание – ну, где команда с ушкуя нас спасла, – не распускай. Не всем про то знать надо.

– Да я что – напомнить просто.

– Ну и ладненько. Я смотрю, ты слова мои не забыл. Сабля вон на боку у тебя, татарина зарубил. Хвалю!

– Правильно говорил – жизнь заставила.

– Каждый бы так. Убей одного татарина, а лучше – двух, которые пришли на нашу землю с желанием поживиться, глядишь – остальные побоялись бы на Русь нападать. Надеюсь, ты не забыл, где в Хлынове меня найти?

– Помню.

– Ну, удачи тебе, купец.

– Не купец я – приказчик только.

– Будешь купцом – хватка у тебя есть. Бывай!

И Костя, не оглядываясь, пошел к своим конникам.

Жители начали расходиться по своим дворам. Ввиду того, что помощь из Хлынова подоспела вовремя, осада не продлилась и суток, а главное – татары не успели разграбить избы за крепостной стеной, брошенные хозяевами. Уходили ведь второпях, забирая самое дорогое – детей и скот. Даже до лавки с товарами татары не добрались – не успели, а мародеры, если и были, укрылись в крепости или ушли в леса.