Но все это сейчас кажется кошмаром. Как будто все это нереально – кроме письма, лежащего передо мной на кровати.

Снова беру его. Не хочу этого делать, но мне кажется, будто я должна дочитать его до конца.

Я не понимаю, как ты оправдываешь свое распутство с братом последней, которую я забрал. Я не понимаю, почему он не придушил тебя во сне, а потом не вышиб себе мозги. Может быть, так когда-нибудь и случится. Может быть – если он побольше узнает о том, как умерла его сестра, как сильно она мучилась, как долго умоляла меня покончить с ней. Надо подумать об этом. Может быть, я пришлю ему кое-что особенное.

Сэм. Он говорит о Сэме, боже мой… Я зажимаю себе рот рукой и продолжаю читать, потому что вижу, что конец близко, а я хочу, чтобы это закончилось, господи…

Ты не знаешь, кто он такой, Джина. Ты не знаешь, на что он способен. Я смеюсь при мысли о том, что ты приводишь в свою постель одних только монстров. Ты этого заслуживаешь.

Он говорит, что Сэм – монстр. Это неправда. Этого не может быть.

Когда-нибудь ты получишь то, что тебе уготовано. Может быть, не от меня. Но один из них, один из тех, кому ты доверяешь… это будет красиво.

Передай нашим детям, что я их люблю.

Навеки твой

Мэлвин.

Заканчивая читать, я понимаю, что задыхаюсь; мне приходится вытереть горящие глаза. Это больно, больно, потому что я слышу его в своей голове, и теперь я знаю, что уже не смогу не слышать его. Папа. Мой отец. Монстр.

Вот кем он был. И есть. Навеки.

Я не думала, что у меня еще остались какие-то иллюзии, которые можно разбить. Но сейчас, когда я сижу на кровати, дрожа всем телом, а передо мной разложены страницы письма, я понимаю, что этих иллюзий оставалось еще очень много.

А потом мне в голову приходит мысль: «А вдруг мама солгала? Вдруг он еще жив?»

И это ужасает меня настолько, что я хватаю подушку и прижимаю ее к лицу и кричу в нее, пытаясь прогнать это чувство.

Услышав стук в дверь, громко ахаю. Внезапно у меня возникает ужасное убеждение, что за дверью стоит отец: мертвый, разлагающийся, ухмыляющийся во весь рот. Что он пришел за мной, чтобы забрать меня как свою гостью.

Мама говорит:

– Эй, я думала, что ты принимаешь душ… Ты закончила?

Я не уверена, что вообще могу ответить ей. Слышу, как она слегка дергает ручку двери, сглатываю комок в горле и говорю:

– Я переодеваюсь!

Надеюсь, мой голос не дрожит. Надеюсь, она не услышала, как я кричала в подушку.

– Ладно, – отвечает она. Я знаю, что у нее включился «материнский радар». – Ланни, с тобой всё в порядке?

– Уходи! – кричу я, заставляя себя рассердиться, потому что по-другому сейчас не могу справиться с этим.

Мама не уходит. Я представляю, как она стоит там, встревоженная, прижав ладонь к моей двери. Не понимая, чем вызвано мое настроение.

Потом спрашивает:

– Это из-за Далии?

«О, слава богу…» Я подавляю всхлип, собираю листки и сую их обратно в конверт.

– Да, – лгу я. Мне хочется спросить, жив ли на самом деле мой отец, но если я и спрошу, откуда мне знать, скажет ли она правду?

– Ты не хочешь поговорить об этом?

– Нет! – Я кладу конверт в верхний ящик, под стопку бумаги, и с силой захлопываю его. – Оставь меня в покое!

Она наконец уходит. Я слышу ее удаляющиеся шаги.

Сворачиваюсь в комок, так туго, как только могу, натягиваю одеяло на голову и снова кричу в подушку. И снова, и снова, и снова, пока у меня не начинает болеть голова и ломить все тело, как будто я подхватила грипп. Он довел меня до болезни.

Я говорю себе, что Сэм не стал бы лгать о смерти моего отца, даже если б мама и соврала. Нет, отец мертв. Это точно.

Но, когда закрываю глаза, я по-прежнему представляю, как он стоит возле моей кровати.

И улыбается.

Я знаю, что должна отдать это письмо маме. Должна сознаться ей, что прочитала его. Но я не могу, только не сейчас. Мне приходится прилагать все силы, какие у меня есть, просто для… просто для того, чтобы дышать.

Когда мама приходит сказать мне, что ужин готов, требуется еще больше сил, чтобы притвориться, будто мир остался прежним, нормальным.

Как будто я осталась нормальной.

Но я хорошо умею притворяться… как и мой отец.

Я так и знала, что слишком близкие любовные отношения Далии и Ланни дадут трещину; слишком жарко горели их сердца, это не могло тянуться долго. Но как скажется такой разрыв на Ланни, в ее-то возрасте? Я боюсь, что это расставание, вдобавок к стрессу, который вот-вот обрушится на нас всех, может вызвать у моей дочери настоящие проблемы. Она сильная, но отнюдь не неуязвимая – как и я.

Если вся эта пакость со съемками документального фильма – не пустые слова, если они действительно здесь, мне нужно очень серьезно обдумать наше будущее в Стилл-хауз-Лейк. Было бы славно, если б наши соседи в едином порыве выступили против них, но я сомневаюсь, что такое случится. Слишком многие с самого начала невзлюбили меня, а еще большему числу не понравилось то, как закончилось дело с местным копом Лэнселом Грэмом, хотя он определенно заслужил это. И если им под нос сунут микрофон, у них появится шанс высказать свое недовольство.

Я не могу подставить своих детей под перекрестный огонь – снова. Только не это.

Курица с терияки уже готовится – мы с Коннором и Сэмом наслаждаемся процессом, хотя на кухне тесновато. Сэм ухитряется поцеловать меня, когда я протискиваюсь мимо него, чтобы поставить рис на плиту, и на обратном пути я возвращаю этот поцелуй. Мой сын лишь закатывает на это глаза и продолжает шинковать капусту для кисло-сладкого салата.

– Это должна была делать Ланни, – ворчит он.

– Ей сейчас плохо, – говорю я ему. – Ты же не против, верно?

Он отвечает, что не против, хотя на самом деле против. Сэм говорит:

– Я узнавал у Хавьера. За последнюю пару месяцев в тире не было ни одного нового посетителя, помимо обычных туристов. Никто не упражнялся в стрельбе с дальних дистанций, не считая охотников, которых он уже знает.

Сэм имеет в виду – нет свидетельств того, что снайпер появлялся в городе и тренировался в тире, чтобы убрать нас. Конечно же, если этот снайпер – наемный убийца, у него нет никаких причин являться в тир Хавьера; он может практиковаться где-нибудь еще, далеко отсюда; может приехать, сделать свое дело и уехать. Отсутствие улик мало успокаивает, и мы оба это знаем.

Пока курица готовится, Сэм выходит из кухни, замечает почту, которую Ланни оставила на стойке, и начинает рыться в ней. Берет большой конверт из плотной бумаги, вскрывает его, заглядывает внутрь и достает оттуда тонкую тетрадь в черной обложке. Открывает первую страницу… и просто замирает.

Его полная неподвижность привлекает мое внимание, и когда Сэм шевелится, я вижу что-то в его глазах. Я не хочу, чтобы Коннор тоже увидел это «что-то». Поэтому заставляю себя улыбнуться и сказать:

– Коннор, сними рис через пять минут, хорошо? Сэм… – Жестом приглашаю его за собой, и он отмерзает достаточно, чтобы последовать моему приглашению. В руках он по-прежнему держит тетрадь вместе с конвертом.

Когда мы входим в кабинет, я закрываю дверь и прислоняюсь к ней.

– В чем дело?

– Дневник, – говорит Сэм. – Я узнал этот почерк. Это писала Кэлли.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.