___________

Простите за все эти словоизлияния, просто накипело… Так вот, очень жду ваши отзывы! Довольно трудно поддерживать в себе интерес к одной и той же работе, но я честно пытаюсь. Хотя отзывов маловато, и это не особо мотивирует( Но, в общем, всё пока не так плохо, как было с работой “Не от мира сего: С чистого листа”, которую я беспощадно заморозила, забросила и окончательно о ней забыла где-то год назад. Стыд мне и позор, но что есть, то есть. Развиваю силу воли и стараюсь не повторять свои ошибки)

P.S. Автор мечтает о 1000 “Нравится!”. Автор ОЧЕНЬ мечтает о +1000 и может на радостях выпускать главы чаще, чем раз в месяц… Или увеличить их размер…

P.P.S. И да, это был намёк ~

Немного обнаглевший автор-сладкоежка очень хочет печеньки ^^ Вы можете помочь автору купить печеньки: https://qiwi.me/pechenki_dlia_avtora

========== Глава 15. Дом, милый дом… ==========

Очутиться в родном доме оказалось невероятно приятно. Само место будто приветствовало меня — мягкие волны магии окутали заботливо, как будто обняли, и сразу стало так хорошо, уютно и вообще тепло-тепло, что появилось желание запомнить эти ощущения навечно. Промелькнувшая было при встрече родных паника тут же спряталась. Ощущение безопасности заполонило собой всё, и стало как-то уже совсем не до волнений. Просто хотелось и дальше кутаться в мягкую атмосферу любимого места — родного, дорогого сердцу отчего дома.

Рядом шумно выдохнула от отпустившего напряжения Лисса, которой это место было почти так же дорого, как и мне. Сестра вдруг улыбнулась — необычно для неё широко, искренне, душевно. Она словно выбралась из зыбучих песков и теперь ощущала непривычную после долгой борьбы с пустыней лёгкость в теле.

Я не могла не улыбнуться в ответ, потому что радость рядом стоящей подруги всецело разделяла.

Да и, в конце концов, мы оказались на Родине! Россию я нежно любила всем сердцем и, даже находясь в другой стране, в другом времени и в другом теле, не забывала о месте, где родилась.

Я покосилась на наши чемоданы, которые Олег Александрович только что отлевитировал в дальний угол гостиной. Понятно, что до вещей я теперь доберусь не скоро. Хорошо хоть, что с обеими палочками я не расстаюсь в принципе — крепление с палочкой Боргина теперь находилось на правом предплечье, а я была готова выхватить своё оружие при малейшей опасности.

Магия, почувствовав душу Долоховой, то есть меня, стала ластиться котёнком. Незабываемые ощущения, когда по телу проходится тёплый ветерок, неся с собой приятную слабую щекотку и оставляя после неё восстановившиеся силы — физические, духовные и магические. Немного расшатанный детским телом рассудок вновь стал ясным, даже дышать сразу стало куда легче.

— Хо… — задумчиво, даже приятно удивлённо, протянул папа. — Судя по настроению особняка, проверка уже почти не нужна. Магия нашего родового гнёздышка не ластится к абы кому, как послушный питомец. Весомый аргумент в вашу пользу, дамы.

— Конечно, Олежка, — вдруг хихикнула молодая женщина. — Когда я впервые вломилась сюда без предупреждения, ух, как шарахнуло тогда! Еле ноги унесла. Вдвойне удивительно теперь наблюдать за реакцией дома на этих девочек…

То оказалась моя мама — статная красавица лет двадцати трёх (и это несмотря на то, что в этом времени ей было, насколько я помню, двадцать восемь) с густыми длинными тёмными волосами и ярко-синими глазами, которые я унаследовала от неё. Анна Игнатьевна всем своим видом выражала беззаботность и совершенную безобидность, однако всегда было ошибкой считать её таковой на самом деле. Ведь не просто же так кончик её палочки, показательно небрежно зажатой в изящной кисти, смотрел в нашу сторону?

— Если ты до сих пор тут, даже спустя столько-то лет, то ноги ты всё-таки отсюда не унесла, Аннушка, — по-доброму хмыкнул мой дед, Александр Петрович Долохов, ласково взглянув на смутившуюся женщину.

— Ваш сын был очень… — мама с шумом выдохнула, густо покраснев, причём к явному удовольствию папы, отчего смутилась сильнее прежнего. — Он был невероятно убедительным, дядя Саша.

— Аннушка, милая, сколько ещё лет придётся тебя просить о таком пустяке, как звать меня папенькой? — Александр якобы сокрушённо вздохнул и покачал головой.

— П-простите, дя… — в последний момент она всё-таки спохватилась и решила порадовать родственника, — папенька.

После того, как мама всё-таки послушалась, он буквально расцвёл на глазах. На самом деле, я застала тот самый исторический момент, когда мама впервые обратилась к мужчине как к папеньке, все последующие годы называя деда именно так.

Момент был историческим уже хотя бы потому, что Анна Игнатьевна Долохова была сиротой. Она приходилась не очень дальней родственницей роду Каркаровых, а до замужества даже носила их фамилию, однако почти всю свою жизнь до совершеннолетия провела в приюте.

Её родители погибли, когда малышке было всего четыре года, и мама признавалась, что через несколько лет помнила только ласковые женские руки, что бережно её обнимали после приснившегося кошмара.

После смерти родителей из-за магического пожара, устроенного, как подозревают Долоховы, любящими родственниками, эти самые родственники сразу после несчастья оставили осиротевшую Аннушку на пороге обыкновенного маггловского детдома. На минуточку, совершенно босой, в одной только пижаме, хотя дело происходило поздней осенью, да с клочком бумаги в дрожащих руках. В записке корявыми буквами было выведено полное имя девочки, правда с девичьей фамилией матери, год рождения и информация, что родители погибли при пожаре. С тех пор Анна Игнатьевна о родственниках не слышала. Так мама не пересекалась ни с чем магическим, кроме собственных стихийных выбросов, вплоть до школы, где внезапно очутилась в классе детей-волшебников. Там уж её сводили в магический квартал, где за деньги попечителей обеспечили волшебной палочкой.

Многие такое равнодушие Каркаровых к родне не понимали, пусть даже моя мама и была полукровкой с отцом-магглом. Как я уже говорила, все более-менее здравомыслящие русские маги относились к немагическому населению, магглорождённым и полукровкам совершенно нормально, а потому такое вопиющее пренебрежение к девочке абсолютно не принимали. Помнится, отец даже рвался показать Каркаровым, насколько они неправы, при помощи силы. Тогда мама его остановила, проявляя к своим родственникам удивительные доброту и всепрощение, которые, сколько себя помню, были неотъемлемой частью её характера.

Так что в свете малоприятных подробностей своей богатой биографии мама только что поборола себя и признала, что родители мужа заменили ей собственных, чью заботу женщине почти не удалось ощутить в детстве.

— Дорогая… Ты нам, как дочка, — светло улыбнулась жена Александра Петровича, Зинаида Фёдоровна, на что мама чуть не расплакалась, растрогавшись.

Голос бабушки, молодо выглядящей женщины с забранными в несколько небрежный пучок каштановыми волосами и сверкающими карими глазами, близкими своим цветом к янтарному, заставил вздрогнуть и замереть на месте. По этой женщине я скучала особенно сильно, будучи крепко привязанной к ней — такой чудесной, такой доброй и любящей, такой улыбчивой… Ну, это если её не злить и не причинять вреда волшебным зверушкам, обитающим в доме, иначе мало не покажется.

Все эти события всколыхнули и без того задетые возвращением в Россию струны души ещё сильнее, хотя казалось бы — куда сильнее-то после долгожданного возвращения домой, и слёзы потекли из глаз против воли. Это несмотря на то, что ком в горле я пыталась проглотить ещё с встречи на вокзале, причём делала в таком сложном деле определённые успехи. Однако такие родные голоса Долоховых и привычные мягкие интонации мамы стали последней каплей. Трясину прорвало окончательно.

Я с улыбкой следила за разговором близких людей, которых потеряла несколько лет назад. Тогда, в приюте, я почти смирилась с тем, что вряд ли увижу родителей в скором времени. А сейчас вот они, совсем рядом, настолько родные, настолько любимые, настолько молодые, что хочется плакать…