Она, дура, даже не догадалась оставить ему записку.

- Боже, Петир, - Санса наклонилась и обняла его. – Что за ерунду ты придумал…

Никогда в жизни ей еще не было кого-то настолько жалко. Даже себя.

***

Петир ушел в душ, уверив ее, что чувствует себя нормально, и она занялась приготовлением нехитрого завтрака. А потом задремала за телевизором на диване, ощутив вдруг, что ни черта не выспалась. А может, жара так действовала.

Когда Санса проснулась, будто вынырнув из душной глубины, не сразу пришло осознание, где она и что с ней. Потом она подскочила, бросив взгляд на часы. Он плескался в чертовом душе целый час. Петир вообще всегда был любителем зависнуть в ванной, но сейчас ее это не на шутку обеспокоило.

- Петир! – она постучалась в дверь ванной. Вода продолжала также монотонно шуметь. Санса напряглась, мгновенно представив, что он лежит сейчас на полу душевой кабинки без сознания.

- Петир! – она забарабанила в дверь сильнее. Он не открыл.

- Твою мать! - выругалась она уже практически в панике, и со всей силы двинула плечом в хлипкую дверь. Она едва удержалась на ногах, влетев внутрь крохотной ванны и с размаху врезалась в голого и мокрого Петира, выходящего из душа.

- Какого черта? – довольно бодро возмутился он, отталкивая ее от себя.

- Какого черта ты не открываешь дверь?! – прошипела она.

- Какого черта я должен тебе ее открывать? – он протиснулся мимо нее и взял полотенце с полки. Она успела окинуть его взглядом – он похудел, живот втянулся, намечающиеся бока исчезли, косточки на бедрах еще сильнее стали выпирать. Она всегда удивлялась, каким по-юношески стройным выглядело его тело, а сейчас, со спины, он казался совсем мальчишкой, если бы не седина на висках. На его ребрах с правой стороны красовался огромный синяк, сверкающий всеми цветами радуги.

Петир обернул полотенце вокруг бедер и повернулся к ней.

- Долго будешь пялиться? – в голосе у него было почти здоровое раздражение.

- Нужен ты мне. Я думала, ты валяешься тут, на полу… Дурак.

Санса повернулась выходить, как вдруг он схватил ее за локоть.

- Извини. Я не слышал. У меня со слухом что-то, уши закладывает, свист… И вода шумела.

Она помолчала, оглядывая его. Выглядел он бледным, но гораздо лучше, чем утром.

- Ты нормально себя чувствуешь?

- Да. Голова почти не болит и я зверски голоден.

- Завтрак готов. Быстрее заканчивай и выходи.

- Ладно, - ответил Петир, вытирая вторым полотенцем голову. – Пару минут.

***

Пару минут превратились в пятнадцать, и Санса, зверски голодная, не стала его дожидаться. Она уже почти закончила с завтраком, когда он, наконец, вышел из ванны, одетый в новую серую футболку и джинсы.

- Господи! - вырвалось у нее.

- Что?

Санса захохотала, высоко поднимая колени, откинув голову на гредушку дивана.

- Ну что? – Петир явно растерялся.

- Зачем ты это сделал? Зачем ты побрился?

Он провел ладонью по гладкому подбородку.

- Не знаю. Разве я носил бороду?

- Сколько я тебя помню, - она встала и подошла ближе, всматриваясь в него. Не выдержала и опять засмеялась. – Боже ты мой, Петир…

- Мне казалось, что я всегда брился, - он повернулся к зеркалу. – Разве так хуже?

- Так непривычнее, - сказала она.

Лицо у него стало каким-то беззащитным, открытым. И он будто помолодел немного. А нижняя губа у него оказалась совсем по-детски слегка оттопыренной.

- И зачем ты так прилизался?

- Как я вообще ходил? – ужаснулся он. – Растрепанный и бородатый? Ты серьезно?

- Ты отлично выглядел, - она протянула руку и слегка взлохматила его волосы. – А сейчас ты похож на нью-йорского сенатора-республиканца.

- Ладно, - буркнул он. – Я отпущу бороду.

- Только не надо идти на такие жертвы ради меня, - улыбнулась Санса.

Вновь повернулся к своему отражению и всмотрелся в себя.

- Если я буду видеть привычного себя в зеркале, это поможет вспомнить. Странно, но я был уверен, что всегда ходил чисто выбритым…

Пока он любовался собой, Санса достала из пакета купленные в аптеке лекарства.

- Кстати, надо заняться твоим швом, - она присела на диван. – Покажи мне.

Он слегка поморщился, когда она отдирала намокшую повязку. От пластыря на коже остались грязные липкие комки. Шов выглядел не так плохо, как она думала. Тонкая полоса, аккуратно перетянутая швами, начиналась от кончика его брови и убегала через висок в седеющие волосы. Шов слегка сочился сукровицей, но крови и воспаления не было.

Санса щедро плеснула туда перекисью. Пена с шипением выступила на стыках еще не зажившей кожи и Петир дернулся.

- Да ладно тебе, это же не больно.

- Звук отвратительный.

- Потерпишь.

Он молча смотрел на нее снизу своими странными глазами – она всегда удивлялась, какими они были переменчивыми. Смотрел чуть сощурившись, изучая ее. Она знала, что он пытается сейчас вспомнить… Руки у нее чуть дрогнули.

- Между нами что-то было? – вдруг спросил Петир Бейлиш и она не сразу нашлась, что ответить.

- Можно и так сказать…

- Можно сказать?

Санса вздохнула, опустила руки.

- Кто я для тебя? - тихо спросил он.

Следующий час она рассказывала. Петир слушал внимательно, не перебивая, не задавая вопросов. Сначала она сбивалась, хотела скрыть кое-какие обстоятельства, но под его взглядом нервозность постепенно прошла, и лгать сейчас совсем не было смысла…

«Кто ты для меня?»

Он был тем, кто научил ее лгать и притворяться. Тем, постепенно превращал ее в циничную суку, подобную себе. Тем, кого она порой ненавидела, особенно когда, вцепившись ногтями в его спину, выдыхала пересохшими губами его имя…

Сначала он был другом, спасшим ее из самого эпицентра полыхающей войны, которая разверзлась после смерти ее отца. Он стал ей другом, давшим ей новую цель в жизни – месть, в тот самый момент, когда она была на самом краю, узнав, что следом они убили ее мать и братьев. Она хотела, чтобы все закончилось вот так просто, но он не дал ей упасть.

Потом, неожиданно для нее самой, он стал ее любовником, в котором она нашла утешение, пусть и сомнительное. Нет, секс был потрясающий, но ее пугало, что она привязывалась к нему.

Конечно, Санса узнала со временем, что он вовсе ей не друг - он был опасным, изворотливым, циничным, беспринципным, сочетал в себе те качества, которые вызывали в ней тошноту. Она поняла, что ничего для него не значит, что она лишь инструмент, марионетка в его руках, с помощью которой он хочет забрать себе все. Она знала, что день, когда он предаст ее, неизбежен.

Но он вернулся, когда из-за нее все полетело в тартарары. Когда вместо того, чтобы соблазнить Джоффри, (который так и не узнал ее, пусть и перекрашенную и подстриженную, вечно накачанный наркотой ублюдок), она убила его. Она не выдержала, когда он начал хвастаться, тем, как по его приказу резали горло Эддарду Старку, и как он веселился, глядя на ее умирающих в муках мать и старшего брата.

- Меня зовут Санса Старк, мразь, - сказала она, поднимая пистолет. – И я сейчас убью тебя.

И убила.

Она застрелила его, а потом позвонила Петиру и сказала, что для нее все кончено, и чтобы он убирался из города как можно быстрей.

Петир вернулся, пробился к ней через охрану, когда мог просто уйти, бросить ее там. Санса до сих пор помнит свое удивление, когда увидела его с пистолетом, вламывающимся в дверь, удивление, перемешанное с удовлетворением от кончины Джоффри, и легкой досадой, из-за того, что ее сейчас убьют. Все-таки умирать в девятнадцать было немного обидно. Да и не просто умирать, а медленно исчезать в муках, которые приготовила бы ей обезумевшая Серсея.

И она до сих пор не знала, кто он ей.

Петир долго молчал. И на лице его не было ничего – ни растерянности, ни шока, ни понимания. Только сосредоточенность.

- Эти Ланнистеры… Почему они убили твою семью?

- У папы был с ними бизнес… А потом не знаю, то ли он захотел уйти, то ли им стало мало.