Выскочившие из машины люди отчаянно чертыхались. Федор был рядом, каждый мог в том поклясться, и вдруг… исчез! Они обшаривали каждый метр улицы, заходили в подъезды. Вскоре к ним прибыло подкрепление.

– Он стоял прямо перед нами, – сказал один из наемников Организации. – Вот здесь у стены. Кажется, с ним тусовалась девка. Хотя мои товарищи это отрицают.

– Ну, она тусовалась или нет? – спросили люди из подкрепления.

Большинство заявили, что Федор был один. Тогда наемник не без горечи продолжил:

– Может мне и показалась та женская фигура… Но, в чем я уверен на все сто: наш беглец не мог войти в нее и там раствориться!

– Он и не растворялся. Он где-то недалеко, возможно, спрятался у кого-то в квартире. Надо выяснить: есть ли у него в этом районе знакомые и друзья? Не сбрасываем со счетов и ту таинственную женщину.

Вдруг она действительно существует… Ищем ребята! Проверить все это несложно, если только… – Что «если только»?

– Если только он не обвел вас вокруг пальца. Не забудьте, он – участник боевых действий, мастер своего дела. Сбежал и баста!

– Мы не видели, чтобы он куда-то бежал, – возразили сразу несколько человек.

– Ладно! Его все равно надо искать. Ушел в первый раз, во второй обязательно попадется! От Организации не спрячешься! – Да, но время!..

– Времени у нас нет. Поэтому ищем его, ищем!

Уже был разработан план перехвата беглеца, за Федора Москвина взялись всерьез!

Федор не мог понять, где оказался. Замкнутое пространство в виде комнаты; только здесь нет никаких четырех углов, она – круглая. Москвин осматривал странные сооружения вокруг него… Какие-то водруженные на столах металлические шары, парящие в воздухе геометрические предметы. На стене висел большой черный экран, где мелькали огненные точки, мириады точек. Откуда-то сверху спустились два вертящихся кресла, стоящая рядом с Федором Поэтесса села в одно из них и предложила то же самое сделать гостю.

– Где мы? – спросил Москвин.

– В безопасном для вас месте.

– Думаете, сюда никто не доберется?

– Никто и никогда.

– Почему?

Ответ ошеломил его:

– Раса людей слишком несовершенна.

– Раса людей?.. – у Федора пересохло горло, он почувствовал, что его новая знакомая не шутит.

В голове зазвучала фраза из какого-то фильма о пришельцах: «Они среди нас!..» Нет, такого быть не может, перед ним разворачивается очередная фантасмагория! Не может?..

– Ну-ну! – улыбнулась Поэтесса, – вы же ученый, занимаетесь самым загадочным явлением на свете – пирамидами. Пора бы понять, что мир многомерен.

– Я бы хотел чего-нибудь выпить, – облизал Москвин пересохшие губы. – Не воды конечно.

Его спутница вторично растянула губы в улыбке, понимающе кивнула. И тут же в пространстве комнаты поплыли небольшие шарики, то ли из металла, то ли из пластмассы, то ли из какого-то другого материала. Поэтесса протянула руку и ловко поймала один. Затем передала его Федору:

– Сбоку крышечка, поверните. Теперь пейте. Не бойтесь, не отравитесь.

Вкус оказался приятным: нечто среднее между лимонадом и шампанским. Хотя Федор, конечно, ожидал иного напитка, который бы взбодрил и сбросил стресс. Однако… эффект оказался неожиданным, он превзошел все ожидания.

Голова слегка закружилась, тело размякло, тревога поутихла, а потом и вовсе отступила, душевное смятение прошло. Федору захотелось спать… Но перед этим в голову успела прокрасться странная мысль, совсем не типичная для ученого-исследователя Москвина: «Узнать бы секрет такого напитка, да наладить его изготовление. И название ему дать:

«Чудо-вино от дяди Федора». Или, по аналогии с другими винами – шампанским, коньяком, портвейном, что-нибудь типа федянское, феньяк, фертвейн…»

А дальше – голос Поэтессы:

– Поспите немного! И пусть вам приснится то, о чем давно мечтали.

И снова – стихи, звучащие как чудная, мелодичная песня, как мистика сказочной страны, как романтическая сага надежды на прекрасное будущее…

Там было еще что-то, но строки растаяли… в настоящей радуге. Федор плавал в сияющем разноцветье, упивался феерической красотой Божественного творения. Он был по-настоящему счастлив и совершенно не думал, что это сон – короткий, стремительный, за которым наступит тревожное пробуждение.

Но оно наступило как страшная неизбежность!

Очнувшись, Федор увидел, что по-прежнему сидит в тот же самом вращающемся кресле, и за ним внимательно наблюдает Поэтесса. Она спросила: – Кажется, вы пришли в себя?

– Кажется, – вздохнул Москвин.

– Теперь вы должны выслушать меня.

– Я готов, – Федор напрягся, ожидая познать новую тяжелую истину. Почему он решил, что тяжелую? Интуиция…

– Нам тогда не дали закончить разговор…

– Ничего страшного. Я хорошо помню, что вы говорили об ограниченности человеческих возможностей.

– Вас не должны оскорблять мои слова. Да вы и сами только что во всем убедились.

«Всяк сверчок знай свой шесток!»

– Обида – один из ваших злейших пороков. Надо признать объективность, а не отталкивать ее. В противном случае, опьяненные самомнением, вы подведете мир к очередной вселенской катастрофе. Знаете, какая по счету нынешняя цивилизация?

Неожиданный вопрос поставил Москвина в тупик и мгновенно сбил с него спесь. Он предполагал, что сегодняшний мир – далеко не первый. Многие артефакты говорят об этом. Самые древние египетские пирамиды вряд ли были построены местными жителями, откуда у них такие технические возможности? (Об этом уже не раз писалось в нашей прессе и озвучивалось по телевидению. – Прим. авт.). То же самое – и с календарем майя, и с удивительными обсерваториями на дне моря вблизи Кольского полуострова. В мире много загадок, человеческая память пытается сохранить их в виде наскальных рисунков людей в скафандрах, рунического письма и сказаний об Арктиде и Аталантиде. Но разве возможно вот так запросто ответить ей, каково оно – количество древних цивилизаций?

– Нет, не знаю, – сказал Федор, – и любые предположения на эту тему посчитаю вымыслом. Один вон написал, будто наша – седьмая. И он якобы жил в предыдущих. Другой…

– Я вам скажу, – перебила Поэтесса. – На самом деле ваша цивилизация – четвертая. – Почему четвертая?

– Так уж получилось, – с легкой грустинкой произнесла Поэтесса. – Каждый раз мир погибал по вине тех, кто его перед этим строил.

– Извините, но я предпочитаю верить реальным источникам, – возразил Москвин. – В той же Библии не сказано ни о каких прежних цивилизациях.

– Там говорится о допотопном человечестве, его история дается в отдельных фрагментах, и не детализируется. Многие факты – аллегоричны, понять их возможно лишь тогда, когда люди дорастут до подобного понимания. А не дорастут – их проблема. И правильно. Даром полученные знания – опасны и вредны.

– Знания вредны?

– Представьте себе атомную бомбу в руках радикального фанатика.

«С этим не поспоришь!» – внутренне согласился Федор и осторожно задал следующий вопрос:

– Всемирный потоп… он связан с глобальными конфликтами?

– Да. Воюющие стороны решили поставить себе на службу стихию природы. И вот что из этого вышло. Люди воевали не только друг против друга, но и против дома, в котором они жили.

– А спасение Ноя? Что это было?

– Спасением Ноя.

– Но вам ведь известна история Ноева Ковчега?

– В общих чертах.

– Расскажите!

– Зачем?.. Вы еще не готовы к ней. И не надо просить, умолять. Эмоции вашего мира не действуют на меня.

Сказала, как отрезала! Федор интуитивно почувствовал, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут. Однако Поэтесса все-таки бросила одну фразу: