© Корчевский Ю. Г., 2016

© ООО «Издательство «Яуза», 2016

© ООО «Издательство «Эксмо», 2016

Родителей своих Мишка не помнил. Жил он с дедом и бабкой в их ветхой избенке на берегу речки в Чижевском селище, что под Хлыновым раскинулось.

Трудное детство было у Мишки. Дед был совсем дряхлым, и приходилось мальчику и коз пасти, и крышу латать, когда протекала, и дрова на зиму заготавливать. Зимы в вятских краях суровые, а силенок мало. Пока ребенком был, хворост собирал, а уж когда подрос, с дедовым топором в лес ходить стал – сушняк рубить да вязанками домой носить. Хворост быстро прогорал, и ходить за ним в лес приходилось каждый день. Не то – самостоятельные мужики: те деревья валили, пилили и на лошаденке в санях вывозили.

А еще – голодно зимой. Однако научился Мишка силки ставить. Когда-никогда птица попадет или заяц, тогда праздник в доме – мясным духом пахнет.

Каждое воскресенье бабка водила Мишку в церковь, на службу. Мишке в церкви было интересно: высоко над головой росписи чудные – ангелы парят, свечи горят, ладаном пахнет, оклады у икон златом-серебром сияют – лепота! И вокруг нарядные все, особливо купцы, житий люд. Те всегда в первых рядах, а беднота да голытьба позади толкается.

Мальчик любознательным был, бабку вопросами донимал: «Что там написано?» Только что бабка сказать могла, когда сама неграмотная? Однако любознательного мальчонку заприметил приходской священник – пригрел, грамоте учить стал. А Мишка и рад. Случится время свободное, и, когда службы в церкви нет, к священнику бежит.

– Эта буковка – «аз», эта – «веди», а эта – «ижица».

Священник терпеливо показывал Мишке буквы в большом церковном псалтыре, а тот не переставал удивляться диковинным обозначениям, старательно выведенным рукой писца, а еще тому, что у каждой свое, говорящее название!

Беден был Мишка, не мог купить ни бумаги, ни пергамента, ни чернил. Из письменных принадлежностей только и было, что перьев в избытке. И учился Мишка писать зимой на снегу, а летом – на пыльной земле пальцем или хворостиной. Однако сметлив он был не по годам – схватывал все на лету, впитывал знания, как губка воду, и памятью Господь его не обидел. И к весне уже весь алфавит знал и читать умел – пока, правда, по слогам.

А еще священник его числам учил. Поперва, пока счет до десятка шел, Мишка на пальцах считал. А потом при храме вроде церковно-приходской школы образовалось, и Мишка вместе с другими ребятами стал ее посещать.

Смелым был Мишка – жизнь заставила. От деда защиты и помощи по дряхлости его ждать не приходилось, вот и бился Мишка на кулачках, когда обижали. Не смотрел, что обидчик старше и ростом выше. Часто сам бит бывал, и синяки не сходили, но уважать себя заставил. Весь Мутнянский конец знал, что малец обиду не спустит. Мутнянский – это от речки, Мутнянкой прозванной. Несколько улиц, часто кривых и коротких, конец образовывали. И селились на таких концах люди одного ремесла.

Мутнянский конец был местом, где селились лодочники. Кто долбленки делал – это когда из ствола толстого дерева нутро выдалбливается, а потом снаружи обтесывается, а кто и плоскодонки ладил. Узка долбленка, но верткая, ходкая на воде. Плоскодонка пошире будет, на ней хорошо грузы возить.

Мишка мечтал иногда: «Как вырасту, тоже лодки делать стану».

Востребованное ремесло – Мутнянка в десяти шагах от избы протекает, впадает в Вятку. А где реки, там и спрос на лодки есть. И инструменты у деда есть – в сарае. Только вот заниматься ремеслом сил у него уже нет.

Так и рос паренек – как почти все его сверстники: работой любой занимался, не гнушаясь, лишь бы на еду заработать, потому как деда с бабкой тоже кормить надо.

Только после одной встречи жизнь Мишкина изменилась.

По селищу весть пронеслась: колокол в церковь Успения Пресвятой Богородицы привезли. Он лежал во дворе на жердях, дожидаясь подъема на колокольню. Узнав о колоколе, сбежались ребята посмотреть вблизи на сверкающее диво. Большой колокол, на солнце блестит, а понизу – вязь славянскими письменами.

И стал Мишка те буковки читать. Слушают ребята, рты раскрыв. Многие и постарше изрядно, да неграмотны вовсе.

Обошел Мишка колокол, надпись счел. А рядом купец оказался. Послушал он Мишку и подошел после.

– Никак – грамоте обучен?

– Разумею.

– Сколько весен тебе?

– Бабка говорит – двенадцать.

– Хм, а живешь где?

– На Мутнянском конце.

– У лодочников?

– Ага.

– И считать умеешь?

– А до десяти десятков.

– Ты гляди-ка, – удивился купец. – Кто же тебя научил?

– Священник Питирим – да вот же его церква.

Купец раздумывал, с любопытством оглядывая паренька.

– А как тебя звать-величать?

– Михаилом, – солидно ответил Мишка.

– Заработать хочешь?

– Кто же не хочет?

– Это верно, да вот только не у всех получается. Ты вот что: приходи завтра ко мне в лавку – на Огневищенском конце, спросишь Аникея Лазарева.

Купец огладил бороду, перекрестился на икону надвратную и вышел с церковного двора. А Мишку любопытство распирало – чего от него купцу надобно?

Ночью он спал беспокойно, а утром, едва проснувшись и ополоснув лицо, задал курам корма и – на Огневищенский конец.

Идти было недалеко, Чижи – село невеликое.

Добежав до лавки, Мишка остановился в нерешительности. В лавку заходили и выходили люди. Наконец Мишка решился и вошел.

Ого! У купца лавка была больше, чем дедова изба. И чего только на полках не было: тюки тканей разных цветов, платки, еще чего-то, чему Мишка и названия не знал.

Оробел парень, застыл у порога. Неудобно ему стало, видя такое богатство вокруг, за свою драную рубаху и босые ноги.

– Ты чего встал – проходи!

Из-за прилавка вышел давешний купец.

– Здравствуй, Михаил.

– И вам доброго дня, дядя Аникей.

– Разговор у меня к тебе есть. Помощника я к себе в лавку подыскиваю – чтобы грамотный был, счет вести мог. Был у меня помощник, да только зимой лихоманка его забрала. Давай-ка проверим, насколько ты учен. Держи!

С этими словами купец сунул Мишке в руки, покрытые цыпками, вощеную дощечку и деревянное писало.

– Пиши: два прибавить три.

– Чего писать, дядя Аникей – пять будет.

– Откуда знаешь?

– Так это – из головы.

– В уме, что ли, посчитал?

Аникей заставил Мишку писать разные слова, складывать и вычитать простые числа. Выполненным заданием остался доволен.

– Подходишь ты мне, парень. Вот только видок у тебя! – покачал он головой. – Всех покупателей мне распугаешь!

Мишка смутился. Он и сам это понимал, да денег на новую одежду у него не было. Видел парень монетки несколько раз, но в руках держать не приходилось.

– Ты честен ли, не воруешь? – неожиданно спросил купец.

– Как можно? – возмутился Мишка. – Я же крещеный, в церкву хожу.

– Ну – это я так, для порядка. Согласен ли ты работать у меня? Жалованье положу – одна деньга в седмицу.

Мишка не знал, что и сказать. Одна деньга – это много или мало?

Купец расценил Мишкино молчание по-своему.

– Ну, харчи в обед, само собой – мои.

– Согласен! – выпалил паренек.

– Однако же, – продолжал купец, – в таком виде тебе работать нельзя. Вот как сделаем. Я тебе рубаху и порты подберу. Как придешь в лавку, будешь переодеваться. А заработаешь деньжат – за одежу рассчитаешься, рубаха и порты твоими станут.

Обрадовался в душе Мишка, но виду не показал.

До обеда они вместе тюки тканей перетаскивали да пересчитывали. Товар перекладывал в основном Аникей и диктовал пареньку:

– Шелк красный из Синда – один. Атлас хорезмский, лазоревый – один.

Не успевал Мишка – сроду на восковой табличке писалом не писал, оттого и язык от усердия высунул.

До обеда они трудились, отрываясь от дела, когда покупатели заходили. В обед купец лавку прикрыл. На чистой тряпице снедь разложил: яйца вареные, кусок белого хлеба, лук, редиску, жбан кваса выставил. Квас вкусный, на ягодах сварен. От вида яств таких у Мишки аж скулы свело, но он терпеливо ждал, когда купец первым вкушать начнет.