Получалось, курьер сваливает вину на них с Алисой. Но вид у дядьки был такой уставший и несчастный, что зло само собой улетучилось.

– Ну, хочешь, я не буду брать вот это. – Алиса отложила две коробки, потом внимательно оглядела оставшуюся баррикаду и нерешительно взяла в руки еще одну.

– Нет, возьмем все, что ты отобрала! – проснулось в Федоре чувство ответственности.

Отвернувшись, чтобы никто не увидел конверт с тюльпанами, Федор достал несколько купюр и протянул курьеру.

– Возьмите! Только не говорите, что у вас нет сдачи.

– Почему нет? Есть, конечно.

Дядька полез в карман, вытащил пачку денег и стал отмусоливать аккуратно сложенные бумажки.

Федору вдруг сделалось невыносимо муторно на душе.

Мужчина этот по возрасту годился ему в отцы. Наверное, не от хорошей жизни подался он в курьеры. А что, если отец ушел с завода и вынужден работать вот таким же мальчиком на побегушках?

Лет двадцать тому назад подобная мысль ни за что не пришла бы Федору в голову. Отец работал токарем на заводе. И не просто токарем, а высококлассным специалистом, единственным, кто мог выточить деталь любой конфигурации и сложности. Порой в цеху случались авралы, приходилось работать в выходные. Тогда отец брал с собой Федора – у матери, учительницы в школе, были уроки, не оставлять же сына одного.

Федор любил смотреть, как льется из-под резца тонкая спираль стружки. Очень красивая на вид, но с острой кромкой, которой можно было сильно порезать руки. На Новый год отец приносил охапки фторопластовой стружки.

Напоминающая мочалку для посуды, она была неказистой на вид, но абсолютно безопасной. Из нее получался замечательный снежный сугроб, скрывавший ведро с кирпичами, в котором стояла елка. Именно в нем Дед Мороз оставлял подарки маленькому Федору.

Тогда он точно знал – когда вырастет, станет токарем, таким же, как отец. А потом в школе у матери появился первый компьютер. Завод, профессия токаря – все уступило место новому увлечению. Учитель информатики Пал Палыч – в те годы ему было, наверное, столько же, сколько сейчас Федору, – поощрял любопытного сынишку коллеги, учил всему, что умел делать сам. Отец тоже поддерживал, как мог. Он тогда уже знал то, о чем не говорил сыну. Устаревшие станки и людей с золотыми руками постепенно вытесняла современная техника, целые залы которой могли обслуживать один-два человека.

Денег на модернизацию оборудования у завода не было, какое-то время он еще пытался выживать, а потом стал стремительно стареть и дряхлеть, как оставшийся не у дел человек. Многих рабочих сократили. Лебедева-старшего держали на всякий случай, продолжая из последних сил платить высокую зарплату. Он понимал – будущее за людьми, которые будут разбираться в электронике и компьютерной технике.

Поэтому в десять лет Федор получил в подарок на день рожденья свой первый компьютер и модем для подключения к интернету. И с этого дня мечта о профессии токаря отошла на задний план. Туда же переместились все школьные предметы, кроме математики и занятий с Пал Палычем. Федор и так-то не был отличником, а тут сполз на тройки вперемешку с двойками.

Конечно, это обстоятельство огорчало мать. После бесполезных попыток воззвать к совести сына, дискредитирующего таким образом ее педагогические способности, она попыталась ограничить его доступ к компьютеру. Но тут отец встал на защиту сына.

– Для того чтобы стать хорошим специалистом, зарабатывать много денег и жить достойно, вовсе не обязательно знать строение внутренних органов рака.

Отец вовсе не хотел обидеть мать – учительницу биологии, но уже успел позабыть, чему учат в школе, а про рака высмотрел в конспектах жены. Случайно оброненная фраза про внутренности рака стала ручьем, который со временем промыл глубокий овраг, рваную рану, разделившую супругов.

Федор служил шатким мостиком, соединявшим два берега этого оврага, двух ставших чужими людей. И как только он поступил в университет, находившийся в другом городе, родители тут же разошлись. Причем почти тут же создали новые семьи. Мать вышла замуж за того самого Пал Палыча, обучившего Федора азам программирования. Отец женился на ровеснице сына и обзавелся еще одним ребенком. Тоже мальчиком.

Судя по всему, оба родителя были счастливы в своей новой жизни. И именно этого Федор не мог себе простить. Того, что на протяжении столь продолжительного времени не позволял самым родным стать счастливыми. Заставлял их жить под одной крышей лишь ради него, лишь ради того, чтобы он жил в полной семье.

После родительских свадеб в душе Федора зародилось чувство вины, не позволявшее ему часто напоминать им о своем существовании и тем более навещать их. Да и ехать, собственно, было некуда. Его родной дом, трехкомнатная квартира в старенькой хрущевке, где у него была своя отдельная комната, словно дуб, в который ударила молния, распался на две однушки в отдаленных от центра и друг от друга районах.

Федор не знал, как они живут, но каждый месяц, пятого числа, отправлял им деньги – по пять тысяч. Вроде как стипендию. А на день рожденья и на Новый год сумму удваивал и высылал по электронной почте анимированные открытки, считая на этом свой сыновий долг выполненным.

И только сейчас, увидев ровесника отца, зарабатывающего на жизнь не соответствующим возрасту трудом, Федор подумал об отце и матери. Как они там? Так ли счастливы, как он это себе представляет? Или просто, не имея привычки к одиночеству, прилепились к случайным людям? Не приходится ли матери бегать по ученикам? Хотя Пал Палыч наверняка находит способ содержать жену. Отцу сложнее – ведь у него маленький ребенок и жена наверняка не работает. А вдруг завод окончательно умер, оставив его на мели?

– Не надо, отец. – Федор рукой остановил отсчитывающего мелочь курьера.

– У нас не положено, – смутился тот, но мелочь ссыпал в карман и принялся собирать упаковки, от которых Алиса отказалась.

– Я помогу, – вызвался Федор.

Выйдя на улицу, Федор сгрузил упаковки в кузов старенького «Фиата Добло», еще раз поблагодарил курьера, а затем забежал в расположенный неподалеку круглосуточный супермаркет и, сняв с карточки деньги, положил их в тюльпановый конверт.

Теперь душа его была спокойна, хотя и не до конца – нужно было еще вернуть конверт владелице. Но окна квартиры на первом этаже были абсолютно темными, что делало миссию невыполнимой. Пока что невыполнимой.

Кстати, в окнах соседней квартиры свет тоже отсутствовал. Ее обитательница, на вид ровесница Дарьи Тимофеевны, очевидно, уже спала.

– Это действительно был твой отец? – удивленно спросила Алиса, стоило Федору переступить порог.

– Нет, с чего ты взяла?

Она не ответила, лишь пожала плечами.

Федор и сам не мог понять, почему назвал совершенно чужого человека отцом. Чтобы скрыть смущение, он сделал вид, что рассматривает Алисины покупки.

Обойдя вниманием упаковки с одеждой и коробки с обувью, Федор выудил из упаковки небольшой, сияющий черным пластиком фен. Приставил его к виску:

– Пух-х-х!

– Дурак, – возмутилась Алиса, обезоруживая его.

Федор тут же вытащил из вороха упаковочной бумаги какую-то штуковину, судя по всему, тоже для волос, а следом еще одну. В большом пакете обнаружилась куча расчесок самых различных размеров и конфигураций – толстенная круглая и такая же круглая, но поменьше диаметром, но с одинаковыми, торчащими в разные стороны колючками, а еще обыкновенная пластмассовая и металлическая с длинным острым концом.

– Зачем тебе столько? – спросил Федор и поершил волосы на макушке самой толстой расческой. Колючки неприятно царапнули кожу.

– Для работы, – сказала Алиса, забрала у него расческу и положила в маленькую компактную сумочку. Туда же отправились остальные.

– Ты парикмахер? – спросил Федор.

– Нет.

Пару минут Федор ждал продолжения, а потом не выдержал:

– А кто? Кто ты, Алиса?

Он тут же испугался, что вопрос прозвучал слишком громко, слишком в лоб, слишком… Что с такими девушками, как Алиса, не следует говорить таким тоном, но она, нисколько не обидевшись, ответила: