Петир часто смотрел на ее макушку.

- Ты останешься на рождество? – спросил он, как только начались титры. Он чувствовал робость, будто бы еще мальчишкой и приглашал девочку на выпускной.

Санса потерлась затылком о его плечо.

- А ты бы хотел?

- Конечно, - ответил он. – Конечно, хотел бы. Если бы я не хотел, я бы не спрашивал.

Она приподнялась и оглянулась на него.

- Ты все-таки странный, Петир… Я останусь.

- Из-за синяка? Не хочешь врать родителям?

- Синяка? – переспросила Санса, нахмурившись. – Нет, не из-за синяка. Из-за тебя, если хочешь знать.

Она вздохнула.

– Похоже, мне придется сказать тебе первой – ты мне нравишься. С самого начала нравился. Мне хорошо с тобой, хоть ты иногда кажешься мне непонятным.

- Я тебя люблю, - сказал Петир. – Это должно быть тебе понятно.

Она серьезно смотрела на него несколько секунд, прежде чем податься вперед и поцеловать.

Все шло к тому, о чем он часто думал и представлял, хоть и пытался бороться с подобными мыслями. С ней все было по-другому, не так, как с другими. Он даже немного смутился, когда шагнул следом за ней в спальню. Надо было купить вина…

Он надеялся, что у них с Джоффри не дошло до секса, было ужасно об этом думать. Он даже представить не мог, что ублюдок мог касаться всего этого – ее небольших, аккуратных грудей, бархатной кожи на животе, ее стройных бедер и длинной, белой шеи… Странные мысли во время прелюдии к занятию любовью, но он никак не мог перестать думать об этом, ровно до тех пор, пока не раздел ее полностью. Вот тогда все и отключилось в голове.

Никогда он еще такого не чувствовал, такой идеальной синхронности, такой правильности происходящего. Здесь не было дикой животной страсти, безумия и грубости, все было так… плавно. Их тела были отделены от сознания, и он просто подчинился этому древнему, горячему зову.

Она была удивительной, огненной, тесной, и он не мог даже смотреть, задыхаясь и жмурясь от этого, почти доставляющего боль ощущения взорваться внутри нее, растворится в ней…

Когда он почувствовал, как ее пальцы сжали его плечи, и услышал ее судорожный вздох, внизу живота все мгновенно скрутилось в тугой узел, и он не выдержал. Простонал, стиснув зубы, ускорился в ее скользящей жаркой глубине и достиг конца, очень долгого и ослепляющего.

- Прости, – выдохнул он, уткнувшись лбом в ее шею. – Я просто… У меня давно никого не было.

Санса прижила палец к его губам. Она глубоко дышала, и у нее блестел лоб.

- Тссс… Все замечательно.

Все стало еще лучше спустя какое-то время, когда единственное, что ему нужно было – слышать ее стоны и знать, что ей хорошо.

***

Петир гладил ее выступающие лопатки, кажущиеся такими хрупкими, ее спину, шею и зарываясь иногда пальцами в волосы, разметавшиеся по подушке, лежащие на его лице.

- Я все время хотела спросить… - сказала она, и он почувствовал на своем плече теплоту от ее дыхания.

- Что?

- Почему ты перестал… ну, ухаживать? Я думала, что нравлюсь тебе. Думала, у нас что-то может быть, все ждала, что ты пригласишь меня куда-нибудь. Даже набралась храбрости и намекнула.

- Кофе?

Она кивнула.

- Кофе. Мне так стыдно было. И я была обижена, совсем не понимала, почему ты себя так повел. Думала, что я сделала что-то неправильно, но не могла понять.

Петир вздохнул.

- Я боялся. Не знал, что делать с этим чувством. С тобой все серьезно, знаешь? С самого первого взгляда на тебя что-то во мне изменилось, и я противился этому… Думал, что доставлю себе и тебе только неприятности.

Она тихо рассмеялась, уткнувшись ему в плечо.

- Господи! Такой серьезный взрослый мужчина. Начальник финансового отдела…

Петир заставил замолчать ее поцелуем.

Они проснулись почти в полдень, точнее, он проснулся. Сквозь шторы украдкой проникал в полумрак спальни солнечный свет. Было очень тихо. Он вспомнил когда-то давно почитанные слова про счастье и тишину. То ли счастье любит тишину, то ли тишина счастье…

Неважно. Он был счастлив, и было тихо. Слышно только ее дыхание, отдаленный шум машин и пение птиц за окном, но это все дополняло друг друга.

Она шевельнулась, и Петир, не выдержав, поцеловал ее, встретившись через секунду взглядом с яркой синевой ее глаз.

- Привет, - сказала она. – Я так хорошо спала…

Весь день они провели вместе. Готовя завтрак, завтракая, принимая душ, задержавшись там на добрых полчаса, а потом привычно уже уселись на диване – она с ногами, прижавшись к его плечу, он – обняв ее одной рукой, с удобным доступом к ее рыжеволосой макушке.

- Тебе не нужно на работу?

- Не нужно.

- И ты весь день будешь дома?

- Буду, - кивнул он. Никогда в жизни он еще не был так рад этому факту.

- Тогда, может быть, купим елку?

Он вспомнил про Рождество.

- Конечно, купим.

И они купили, елочный базар был совсем недалеко от дома. Санса выбрала большую, пушистую ель, с синеватым отливом на ветвях и терпким запахом. На полу, в ворсе ковра, остались маленькие иголки, с которыми не справился даже пылесос.

От ели гостиная сразу стала меньше, но уютнее, а запах еловой смолы перебил даже витавший в воздухе аромат корицы и свежей выпечки.

Он улыбался, распаковывая коробки с елочными шарами. В квартире сейчас не хватало только детского гомона. Но это может быть делом всего лишь времени… У него было настолько хорошее настроение, что он подумал об этом как о чем-то вполне достижимом. Петир покосился на нее, вешавшую украшения, на стройные ноги и подтянутые ягодицы. Санса обернулась через плечо:

- Даже не думай. Надо еще гирлянды развесить и убраться.

Он хмыкнул.

- Я ничего такого и не думал.

- Я видела твое отражение в шаре, - со смехом сказала она. – У вас того и гляди слюни потекут, мистер Бейлиш.

Он тоже рассмеялся.

- Я не виноват, что ты такая… - и поцеловал ее в шею.

Закончили они уже поздно вечером, и Петир с удивлением оглядел квартиру. Оказалось, что гирлянды, елка и повешенные, наконец, шторы смогли преобразить гостиную полностью. Он опять вспомнил давно забытое – маленький дом у моря, комнату с камином и деревянной старой мебелью, ситцевые занавески на кухне… Даже запах, уютный и теплый запах обжитого жилища, где часто пекут пироги, был схожим.

- Мне нравится, - резюмировала Санса. – Очень мило, правда?

- Правда, - кивнул он. – Уютно.

Рождество должно было наступить через два дня, но для него время чудес началось уже давно, когда на корпоративной вечеринке он встретил рыжеволосую ведьму с метлой.

Тайвин Ланнистер, наконец, прилетел в город, но Петир решил повременить с разговором. Не хотелось портить себе праздничное настроение, тем более, все ланнистерское семейство сразу отправилось на частный горнолыжный курорт. Даже Тирион, скрипя зубами, присоединился к родственникам.

Вообще, все остальное – работа, финансовый отдел, Тайвин, Джоффри, все казалось каким-то нереальным, выдуманным, неважным и смешным. Настоящими были они вдвоем.

Иногда она болтала по скайпу с родными и подругами, и он тактично уходил на кухню. Петир слышал, как она говорила матери, что не сможет приехать, и его слегка кольнуло чувство вины, но сразу прошло. Ему было слишком хорошо, а люди в таком состоянии не умеют и не хотят чувствовать что-то другого, кроме радости.

Они много говорили по вечерам, смеялись и смотрели фильмы, что вошло уже в привычку, готовили вместе и занимались любовью по несколько часов.

Она была восхитительна, а он… Он был счастлив. Для этого настоящего, чистого счастья не нужен был счет в банке, кабинет в огромном здании, власть и знание чужих секретов.

Нужны была просто она в этой маленькой квартире, тепло ее тела и несколько рыжеватых волосков, остающихся на подушке.

- Ты знаешь, что я теперь тебя никуда не отпущу? – сказал он серьезно, заправляя прядь волос ей за ухо. У нее дрогнули ресницы. Они лежали, обнявшись, в кровати, в привычном и уютном полумраке спальни.